И даже если допустить, что не имеющая жизненного опыта молодежная аудитория нуждается в пространном изложении того, что опытная публика схватывает мгновенно, весьма сомнительно, что столь тягучее повествование сможет привлечь в кино достаточно молодняка, чтобы окупиться в прокате.
… Фильм даже не пытается передать посредством изображения ни эти характеристики, ни то, что они даются повествователем спустя годы после событий. Взамен зрителям предлагается махаловка, хотя ни Чака, ни Джеки, ни Брюса, которые могли бы ее украсить, среди исполнителей не видно.
Зато можно сориентироваться с помощью чувства юмора, которое подсказывает, что все это — чистое кино, имеющее весьма опосредованное отношение к реальности, но реально смешное и отлично сыгранное, в том числе во второстепенных ролях.
Режиссер явно не хочет следовать натурализму Мела Гибсона, пусть даже у того была другая задача и своя правда. И хорошо, что ни в кадре, ни за кадром нет музыки: форсирование зрительских эмоций только испортило бы впечатление.
Спрашивается, что же произошло с несколькими талантливыми людьми, если результатом их участия в проекте стал совершенно аморфный фильм?
Главный сюрприз второй части «Нимфоманки» — полное отсутствие сюрпризов.
Если смотреть картину в оригинале или с субтитрами, то, помимо драйва от игры Лео, добавляется удовольствие от художественной американской матерщины и прочих нарушений «этического кодекса».
Новый фильм знаменитого датчанина построен на шаблонах, сочетание и осмысление которых делает его картину оригинальной.
Примечательно, что Ландесман не пытается дополнить реконструкцию собственными или чьими-то еще домыслами относительно возможных участников или соучастников убийства, то есть идет поперек полувековой литературной и кинематографической традиции…
Если с чем и сравнивать германовское сооружение, то не с живописными полотнами, не с визионерским созданием Данте и не с кошмарами Кафки, а с чем-то вроде уходящей в туманную высь Вавилонской башни, противоречивость и недостроенность которой не умаляют ее пугающей грандиозности и гениальности ее строителя.
И, что не менее важно, он — герой и вместе с тем антигерой нашего времени, времени нулевых и десятых, когда стали гаснуть поднятые перестройкой надежды на выход страны из колебательного режима, который философ Николай Розов назвал «колеей российской истории».
«Горько!» — редкая отечественная комедия, которая нравится и зрителям, и критикам. Причина двойного успеха — в том, что многим из нас довелось видеть нечто подобное в жизни. Когда было не смешно, как в кинозале, а именно что горько.
Сценарий Ильи Тилькина и Сергея Снежкина оказался собранным из элементов, взятых напрокат в прошлых фильмах военной тематики и в целом значительно более слабым, чем можно было предположить.
Однако при всех недостатках картина вдохновляет, поскольку наглядно показывает, кем и как было сделано одно из важнейших для человечества изобретений.
В результате вышло то, что вышло, — приятное во всех отношениях кино, лишенное морального беспокойства, социальной критики, психологической глубины и даже присущей Озону парадоксальности.
Такое кино снимается долго, смотрится с драйвом и не стареет со временем, поскольку его материей является само Время. Режиссер то разгоняет его так, что несколько часов без единой склейки укладываются в тридцатисекундный кадр, то замедляет настолько, что едва заметное движение лицевых мускулов на раскрашенном лице африканца становится событием.
На вопли, сопли и пунктирные ужасы выделено всего полчаса из полутора, а на протяжении предыдущего часа Харлин устраивает себе и зрителям экскурсионную видеопоездку в российскую глушь — или из личной любознательности, или в расчете на то, что «Тайной перевала Дятлова» заинтересуются зарубежные прокатчики. Так или иначе россиянам это не очень понравилось.
Разумеется, превосходные актеры, подобранные Винтербергом, и сам он как мастер режиссуры делают все возможное для того, чтобы придать этой ситуации достоверность, но искусственная драматизация все же налицо, а ее причины достаточно очевидны.
По сути перед нами классический американский боевик, в котором один человек выходит победителем в борьбе не только с врагами, но и с косностью своих. Оригинальность разве что в том, что основан он на действительных событиях, частично снят под документальный репортаж, а его героем сделана женщина, вся сила которой заключена в уме и упорстве. Вдобавок ко всему прочему фильм Бигелоу показывает цену победы, о которой отечественные радетели «патриотического кино» предпочитают не говорить даже словами из песни Окуджавы, некогда спетой в «Белорусском вокзале»
Мунджиу и его оператор с не оставляющей никаких надежд убедительностью показывают неизбежность совершившегося. Никто не хочет зла, однако оно рождается на самом бытовом уровне и на глазах вырастает до метафизического.
При всем своем «голубоглазии», выразительном лице и хорошей актерской выучке Крейг — явный плебей. Он никак не вписывается в родовое поместье «Скайфолл» с покойными родителями и еще живым дворецким, из-за чего вся «поместная» часть фильма, показательно лишенная иронии, кажется рудиментом или визуализированной шпионской «легендой», призванной пустить зрителям пыль в глаза.
Перед нами фильм и одновременно человеческий документ — дневник души, позволяющий прочесть больше, чем, возможно, хотелось бы самой ее обладательнице. И, как это бывает со всеми дневниками, некоторые моменты, касающиеся личной вовлеченности автора в происходящее, были опущены.
Тот, кто клюнет на название (в оригинале Killing Them Softly, дословно — «Убивая их мягко»), будет раздосадован тягучими бытовыми сценами и риторикой, а тот, кого привлекут режиссерские обещания, не увидит обещанной связи между частной историей ограбления и глобальной экономикой.
Гоффман известен как комедиограф и мастер военно-исторических эпопей. «Варшавская битва» снята в не совсем обычном для него стиле — короткий монтаж, движущаяся камера, резкие перебросы действия с поля боя в столичное кабаре, в ставку Тухачевского, кабинет Пилсудского и Кремль, где большевистская верхушка вынашивает планы коммунизации мира.
Казалось бы, с какой стати молодняку должно нравиться это даже не папино, а дедушкино кино? Ответ прост — дедушка Чак, дедушка Слай и дедушка Арни воспринимаются юной аудиторией, взращенной на 30-40 летней давности экшнах с их участием, как родные дедули, а взрослыми — как постаревшие приятели.
