В этом фильме всего чересчур — то чересчур смешно, то чересчур раздражает, то все чересчур аляповато, а то вдруг дико похоже на реальность — и тоже чересчур.
Главное в фильме — лица. Их довольно много, они сменяют одно другое — камера сосредоточивается на каждом персонаже, встреченном героиней.
Нельзя снимать про реинкарнацию Андрея Рублева на фоне куполов без юмора и самоиронии. Если ты, конечно, не реинкарнация Андрея Тарковского…
Местами и правда очень весело и смешно. И это главное. Мы истосковались даже не по сатире — политической и любой другой — мы истосковались по смеху вообще.
Не покидает ощущение глобальной профанации, хитрой такой уловки, когда тебе показывают «отдельные недостатки», а в остальном, прекрасная маркиза — все хорошо, все хорошо. В русле партии и решений …дцатого съезда.
Лучший феминизм — спокойный и рассудительный. Как, собственно, и придумано в «Очень женских историях».
Первые эпизоды «Дылды» невольно отсылают к стилистике Алексея Германа-старшего — гиперреализм здесь мощнейшее подспорье режиссерскому замыслу, но дальше Балагов отходит от следования Герману и вновь нащупывает уже опробованную на «Тесноте» причудливую смесь реализма и элегантной символики.
Предприняв этот рискованный шаг — показать в кино реального президента в нереальных обстоятельства, — авторы решили не экспериментировать дальше. Вроде и так выше головы прыгнули.
Лучшее, что есть в фильме, — виртуозная съёмка самого матча. Практически в реальном времени, снятый шестью операторскими командами, смонтированный идеально. Редкий случай, когда наслаждаешься рапидом, понимая, что без него тут не обойтись, — как еще показать красоту броска?
Проблема только в том, что сам режиссер так и не понял — верить самому себе или нет. Он отчаянно мечется между жанрами, между вымыслом и реальностью, так до конца и не решив, что и зачем снимает.
Несмотря на безысходность, который дышит «Аритмия», Хлебников все-таки захотел и сумел показать благородных людей в неблагородных обстоятельствах, заставил испытывать к ним нежность и чувствовать их неровный пульс, а значит, и пульс нашего сегодняшнего дня — тоже неровный и порой фатально замирающий.
Да, режиссер всю жизнь снимает один фильм, но никто же не понимает этот трюизм так, будто он говорит об одном и том же одними и теми же словами. В случае со Звягинцевым произошло именно это — он попытался сказать уже сказанное теми же словами, но расцветив их новыми качественными прилагательными.
Экипаж» похож на воздушный шарик, умело надутый и красиво парящий в воздухе, но быстро скукоживающийся по дороге к земле и падающий уже в виде яркого ошметка — чем ближе действие к земле, тем тусклее. Скажете, дескать, Голливуд что — лучше в этом смысле? Лучше, и во сто крат.
Извилистыми дорожками пробирается автор к простой мысли: искусство — оно над всем. Над государствами, над историей, не говоря уж о такой малости, как сиюминутная политика.
Сценарист Александр Родионов, режиссер Германика, оператор Сева Каптур и вся актерская команда самозабвенно исследуют феномен любви. И если подходить к фильму с этой меркой… То новый фильм Германики наверняка покажется необычайно милым.
История из жизни одного из ненецких поселений, кочующих по тундре и спивающихся быстрее, чем бегают их олени, рассказана тем чистым, без любого постороннего акцента и лишних примесей языком, каким разговаривал с миром через свои картины Пиросмани.
Вместо сценария с внятной историей — что-то вроде экранизации статьи из Википедии. По всей этой статье словно расставлены авторские цветные галочки, обозначающие кульминационные моменты биографии художника. Они же и экранизированы.
Те, кто ничего не знает про Марину Цветаеву, — этот фильм не для вас. Из него про Цветаеву вы не узнаете ничего. Те, кто хорошо знает творчество и судьбу великой Марины, — этот фильм и не для вас. Посмотрев его, вы усомнитесь — а была ли она вообще поэтом? Так кому же его смотреть? Хм… надо подумать.
В новом фильме о Шерлоке: все о нем говорят, но его словно нет. Он растворился — в наших детских воспоминаниях, в двух сотнях экранизаций… В докторе Уотсоне, ставшем наконец главным героем. Нового Холмса не случилось. Наверное, он просто очень устал.
Вообще-то большинство мейнстримовских фильмов про спорт неизбежно строится по военному принципу — «свои-чужие», «война до победного конца», «враг посрамлен». Разница лишь в том, что все эти «Рокки» и «Рэмбо» остаются в плоскости кинематографа, не вываливаясь на головы электората с помощью твердой президентской руки в качестве новой национальной идеи.
«Рассказы» могут стать отправной точкой для возвращения в российский кинематограф умного мейнстрима — думающего, не всегда веселого, способного расшевелить извилины, спрятанные не только под высокими лбами, но и под легкомысленными бейсболками.
«Измена» — кино одышливое. Оно ступает на длинную дистанцию, не позаботившись о том, что составляет главное дыхание всякого фильма, — об эмоциях. Эмоции вроде завезли, но забыли разморозить.
И это главная беда фильма — он фатально не смешон. От такого юмора за версту несет Петросяном. Если выбирать между ним и стереотипами, против которых борется СБК, то, пожалуйста, оставьте нам наши стереотипы…
История ушастого паренька-чабана, которому позарез надо жениться, чтобы получить стадо овец, а с ним — самостоятельность, снята не просто динамично, или красиво, или профессионально. Та любовь и нежность, которая захлестывает сначала режиссера, а постепенно — и зрителя, дорогого стоит и ох как мало кому удается.
Киаростами остается восточным человеком — его фирменные специи слишком пряны, чтобы получилось европейское блюдо. Восточная вязь отношений героев и их бесконечных изящных бесед так похожи на очередную восточную притчу, что никакие детали современного европейского быта, никакая реальность Старого Света, никакие европейские актеры не в состоянии отбить вкус персидской сказки.
