Один из самых талантливых российских авторов проявил легкую идейную слабость — которая не повредила моментальному удовольствию от кино, но убила произведение в целом. Картина действует не стратегически, но тактически, вместо долгого, полноценного интеллектуального удовольствия доставляя кратковременную радость от узнавания персонажей и смеха над их шутками.
«Жить» — неожиданно блестящая защита, доказывающая, что Сигарев выезжает не на уральском аутентизме или литературном даровании. Он вообще не выезжает, а излагает — в высшей степени уверенно и убедительно.
Делая большое авторское дело — поэтизируя пугающую реальность, придавая ей невиданные смыслы, обнаруживая в жизни социальных низов экзистенциальные Марианнские впадины. В «Жить» его метод достиг абсолюта — лучше Сигарев пока не делал ничего и никогда.
Сегодня Сейду, вчерашняя модель с канонической внешностью «скулы — губы», становится главной актрисой континента, прости Господи, — чуть ли не Изабель Юппер. Ради нее, в общем, и стоит смотреть эту средневзвешенную костюмную мелодраму.
Кино о том, как жили в ГДР в восьмидесятые, это воспринимается примерно так же, как фильм Годара, скажем, о Наполеоне, снятый и смонтированный в духе «Последнего дыхания».
Поднаторевший в триллерах Пеллингтон знает, что удается ему лучше всего, и искренне пытается избежать плаксивого нравоучения, закручивая интригу, которая должна загнать происходящее в рамки крепко сбитого жанра.
Простодушному зрителю все происходящее на экране кажется освежающей новинкой — ну да и стоит ли его винить: продукта, в такой степени отвечающего чаяниям аудитории, в нашем прокате не появлялось давно.
Четко задокументированные, сырые и в общем малоинтересные будни деятельных нонконформистов предстают такими, как есть, — в этом отсутствии автора и состоит главная ценность этого документа.
Случилось то, чего пессимистически настроенная критика ждала последние лет двадцать: Вуди Аллен наконец снял полный самоповторов, по-старчески беспомощный фильм. Возможно, худший в своей поздней карьере.
«Новый Паук» и вправду совершенно нов — худосочный и саркастичный англичанин Эндрю Гарфилд, не оглядывается на опыт Тоби Магуайра. А режиссер американской версии сериала «Офис» и инди-ромкома «500 дней лета» Марк Уэбб знает, как сделать романтику неглупой.
Сюжет, который, будучи отдан сердитому британцу, стал бы социальной драмой, а борзому россиянину — социальным фильмом ужасов, в руках американского дебютанта Бена Зайтлина переходит в плоскость чистого магического реализма.
В прокат вышел один из призеров фестиваля «Кинотавр-2012» — комедия «Кококо», утвердившая Авдотью Смирнову в статусе одного из лучших в России жанровых режиссеров
«Кококо» — это почти сто минут безостановочного оглушительного смеха, неустанной идентификации с героями и узнавания всего и вся.
Историй умнее, страшнее и увлекательней американские независимые не снимали давно.
В какой-то момент на экране возникает школьная доска, пользуясь которой сотрудники лаборатории делают ставки — как погибнут персонажи: будут ли съедены зомби, выпиты вампирами, запытаны восставшими из ада, удушены гигантской змеей и т. д. В героев (и в зрителей) пальнут из всех возможных орудий. После «Хижины в лесу» фильмы ужасов — прошлые, будущие ли — смотреть невозможно. Но этот фильм стоит того, чтобы стать последним зрелищем такого рода в вашей жизни.
После загадочной «Ветки сирени», истового «Острова» и поучительного «Царя» в критическом сообществе появился пул, называющий Павла Лунгина режиссером конъюнктурным. При спорности слагаемых — Павел Лунгин в очередной раз справился. «Дирижера» даже можно с увлечением смотреть. Особенно если сделать звук потише.
«МЫ…» убедительно доказывает: на деле декларативные феминистки хотят не мирового господства, а, звеня бриллиантами, при свечах поесть с фарфора с вензелями, попинывая стоящего на коленях принца — и чтоб вокруг были разложены маленькие собачки, а у ворот бил копытом дорогой белый конь.
Беда в том, что на этом модернизация сюжета заканчивается, и он начинает буксовать: все-таки у фильма, в отличие от театральной постановки, должен быть несколько иной ритм.
Долгая, большей частью унылая и не имеющая конечного пункта дорога, называемая жизнью, тем не менее слишком извилиста, чтобы быть предсказуемой, — в этом состоит режиссерское послание и относительная отрада всем, кто вынужден преодолевать этот путь.
В «Драйве» метод Рефна достигает пугающей эффективности — не зря это первый его фильм, отобранный в каннский конкурс и, того пуще, получивший там приз за режиссуру, который, в отличие от награды за роль или какого-нибудь спецприза за операторскую работу, трудно назвать утешительным для постановщика.
Самый дикий, веселый и увлекательный политбоевик после падения башен-близнецов…
Система местной жизни, полная сдержек и противовесов, но исключающая закон — среда, в которой не выжить гуманному и рациональному существу. Она способна породить только агрессию — считает Лозница. А чтобы все-таки выжить — надо бросить квазипатриотические рефлексы и начать мыслить. Что, как и просмотр этого фильма, может и неприятно, но необходимо.
Датский режиссер Николас Виндинг Рефн сегодня — главный певец бескомпромиссной мужественности в европейском, а теперь и в американском кино: герой его голливудского дебюта безупречен настолько, что в счастливый финал невозможно поверить с самого начала — такие, как он, не то что долго не живут: таких в нашем мире, давно лишенном полюсов абсолютных фемининности и маскулинности, не существует в принципе.
Сняв подделку под мистическую притчу с церквями в тумане и березами на заре, Федорченко вводит публику в желанное заблуждение, что у нас возможен новый Тарковский, играючи уделывая на этом поле глубокомысленного имитатора Андрея Звягинцева, тем более что «Овсянок» снимал звягинцевский оператор Михаил Кричман.
Катилось бы это кино к финалу так же четко и справно, как начинается, — цены б ему не было. Но время от времени режиссера выносит на опасную восьмиполосную магистраль красивостей — и он демонстриурет нам, каким, по его представлениям, должно быть настоящее визионерское молодежное кино.
