Ямада сделал историческую достоверность не данью дотошности, а художественным методом. Рассказывая историю своего самурая, основанную на рассказах Сюхэя Фудзисава, он не воссоздает быт середины прошлого века. Он строит из него пространство, которое соперничает с героем в притягательности.
Поскольку от таких фильмов не требуется практически ничего, кроме самых похабных шуток, снимается их великое множество. Однако «Дочь моего босса» среди себе подобных тянет почти на шедевр.
«Идентификация» — это «Клетка» наоборот. Свежая перспективная идея оказалась засыпанной громадной горой мусора, наваленной Джеймсом Мэнголдом. Драматический поворот событий, который мог бы сделать «Идентификации» славу этапного в своем жанре фильма, так и остался небольшой кочкой, на котором развалюха действия подпрыгнула — да и покатила себе дальше.
Тесная дружба Клуни с братьями Коэн не прошла даром — его дебютный фильм оказался одной из самых занятных и неожиданных картин года. В его личной и выстраданной всей жизнью постановке «Признания опасного человека» превратились в мрачный ироничный фарс, обильно расцвеченный меланхоличным юмором сценариста Чарли Кауфмана.
Неопределенные вегетативные движения женской души в мужском мире становятся капризом, непоследовательностью, иррациональностью и прочими смертными грехами. Описав один день трех женщин, Долдри внятно показал, как вся эта гендерная стихия плещется у самой поверхности повседневности. Проблема в том, что, распалившись, постановщик не сумел остановиться.
Признаем сразу — за Ингеборгой Дапкунайте можно пойти хотя на край света, хоть в приморский городок Худойназарова. Сыгравшая красивую мачеху, райскую птицу в мрачном курятнике честной и нечестной бедности, актриса поднимает фильм на несколько ступеней.
Обладая достаточным, но не раздутым бюджетом, режиссер Марк Стивен Джонсон отжал историю до состояния чистоты и элегантности рекламного трейлера. Почти ничего лишнего — романтическая линия ужата до пары свиданий, душевные терзания благородного убийцы — до одной сцены. Все остальное — бессмысленное и захватывающее действие, боевые сцены, ночной Нью-Йорк и акустическое зрение Сорвиголовы в грамотной пропорции.
«Небо. Самолет. Девушка» — это бенефис Ренаты Литвиновой, все остальное — лишь детали. В каком-то смысле это не фильм, а радиопьеса, удивительная постановка, в которой можно наслаждаться голосами и репликами, не нуждаясь в сопровождении картинки. Радиопьеса о том, как признаваться в любви сейчас, когда все на свете слова уже сказаны, а прекратить говорить мы все равно не можем.
Спилберг оторвался от привычного большого стиля и сделал не оперу, как обычно, а небольшой танцевальный этюд, довольно динамичный и ироничный. Это Стивен Спилберг времен «Индианы Джонса», веселый бес кино, любящий натянуть нос всему свету, как и его Фрэнк Эбигнейл.
Москва Брашинского — зыбкая галлюцинация, движущаяся на грубоватой соляре неврозов и денег. Своеобразный вечный двигатель, смысл которого — чистое вращение.
Фильм получился в меру глянцевым, в меру артистичным и действительно красивым. Неистовая Фрида Кало пополнила зал голливудских трофеев почти безболезненно.
Достойная покорность судьбе и бесстрашие в следовании своему долгу — не те чувства, что сулят счастливый финал. Да и попасть в пространство фильма не так просто. В своем запальчивом споре Китано не пренебрегает ни одним аргументом, временами перегружая и без того насыщенную картину все новыми деталями и эпизодами. От этого фильм может казаться затянутым или медлительным. Нужно просто расслабиться, смотреть и ждать.
В известном смысле, «Симона» получилась романтическим научпопом, повествующим о ближайшем будущем компьютерных технологий и знакомящим широкие массы с основными чертами критики общества зрелища.
Но картина Андрея Кончаловского поминутно грозит провалиться в дыру во времени, из которой тянет ароматным мусорным ветром начала 90-х.
