«Долгая счастливая жизнь» тем и хороша, что Хлебников остается верен себе. И хорошо удававшиеся ему раньше комические вещи ставит на службу совершенно новому для него скупому, даже суховатому, драматизму.
Фантастическое роуд-муви Николая Копейкина и Андрея Кагадеева не претендует на антиутопию: его месседж веселее и человечнее. Замах соответствует силе удара: безбашенный самопал вырос в добротную эксцентрическую комедию.
Балабанова можно не любить, но после «Я тоже хочу» будет несправедливо не исполниться к нему хотя бы уважения. Думается, многим членам Европейской киноакадемии не мешало бы попросить небеса об отпущении грехов, вот только смелости и честности сделать это настолько решительно хватает лишь ему.
Трехчасовое метафизическое кинополотно с амбициями книги судеб в чем-то сходно с памятниками Церетели: впечатляет масштабом, но грешит против меры и вкуса. Подобно «Фонтану» Даррена Аронофски или «Древу жизни» Терренса Малика, патетический блокбастер Вачовски — Тыквера гарантированно разделит аудиторию на сочувственно рыдающих и презрительно хихикающих.
Нас ожидают знакомый по «Трупу невесты» серый готический колорит, голос Вайноны Райдер на озвучке и мимимишная собачка в форме фрикадельки.
Отболев большой формой и большим стилем в «Грузе 200», пресытившись выписыванием виньеток по мёртвому в «Морфии», Балабанов послал подальше и рок, и барокко, облегчавшие течение болезни. Новая боль требует оголённой простоты конструкции. Впервые проблема выбора между нравственностью и искусством, человечным и бесчеловечным с такой мрачной ясностью требует не художественного воплощения, а бесхитростного разрешения.
Думаю, что многим картина не понравится: ее сочтут традиционной, предсказуемой. Но внутри фильма и при его просмотре возникает довольно замысловатый эмоциональный рисунок и, как следствие, — новый композиционный порядок. Отношение зрителя к «Миннесоте» как к традиционной картине предугадано режиссером, как бы встроено в ее замысел и частично обмануто — причем не приемами «от обратного», а средствами традиционного же искусства.
Зритель чувствует себя примерно так же, как и герой, сидящий перед тарелкой с дымящейся курицей: ему нарисовали перспективу доброго и хорошего, но все время отодвигают ее от него разными умными приемами.
Повсюду говорят, что картина «Кислород»-это и не кино вовсе, а так — «проект». Тем не менее одну функцию, присущую далеко не всякому фильму, этот «проект» выполняет хорошо: он гипнотизирует аудиторию.
