Фильм Билли Аугуста сработан так крепко, как снималось кино полвека назад: в нем красивые женщины от Мелани Лорен до Шарлотты Рэмплинг, в нем эффектные актеры и сам Джереми Айронс в роли профессора.
В отличие от модных у нас новейших интерпретаций «школьной темы», режиссер умудряется не впасть в безнадегу и чернуху и остается на уровне искусства. Хотя в толстовском «непротивлении злу» его не упрекнешь: фильм отчетливо дает понять, что «собаке собачья смерть».
Картина выламывается из ряда проблемных, в основном, фильмов берлинского конкурса, и награждать ее можно только за умную игру в жанр и за чистое мастерство режиссера, который вечно грозит покинуть режиссуру, но, к нашему общему удовольствию, этот печальный момент бесконечно откладывает.
Художника играет сам Панахи. Мы увидим и оператора, который все это снимает, — перед нами творческая лаборатория художественной мысли, ее срез, как в «Восьми с половиной» Феллини. Но тем больше бросаются в глаза любительская игра самого Панахи и его актеров, педалированная многозначительность каждого кадра, движения, паузы.
Смотреть картину, полную физиологии, но лишенную действия, фабулы и художественной образности, невыносимо скучно, и она шла под топот ног уходящих зрителей.
Результат получился примерно таким, как если бы режиссер-мужчина рискнул поведать о сугубо женских проблемах, комплексах и тайных желаниях. На том же уровне интуиции Малгошка Шумовска могла бы снять картину о тайных страстях бизонов, птеродактилей или марсиан.
Определенное разочарование, которое испытываешь при просмотре этого музыкального блокбастера, — кричащее несоответствие его реальных достоинств поднятому шуму. Вне рекламного контекста это вполне заурядное шоу с посредственной музыкой и посредственными актерскими работами — посмотрели и забыли.
Смотрите фильм так, словно вы никогда не слышали об Анне Карениной. Попробуйте войти в него «с чистого листа» — как в творение замечательного режиссера Джо Райта и величайшего из современных драматургов Тома Стоппарда.
«Жизнь Пи» — новая картина Энга Ли — прежде всего визуальный шедевр, но к финалу выяснится, что она окажется еще и выдающимся духовным опытом, адресованным, как умная сказка, всем возрастам сразу.
Еще вчера такой фильм показался бы буйной фантазией авторов, если бы он не повторял практически дословно знакомый нам по реальности бред со «Светой из Иванова». Картина затронула некий болевой нерв современного общества — правда, ограничилась талантливой констатацией новейшей болезни эпохи Интернета, предоставив размышления своим зрителям.
«Хоббит», на мой вкус, совсем не скучен, три часа пролетают быстро, а в финале гигантский глаз очнувшегося от спячки дракона обещает еще много захватывающих приключений в компьютерных ущельях Средиземья.
Особое место картины уже в том, что она обошлась без «негатива», ставшего дежурным фоном российской жизни. В ней нет человеческого отребья, лжи, жестокости и предательств, нет привычной убежденности в том, что людская натура изначально гнила и гнусна. Притом, что судьба героини трагична: перед нами хроника умирания смертельно больной.
Сотворенный Мизгиревым сценарий, хоть и написан на фене, грешит литературщиной. Цель автора очевидна с первого кадра: доказать, что здесь жить невозможно, потому что за это на фестивалях дают премии.
Выходящий на экраны фильм «Самозванец» в текущем кинорепертуаре — аномалия. Он не вполне игровой и не совсем документальный. Развязка известна с самого начала — а интрига не отпустит до самого конца. Реальные персонажи — рядом с играющими их актерами.
Кинокритика так усердно открещивалась от советского опыта, то теперь как-то непоследовательно ликовать по поводу возвращения на экран проблесков былой интеллектуальности. Если сравнивать с «Самым лучшим фильмом» — да, социальное кино. Если с любым средним фильмом 60-80-х — всего лишь неумелая попытка прямолинейно, как в учебном плакате для детворы, обозначить состояние умов и, стало быть, состояние страны.
Это фильм, рассчитанный на компьютерные мозги, способные держать в памяти и обрабатывать огромное количество информации, и он более всего напоминает Windows, когда на мониторе открыты сразу шесть окон, и в каждом происходит свое действие, и все их нужно отслеживать и анализировать одновременно.
Что же касается режиссера, то на протяжении всего фильма меня не покидало ощущение, что человек с трудным детством, а по главной профессии — продюсер, Ли Дэниэлс понимает кино как способ сублимации каких-то своих тайных вожделений. Он сам написал чрезвычайно запутанный и довольно невнятный сценарий, где дал себе волю в коллекционировании разнообразных натуралистически шоковых сцен. У него явно очень большие амбиции, но, на мой взгляд, небогатые потенции.
Отойти после просмотра удастся не сразу: вас заставят сполна пережить то, что чувствует человек, пытающийся вырваться из уже сомкнувшихся когтей смерти. Минута за минутой, секунда за секундой. Даже закоренелый скептик, постоянно помнящий, что это всего лишь кино, даже знающий, что все кончится хорошо, все равно в волнении сжимает ручки кресла.
Фильм полон далеко идущих метафор. Снятый в документальной подробной манере, он по-своему поэтичен. Режиссер понимает взрывоопасность волнующей его темы.
Это серьезное испытание для зрительских нервов: перед нами тягостная картина постепенного превращения человека живого, умного, обаятельного, — в растение. Картина паралича и неотвратимого умирания, когда помочь нельзя, можно только оберегать последние искры человеческого счастья — любовь. Жан-Луи Трентиньян, когда-то изумивший нас самой красивой любовной историей в фильме Лелуша «Мужчина и женщина», теперь поражает историей любви самой безнадежной, самоотреченной и верной, какую видел кинематограф.
В «психологическом боевике» «007. Координаты „Скайфолл“ произошла ныне раритетная смычка: массовое авантюрное кино вплотную сомкнулось с кино „элитарным“, напиталось его соками и снова ввело себя в ранг искусства. Его знаменитая энергетика от этой рискованной инъекции стала еще более мощной и неотразимой.
После многолетнего исчезновения Каракс снял фантасмагорию, построенную по прихотливым, непредсказуемым законам музыки. У нее возможны десятки трактовок, и любая будет неполной. А можно и не мучиться расшифровкой этих бесчисленных образов, трюков и сюжетных кульбитов — просто наслаждаться калейдоскопом парадоксов, буйством фантазии и бездной аллюзий, промелькнувших и исчезнувших, но оставивших после себя редкостно богатое послевкусие.
Доминик великолепно чувствует форму и ритм, досконально знает самые чувствительные струны любителей жанра и умело на них играет, чуть перебирая по части космического хруста сокрушаемых челюстей.
Его фильм — творение абсолютно свободное: он самозабвенно отдается синефильской игре в жанровое кино, жонглирует приемами детективного триллера и любовной мелодрамы, перемешивает их, как стеклышки в калейдоскопе, и к финалу вас ждет такой водопад сюжетных кульбитов, который потом придется долго разгадывать.
Автор картины точно ощущает природу нашего времени: отменены табу, секс довлеет над разумом, обретая все более грубые формы, лишенный какой-либо духовной силы.
