Дети необъяснимым образом остаются живы — дети в хоррорах умирают разве что до начальных титров. И хотя «Пункт назначения» к этому жанру можно приписать лишь формально, его постигла судьба всех хоррор-франшиз: то, что когда-то затевалось как остроумный комментарий к порядку вещей, со временем превратилось в чистый аттракцион, в котором единственная задача для мозга — научиться различать героев до того, как их убьют.
Режиссер Кусама прет как танк, не разбирая дороги и явно не вполне понимая, чего от нее еще хотят. «Ад — это девушка-подросток», первой же фразой сообщает фильм, и возможно, на этом стоило закончить: больше сценаристке сказать особо нечего, мысль не столь оригинальна, чтобы разжевывать ее полтора часа, а все стоящие метафоры на этот счет давным-давно отработал Брайан Де Пальма.
Примерно таким же призраком присутствует в фильме и сам Одиар, который достиг в своей реалистической манере какого-то пугающего, классического совершенства. Прежде его можно было упрекнуть в амбивалентности, теперь же он вовсе выключился из игры: «Пророка» — который, среди прочего, очень занимателен чисто сюжетно — запросто можно посмотреть как историю успеха, руководство, как закалять сталь.
Чуть затянутый, не без слабых мест, с Фармигой вместо Николь Кидман, но все равно дьявольски эффективный и в нездоровом смысле ужасно смешной.
Богохульство могло бы быть порискованнее, а шутки про какашки — наоборот, поскромнее. Очевидные несовершенства, впрочем, не мешают «Началу» оставаться затеей вполне симпатичной, спорадически смешной, как один из героев, и невинной, как второй.
Черта, за которой милая эксцентричность чудака перерастает в однообразные кривляния сумасшедшего (тем хуже, что мнимого), приходится минуту на тридцатую — дальше смотреть фильм тяжело и, в общем-то, неприятно. Вдвойне неприятно потому, что так, судя по всему, и было задумано.
«Джессика Бил показывает сиськи» — единственный тег, благодаря которому «Окись» имеет некоторый успех в файлообменных сетях. Основательный стриптиз под Кэт Пауэр — как еще, действительно, продавать в этом жестоком мире исповедальные драмы о жестоком мире.
Поскольку романтическая комедия априори ориентирована на женскую аудиторию, то компромисс неизбежен следующий: девушка, о’кей, отдаст свою честь брутальному павиану, но пусть он за это для вида немножко пострадает. «Голая правда», прямо скажем, для канала «Домашний».
Из обманчиво корявых, откуда-то из Платонова диалогов Александра Родионова выросли чуть ли не все достойные русские фильмы последних лет. При этом Николаю Хомерики — после того как дорогущий проект «Беляев» был заморожен, вынужденному взяться за «маленький» фильм — удалось сделать с родионовским текстом что-то совсем новое.
Продолжение одного из самых бодрых боевиков фабрики Люка Бессона ни по каким статьям не уступает первому фильму. Это по-прежнему брызжущий энергией, смешной, нахальнейший и популистский аттракцион.
«Ублюдки» же именно обескураживают — и именно своей рыхлостью, невнятностью, эклектичностью, провалами вкуса и перепадами интонации. Непонятно, что вообще можно сказать на выходе из зала, помимо «это че было?».
Конечно, Скотт — это Скотт, великий в прошлом коммерческий режиссер, и в паре сцен с экрана все же летят искорки, которые по ходу дискотеки можно принять за пиротехнику, — но увы, это, кажется, перегорает оборудование.
«Любовники» — про компромисс между желаемым и доступным, между детской импульсивностью и взрослой ответственностью, между блондинками и брюнетками, на который хорошие, деликатные люди соглашаются, чтобы никого не обидеть.
Как и в большинстве фильмов про исправившихся похабников, «Призраки» страшно оживляются, когда речь заходит о промискуитете и мгновенно сдуваются, когда нужно переходить к морали.
Уорнеровские боссы, как видно, умнее, чем о них принято думать, они нашли ровно того постановщика, которого хотели. Мыльная опера? Ну да. Дети подросли — что поделать, если к 15 годам даже самая героическая жизнь начинает сползать именно в этот жанр.
На полтора часа тут одна более-менее удачная шутка, и то про Доналда Рамсфельда — что в 2009-м выглядит уже не слишком по-джентльменски. Все остальное куда менее смешно, чем в предыдущем кинофильме с Линдсей, где у нее отрезали ногу и руку.
Когда-то все эти тоскующие Пьеро, голосистые Мальвины, потерянные отцы и трудоспособные сыновья могли существовать в пространстве трагедии, сегодня их удел — оперетка для туристов, и закономерно, что во второй половине «Парижа» музыкальные номера идут уже почти нон-стоп.
То ли скабрезный анекдот из жизни знаменитости, то ли драма о всепобеждающем чувстве, «Запретная любовь» полтора часа бьется о неспособность взять нужную тональность, а когда что-то начинает налаживаться, до конца уже десять минут.
Фильм Эндерса в своем жанре — натурально, глыба; даже в нынешний период ренессанса таких выходит от силы пара в год. Он чуть попристойнее «Гарольда и Кумара», чуть понахальнее «SuperПерцев», посмешнее, пожалуй, первого «Американского пирога», менее размашист, чем тот же «Евротур», — но как бы там ни было, достоин занять место в этом ассоциативном ряду.
По «Ушедшим» не скажешь, что автор склонен к лаконичности, но что человек хороший — это да. Грандиозный успех картины (помимо «Оскара» победившей на фестивале в Монреале, а в Японии собравшей все призы и деньги) связан с тем, что она примиряет все со всем и всех со всеми…
Примерно как в «Lost»: преступник явно копирует Сойера, а ботанику остается, соответственно, доктор. На пару сезонов их, положим, не хватило бы, но 80 минут пролетают стрелой. Особо хочется отметить эпизоды с рукой-убийцей — дальним и, очевидно, нелюбимым родственником Вещи из «Семейки Аддамс».
Последнее десятилетие ворочавший миллиардами Сэм Рейми перед авторемейком (зачем?) «Зловещих мертвецов» и очередным (зачем?) «Человеком-пауком» взял паузу и сделал то, что у него получается лучше всего: дурацкое, смешное, с копеечными спецэффектами кино, которое хочется аттестовать не хоррором, а по старинке «фильмом ужасов» — лет двадцать назад «Затащи меня в ад» гарантированно был бы хитом видеосалонов.
«Мальчишник» определенно смешнее, наглее и изобретательнее большинства фильмов в своей весовой категории — то есть в той, где герои задорно кидаются друг в друга использованным презервативом, пока в багажнике матерится совершенно голый китаец.
Финал этого фильма, катастрофическим образом посвященного Бергману и Антониони, слишком хорош, чтобы его утаить. Эта восхитительная сцена стоит, возможно, того, чтобы вытерпеть предыдущие полтора часа — обычную для позднего Вендерса смесь тревелога, красиво снятых сновидений и претенциозной болтовни.
Набивший руку на параноидальных триллерах сценарист Тони Гилрой штампует эпизоды с невозмутимостью газетного пресса, без которого тут тоже не обойдется. Благодаря, в первую очередь, запутанным сексуальным связям наскоро обозначаются и столь же лихо решаются моральные дилеммы. Единственный робкий шаг в сторону модернизации поджанра: неопытная напарница главного героя здесь не просто газетчик, а газетный блогер. Что, впрочем, служит поводом лишние пару раз ее унизить.
