Не черно-белое — а скорее градиентно-серое полотно, работающее на свете, преодолевающем темноту — разливающие белизну светильники, ясная-ясная ночь под тысячью лун. Монозвучание голоса, как из-под пластинки. Музыка на аутентичных инструментах довоенной эпохи.
Также он ознаменовал профессиональный прорыв и без того сильного режиссера, который занял в индустрии уникальную позицию «против всех» (тоже, по сути, контркультурную) и сел на пол между стульев «оскаровского» и «каннского», массового и авторского, где и сидит до сих пор, немножко злой на всех, зато великий и недооцененный (что история обязательно исправит).
И фокус в том, что, показывая всё это «детскими глазами», без особой надежды разобраться, режиссёр, который правильно называет себя плохим сценаристом, ловит не на сценарном, а интонационном уровне отблеск правды.
«Фаворитка» — это красивое костюмное кино с кубриковской визионерией, актуальным женским ансамблем, понятными ходами и уровнем мизантропии, сниженным до социально приемлемого.
Не скрепившись на непривычных стыках, конструктор рассыпается на мелкие детальки, а упаковка предупреждает на 12 языках: «Внимание! Риск удушения».
Очевидно, что со времен своего манифеста юности Константинопольский научился не только прилюдно посыпать голову пеплом и еще более удачно вставлять песни молодого Меладзе, но и обобщать, то есть все-таки выходить за пределы собственной личности — в безумный русский космос, где живем и будем жить все мы.
Бекмамбетов и его команда, кажется, больше не видят, чему можно даже глуповато порадоваться. Значит радоваться больше нечему. Дальше — только танки.
Студия Illumination, подарившая миру миньонов, самых надоедливых, жизнерадостных и желтых созданий, сделала все, чтобы вы посочувствовали зеленому мизантропу, — но потом обязательно покаялись и перешли на сторону консюмеристского счастья.
«Обычная женщина» погружает нас в чрезвычайно мрачный универсум, который тем мрачнее, что все происходит в знакомых, совершенно обычных декорациях городской жизни, с обычной семейной рутиной и тортиками на день рождения. В нем разворачивается сюжет в духе «Во все тяжкие»
Ван Сент, человек, давно отказавшийся выбирать между мейнстримом и авторским кино, воспользовался своим двойным творческим гражданством и вновь привнёс в окаменевшее голливудское лекало байопика всякие вольности. Не разрушая, но подчеркивая то, что в нём уже есть.
Даже из небольшого эпизода, по касательной задевшего жизнь самого масштабного русского мыслителя, может получиться многослойное высказывание про Россию, испокон веку и до сегодняшнего дня.
Нет смысла перечислять все кусочки, из которых собран монстр Константинопольского, вот самые важные, считываемые уже с названия: вся русская инфернальность от Достоевского до Сологуба плюс сюжетный каркас «Американского психопата»
В «Красотке на всю голову» Эбби Кон и Марк Силверштейн, слаженный и опытный дуэт, до этого много лет безуспешно реанимировавший ромком, обуздали Шумер и создали романтическую комедию 2,0, старую как мир и при этом актуальную донельзя.
Приход в Донбасс с героем, который одновременно свой и чужой, — безусловная авторская удача, и ясно, что именно с этой, созданной за столом, завязки Шабаев начал свой фильм и поиски «документального» героя. И сколько бы прописанного в картине ни было, реальности все равно гораздо больше
Долгий путь привёл одинокий авторский голос, добрый ко всем, кто застрял на обочине жизни, к действительно особенному фильму, который перенесёт вас в утерянный мир босоногого детства и долго ещё будет перекатываться в памяти, как любимая шипучая конфетка.
Очевидно, что в этом фильме, пересказывающем древнюю историю об Агамемноне, который убил не того оленя, и его дочери, которая искупила грехи отца на костре, есть целый спектр чрезвычайно актуальных вопросов. Более того, автор за них не прячется, а дает довольно категоричные и неприятные ответы
Паддингтон не плюшевый, он живой, и больно ему так же, как людям. К тому же ему всегда нелегко — адаптироваться, искать своё место, защищаться. Такой уж у него характер (и медвежья моторика), что он вечно вляпывается в неприятности. Но как любое бескомпромиссное добро, каким-то чудом в итоге выберется.
В определённом смысле «Мешок без дна» это чистый фэшн. Фэшн никогда не ставит цели создать что-то новое. Он всегда inspired by. Он берёт все лучшее, созданное человечеством, от Врубеля до Триера, от Билибина до Кунса, от Островского до Акутагавы — и щедро посыпает бриллиантами. Можно сказать, что это буржуазно и пошло, а можно — что красиво.
Если автор суров к героям, это может говорить не только о высокомерии, но и о суровости к самому себе. Единственный достоверный показатель отношения к персонажам свысока — это карикатура. Карикатур среди главных персонажей «Нелюбви» нет.
Тодоровский называет «Большой» попыткой снять «фильм-роман» — и это, конечно, роман воспитания, coming-of-age drama. Здесь есть и жалостливая оливертвистовская предыстория, и ощущение хамоватой наивности, и момент открытия себя через принадлежность искусству, и личные отношения с наставником, и схватка с неравным соперником, и поражения, и даже мораль
Это скучное кино с невыносимо миленьким Эндрю Гарфилдом, но у него есть длинное, мрачное послевкусие, которое на несколько дней заставит своего зрителя погрузиться в мысли о том, о чем обычно он думать не любит. Вне зависимости от того, религиозен он или нет.
«Коллектор» мог бы стать сильным телефильмом, в нем есть обещание: у нас появился по-настоящему годный шоураннер. Но в нынешней ипостаси чувствуется обескураживающее несовпадение масштабов.
По форме это тяжелое, неуживчивое кино, — особенно на фоне предыдущей работы. Но оно действительно очень нужное. Оно по-новому рассказывает известную гуманистическую истину о том, что нет плохих наций, есть черная волна исторической неотвратимости, которая поглощает каждого отдельного человека. И никто, вообще никто — от нее не застрахован.
Фильм Буслова не только об Индии, которая становится родиной для русских. Важнее, что он о России, которую они оставили и которая в них остается. Об упоминании московского снега на фоне пляжа из белого песка. Для поколенческого высказывания это отличный фон.
В общем, по части образов — всё мимо. В начале было слово, и в конце — слово, а больше ничего и не было. Планетарные размышления, метафизика, мысли о гуманитарной катастрофе — все это остается словами, для которых кино — только проводник, к тому же довольно строптивый.
