«Кен Парк» в результате — образцовый пример того, как нельзя никогда ни за что вести себя с близкими, воспитывать детей, обращаться со стариками.
Работа над ошибками проведена Ильей Максимовым в явно сжатые сроки и за весьма небольшие деньги, что заметно любому ребенку, но она проведена, и дети в зале смеются.
В целом такие вот черные комедии в любое время года — для людей, счастливых или несчастных, но ни в коем случае не для притворяющихся счастливыми, чтобы втихомолку всю жизнь безумно себя жалеть.
Уже двадцать шесть раз Вуди Аллену говорили, что он повторяется. Может быть, в двадцать седьмой раз попытаться хотя бы предположить, что он, в общем, тоже не глухой?
Понятно, почему в Канне «Шрэк» произвел фурор. Он создал искусственный мир, потенциал которого почти тот же, что в натуральном, а жить намного интересней.
В России, в которой «надо жить долго», патологически скучно смотреть на бесхарактерное мурло, которое за всю гражданскую войну так и не уяснило понятие «вечность» (любовь и сила духа). Отсюда и главная проблема фильма — он патологически скучен.
Это ж надо — семнадцать лет между разным большим кино снимать несерьезную мелочевку с одним-единственным общим местом — чтоб люди в кадре болтали, курили и пили кофе — и получить в итоге стройное, плотно пригнанное, фактически цельнокроеное опять же большое кино…
Когда создатели «Шрэка» стебались над стереотипами кино и телевидения, у них были развязаны руки, а «Вэлиант» привязан к определенной, узкой кино- и телевизионной тематике. На полный метр ее честно не хватает.
Но на все эти милые мелочи, которыми Вуди Аллен хотел спародировать нынешние представления о безумном мире кино, тоже смотришь, как на кино, из которого Аллену лучше больше не высовываться. Он пристроился — и слава богу, а зрителям после кино надо жить самим по себе.
Так прячут от себя веревку.
Приукрашенная глупость — это пошлость, а не правда. И это не спойлер.
Фильм разваливается на сцены, вполне переставляемые местами или вовсе выбрасываемые в корзину. Сути нет. Если «деконструкция» Такаши Миике в том и состоит, он может гордиться — из всего фильма достаточно посмотреть одну сцену (первую, пятую, десятую, сотую, последнюю), и остальное тут же к ней приложится.
Может, Наката решил поиздеваться вообще не над образом, а над западным чувством юмора, кажущемся Востоку вульгарным и неуместным? Ну, тогда убедил.
Еще надо, конечно, любить самых маленьких. Для них-то все и снималось, и, видно, в Америке у них масса сопровождающих в кинотеатры. То есть помимо бабушек и дедушек еще шофер, нянька и какой-нибудь учитель. Ихтиолог. Иначе не въедешь, откуда собрались такие сумасшедшие деньги.
Режиссуру больше всего вдохновляла любовь к семейству кошачьих. То, как сделаны львиные шкуры, глаза, носы и усы — невиданно и восхитительно. Все совершенно, как живое, Сэма и Райана попеременно хочется чмокнуть в нос и погладить по усам. То же относится к жирафу и белкиному хвосту.
В чем любовь, если фильм с начала до конца очевидно не понимает свою собственную героиню?
В то же время фильм-констатация полного отсутствия опыта для человека с таким режиссерским опытом, как Владимир Наумов, значит и кое-что иное. Здесь и сейчас он решил спровоцировать ситуацию отсутствия «здесь и сейчас».
Саунд-сидишку можно брать, не глядя, и танцуют у шеста — я тебя умоляю. Школа Нуриева. Но порнушки не было никакой. Так только, за занавесочку поглядел. Это нас делают откровенно. Хорошее кино.
При этом все люди, конечно, карикатурные, текст абсурдистский, а окружающий антураж — вдруг как бы доисторически-натуральный. Горки, пещерки, пропасти, заросли, листики, речки. Это главная ошибка. Текст слов получился отдельно, кино — отдельно, результат — что-то не в меру театральное, аритмичное и в целом вяловатое.
Смысл в том, что у гения в ныне действующей цивилизации, в «новом веке» больше нет пристанища. Быть не может. Гений и современность — две вещи несовместные.
Даже если хихикать над «голубыми» и тащиться, «как он всех дурит», и уважать решение снять этот фильм бывших сотрудников Стенли Кубрика, все равно скучно.
Какие там мысли — весь символизм и Улисс, и Цирцея, покрывая такой обман, вызывают в лучшем случае смех, в худшем — стойкую тошноту. Хочется посоветовать публике уходить посреди сеанса. Решение ситуации потому весьма симптоматично.
Скучно безумно все полтора часа. Не эту ли нерешительность почуяли в далеком Канне?
