Это и правда остроумное, стройно придуманное и здорово разыгранное, местами очень страшное кино. Но все эти эпитеты, увы, никак не приближают к пониманию подлинной, вовсе не исчерпывающейся формальным и драматургическим мастерством силы фильма. Эффект от «Прочь» заметно больше суммы слагаемых
Скромного сюжетного каркаса Ганну хватает, чтобы выстроить вокруг него свой сумасбродный аттракцион. В отличие от большинства других голливудских аттракционистов, этот режиссер еще не успел забыть: аттракционы в кино и жизни могут быть сколь угодно вычурными, изощренными и головокружительными, но они ничего не стоят, если не гарантируют инъекцию дурного, беззаветного веселья.
Бегбедер так долго носил маску циника с чувствительным сердцем, что не заметил, как она приросла к лицу — и генерирует уже только одну эмоцию: беззастенчивую, усугубленную возрастом жалость к себе.
Из ничем не примечательного ряда российских картин фильм Костаса Марсана выделяет способность режиссера отвлечься от детективного сюжета и, что называется, оглянуться по сторонам.
Классическая сюжетная машинерия поставлена, как всегда у Вербински, на вполне современные рельсы и развивает идею о том, что большой капитал в буквальном смысле слова отравляет существование всех, кто по долгу службы обеспечивает функционирование его потоков. «Волшебная гора» Томаса Манна, помноженная на антиглобалистскую критику, передает привет «Острову проклятых», а также всей фильмографии Гильермо дель Торо.
В первую очередь, конечно, работает талант авторов картины доводить до абсурда клише жанра с таким же каменным лицом, с которым здесь встречает все невзгоды и все новые толпы противников Киану Ривз. Как знают давние поклонники артиста, такая способность — настоящий талант, и в лице режиссера обеих серий «Джона Уика» Чада Стахельски актер, наконец, нашел себе ровню.
Режиссер более либерально настроенный мог бы на своих героев обрушиться со справедливой критикой — но Зайдля не волнует пустое сотрясание воздуха. Его куда больше интересуют потайные, скрытые аспекты человеческой натуры — и подлинная суть «Сафари» раскрывается не в протяжных, очень тяжелых сценах звериной смерти и разделывания туш, а в случайных, будто бы проходных деталях.
Остается только удивиться сентиментальности современного зрителя — готового закрывать глаза на то, как бесстыже его чувствами манипулируют. Каким бы визуально изобретательным ни был фильм Хуана Антонио Байоны, бывшего протеже Гильермо Дель Торо, трудно отвлечься от мыслей, что свои благородные идеи он транслирует так, будто не надеется на сознательность собственной аудитории.
Когда на втором часу такого бездействия на экране вдруг появляются вагинальные шарики, этот фильм окончательно становится для зрителя комедией — и чем серьезнее дальше лица героев и надрыв происходящего в кадре, тем эта комедия смешнее.
Фокус в том, что повествуя о тонких, болезненных материях, «Лунный свет» ни разу не скатывается ни в спекуляцию на гей-ориентации своего героя, ни в заламывание рук по поводу бед черной жизни, ни даже в элементарный мелодраматический пафос. Дженкинс отказывается видеть в этом фильме трагедию — даже когда кажется, что мир, окружающий Широна, напрочь разучился любить.
Кажется, еще никто не подходил так близко к тому, чтобы передать на киноэкране суть, механику и волшебство стихотворчества, этого бесконечно красивого и бесконечно дурацкого занятия.
Пришельцы в Чертаново — скорее «Сумерки» под русский рэп, чем «День независимости».
«Ла-Ла Ленд» — редкое романтическое кино, которое осмеливается показать зрителю цену, груз любой настоящей романтики, более того, позволяет самому определиться, стоит она того или нет. Причем вне зависимости от отношения к выбору, сделанному персонажами, уже сам факт такого беззаветного отношения к их чувствам, возвышает их, превращает из клише в настоящих героев. Сладкая сказка на глазах становится мифом о любви и мечте.
Так до конца и остается вопросом, иронизировали ли сценаристы над дизелевским форматом боевика или пытались воспроизвести его всерьез. Вопрос это, безусловно, риторический, поскольку ответ на него решительно не влияет на удовольствие от этого фильма — чистое, детское, и абсолютно лишенное мозгов.
Подлинная удача — фильм о праздничном духе, который не тонет в сладком желе дешевых сантиментов и вымученного счастья для всех и каждого персонажей.
Получив в распоряжение смехотворный, абсурдный материал, Чарльз и его сценаристы предпочитают довести его до совсем уж кромешного фарса.
«Зоология» могла получиться кроненберговским триумфом абсурдной сексуальности или обаятельным феминистским манифестом (дай женщине хвост и она перевернет мир). А стала очередной отповедью тому бестиарию, в котором, очевидно, устал находить себя и зритель, и режиссер.
Второй фильм модного дизайнера Тома Форда кажется даже более амбициозным, чем выходивший несколько лет назад «Одинокий мужчина» — и речь не только об ожидаемой от него визуальной изощренности.
Злотовски явно стремится воспеть по ходу дела мистическую силу кинематографа, который легко перемалывает попавших в его сети подлинных мистиков, но зато может с легкостью перемещать зрителя между измерениями. Проблема в том, что ее собственный фильм, по сути, никуда не движется — и не может сдвинуть с места и зрительские чувства.
Карас и ее сценаристы Михаил Местецкий и Роман Кантор не пытаются всерьез трансформировать жанровый канон (разве только добавляют почти болливудских по духу танцев) — что «Хорошему мальчику» вовсе не вредит. Он постепенно и необратимо завоевывает зрительское доверие, опираясь прежде всего на искрометный юмор
Да, постоянному зрителю бельгийских классиков этот квазидетектив, на деле оказывающийся мощным гуманистическим высказыванием (как и все фильмы Дарденнов), может показаться слишком знакомым — вот только это ровно тот случай, когда повторение не ведет к ослабеванию идей и авторского пафоса, даже напротив.
Кино как искусство, как известно, от морали не зависит — и этот аморальный, жестокий, противоречивый фильм все-таки становится искусством, доводя зрителя до полной потери чувств и полного душевного слияния со своим героем, ухитрившимся с помощью убеждений выйти из мясорубки войны невинным.
За безудержными шутками о пубертате, особенностях русского образования и инфантильных взрослых здесь нетрудно разглядеть проблемы нашей жизни действительно важные и больные — тотальную незрелость всех и вся, вечное чувство попранной справедливости и неуклюжесть, вредность попыток все за всех решить.
Амбициозная фантастика, пытающаяся перевести мотив с вторжением пришельцев в интеллектуальное русло, это, конечно, хорошо — в тех случаях когда и обещанное каждым глубокомысленным кадром откровение оказывается чем-то грандиозным, космологическим по масштабам (вспомните финал «Космической одиссеи 2001 года»). Но Вильнев предпочитает свести все к банальной слезинке ребенка.
Полицейская комедия, которая пытается обнулить все полицейские комедии. Циничная, смешная, человечная.
