Это вовсе не старомодный калейдоскоп, собранный из эпизодов городской жизни. На экране все выстраивается в очень точную и логичную историю взросления. Иногда подыгрывая своей героине, Серай отказывается от всякого рода сказочных поворотов, которые так любят создатели историй о женской судьбе.
Кино неровное, да и не самое совершенное. Рваные сцены, внезапный финал, когда на зрителя в одночасье наваливается уйма событий, слишком очевидные сюжетные решения. И все-таки в этом фильме есть какая-то неповторимая магия.
Природа кино, суть которого — движение (фигур, характеров, времени, наконец), успешно побеждена авторами, превратившими фильм в монумент, который, как стальная фигура у метро «Ленинский проспект», всем своим видом изображает взлет, но так годами и стоит на площади Гагарина.
В кинематографе Тарамаева и Львовой дореволюционное кино переживает свое второе рождение. Те же изящные кадры, возвышенные сюжеты и хрупкие герои, населяющие условный мир условной красоты.
Вся «Дикая» скроена из бесконечных намеков на прошлое героини, она состоит из рифм и перекличек, одно перетекает в другое, несвязанные факты объединяются в предопределенность, которая заставляет героиню поступать так, а не иначе. Сам подъем Шерил в горы представляется противоположностью ее экзистенциальному падению после смерти матери.
Собственно, «Прощай речь» — это прежде всего стихотворение, а уже в десятую очередь философский трактат. Правда и красота образа здесь подчас важнее авторских рассуждений. Даже 3D используется для создания поэтической метафоры отчуждения между героями.
Все предыдущее повествование напоминает огромный самолет без крыльев, который не может взлететь, но ему и не нужно. Он должен не летать, а таранить, сметать все на своем пути, поскольку «Испытание» — это не продолжение традиции, а констатация невозможности ее продолжения.
Во-первых, «Дом на Трубной» это комедия. Во-вторых, комедия очень смешная. Более того, даже слово «комедия» не может толком передать бесконечную смену сценок, героев и положений. Больше всего фильм напоминает юмористическую прозу 20-х годов, вроде романов Ильфа и Петрова…
«Геронтофилию» снимал человек, который умеет снимать кино. Прежде всего, это очень трогательная и забавная романтическая комедия, и ее просто приятно смотреть.
Выходит это холодно, немного скучно и местами слишком похоже на эпатаж ради эпатажа. Собственно, «Лунный Пьеро» больше всего напоминает именно пародию на радикальное искусство, так много в нем всего… слишком характерного. Такие фильмы еще любят придумывать авторы «Симпсонов» или «Гриффинов», когда им нужно изобразить независимое кино.
Гранрийе, словно алхимик, создал первородный сгусток того странного и волшебного вещества, той первобытной энергии, из которой складывается кино, да и вообще всякое повествование.
Как и русские фильмы времен Бауэра, «Зимний путь» рассчитан на образованную, во всех смыслах буржуазную публику. Этот фильм удовлетворяет тягу такой публики к прекрасному, а также дает возможность продемонстрировать завидную широту взглядов. Решение пойти на русскую драму про однополую любовь уже является мощной заявкой на благородство.
Авторы умеют подсмеиваться над своими героями, но делают это так, как вообще принято подсмеиваться над приличными людьми, — в меру и сохраняя необходимую почтительность.