«Исчезнувшая» — замечательно холодный, даже стерильный фильм, который не навязывается зрителю, а, напротив, ускользает от него.
Фильм британского левака снятый об ирландском коммунисте неожиданно вступил в диалог с матрицей русской жизни.
При всей своей умышленности этот фильм не производит впечатление чего-то, скажем так, значительного: ну сел, в конце концов, человек в машину, с кем не бывает. Поехал. «Лок» завораживает обыденностью коллизии и легкостью подачи.
Даже раздражая своей прямолинейностью, «Теорема» оказывает завораживающее воздействие. Это рукодельное кино, снятое на пленку, придуманное от и до. Держится оно живо и органично, словно карточный домик.
Обволакивающая магия слова — одна из центральных тем для Морриса. В случае с Рамсфельдом он наблюдает, как брильянтин красивых слов приглаживает самые непотребные завихрения мыслей и деяний…
Водителя машины совсем не случайно назвали Айваном Локом; как и философ Джон Локк, поставивший во главу угла разум и опыт, он трактует человеческую жизнь эмпирически. Ее нужно прожить, чтобы понять, что чего стоит.
Причудливая фестивальная драма, которую трудно смотреть, но невозможно выкинуть из головы.
Вампиры — казалось бы, какая тема в кино может быть вторичней? Но Джармушу удается выстроить свой рассказ о кровопийцах как метафору взаимоотношений жизни и культуры, человека и времени.
Чтобы получить от этой картины удовольствие, нужно выйти из комнаты Селигмана, покинуть плоский круг времени. И тогда окажется, что Триер разговаривает не только сам с собой.
Писать о «Ветер крепчает» не то чтобы трудно. Напротив, это кино легкое как ветер, но мощное, как межконтинентальный лайнер, поднимающее своего зрителя куда-то ввысь от повседневности и уносящее его далеко-далеко от земли.
«Нимфоманка» настаивает на диалоге. И говорит со зрителем, если он того желает. Вся она на виду: разворачивается безыскусным калейдоскопом жанров, сентиментальных, рациональных и анекдотических отступлений, радует инфографикой, мягким юмором и гербарием.
Девяносто минут пленения Уэльбека Никлу превращает в безумную комедию. Актерский потенциал писателя еще предстоит оценить соответствующим специалистам (кажется, за ним уже должны гоняться несколько артистических агентств), но наблюдать за тем, как он требует «еще вина», клянчит зажигалку или просит снова позвать к себе местную даму полусвета Фатиму — все это дорогого стоит.
Большая История имеет свойство забираться в каждую предоставленную ей щель, и, может быть, именно благодаря этому ее свойству и помимо авторской воли, «Отель «Гранд Будапешт»» — самый смелый и взрослый фильм Уэса Андерсона.
Впрочем, этот горький русофобский сюжет о неизменности национальных особенностей не мешает фильму быть довольно смешным.
При всей внедренности в культурный контекст, от «Возмутителя спокойствия» веет иррациональной хтонической жутью. Вармердам всегда был скорее дизайнером (этого его первая профессия), нежели режиссером, и другие его фильмы при всей парадоксальности дарили зрителям ощущение уютного, безопасного для потребителя абсурда.
И получается, что, совершенно осознанно идя на поводу новейшей технологии, Бондарчук снимает под пышного Бадаламенти кино академичное, по-хорошему старомодное (кадры зачастую компонуются как классические фото советских военкоров). И если этой монументальной поступи, столь редкой в современном кино, не оценят русские, то точно оценят китайцы.
Воспоминания и фантазии о несбывшемся управляют многими фильмами Иштвана Сабо (взять хотя бы его дебют «Отец»), но «Фильм о любви» единственный, в котором прошлое, настоящее и будущее смешиваются в единый коктейль.
Эта история преступника с амбициями суперзвезды поражает не новизной сюжета (в конце концов, отгремели «Прирожденные убийцы», да и «Генри: портрет серийного убийцы» успел подзабыться), но мягкостью подачи и смачностью деталей.
Лабораторная работа Маршалла доказывает: с понижением уровня тестостерона отпадает желание хохмить — на смену постмодернистскому юмору приходит основательность психологических трактовок. Нагнав клаустрофобической жути, режиссер плавно движется к живописному озеру крови и застрявшим в черепах ледорубам. Что ж, наверное, это и в самом деле самый действенный способ избавления от психологических травм.
«Синдбад» пропитан ностальгией по fin de siècle в его венгерском изводе. Золтан Хусарик — потайной классик, выбившийся в режиссеры из художников по костюмам, — отдается прозе полузабытого писателя Дюлы Круди, по-гурмански смакуя подробности…
Снятая для телевизионных нужд скромная история очередного британского юноши на грани нервного срыва «Сделано в Британии» поражает не новизной, а силой подачи.
И все же «делает» этот фильм не точно выбранная форма. Куда важней для него появление на экране заплаканной девушки Хэтэуэй, ни до, ни (пока) после не сыгравшей ничего сильнее.
Однако если отделить версию Фрирза от чисто дистрибьюторских страстей, то окажется, что режиссер, до того известный как постановщик занятных драм из жизни современного Лондона, предложил совершенно особенный взгляд на классику эпистолярного романа, говорящий куда больше не о Франции галантного века, но об общественных настроениях 80-х годов века двадцатого.
«Бег всегда был серьезным делом в нашей семье», — констатирует Колин, имея в виду привычку бежать от себя. Если в 1959-м экранизацией пьесы «Оглянись во гневе» Тони Ричардсон открыл «сердитым молодым людям» дорогу в большое кино, то в 1962-м «Одиночеством» показал, зачем им вообще стоило в это кино идти.
Снятый за копейки очень личный, черно-белый дебют Кевин Смита можно назвать последним неожиданным дебютом поколения видеотек. Совсем скоро такие залихватские полулюбительские старты будут уже невозможны.
