Формула «Кочегара» — аскеза формы при множестве смыслов, причем смыслов, что называется, вечных.
Положа руку на сердце: требовать от Уинтерботтома да и любого другого режиссера, чтоб они были столь же безумны, как Томпсон, — и бесчеловечно, и нереально.
За какие-то десять лет маленькие солдаты конъюнктуры превратили кино, связанное с отечественной войной, в конструктор «сделай сам»: фильмы собираются из готовых деталей. С притворным смирением и тайной иронией, в которых его раньше было никак не заподозрить, Алексей Учитель — с помощью сценариста Александра Гоноровского — превратил экспозицию «Края» в парад этих узнаваемых деталей.
Проблема не в том, что фильм Оплева — плохой. Он, а это гораздо страшнее, никакой. Сфотографированный сценарий. Телефильм, притворившийся полноценным фильмом. Межеумочный формат.
Через полтора часа зрители мечтают любой ценой вырваться из этого танка, но не из кинозала: окопная, точнее танковая, правда перерастает в галлюцинацию.
«Аджами» — фильм о реальности, в которой есть проблемы поважнее, чем война. Можно было бы сказать, что это фильм о мире, если бы этот мир не был таким хреновым и так похожим на войну.
Ради того чтобы сообщить человечеству, что Амин — бяка, кино снимать не стоило, а вот попытка показать прелесть диктатур и понять, как прирожденные народные вожди становятся злобными параноиками, обвешивающими себя орденами и сдирающими с людей кожу, заслуживает уважения.
Вообще-то Аркан — режиссер интеллигентный, фильмы у него разговорные, а отношение к человечеству в целом сочувственное. Во всяком случае, так было до «Века помрачения», где он пустился во все тяжкие, вышивая грубоватые эффекты по банальной канве…
Фильм признанного специалиста по экранизациям Стивена Кинга и тюремной тематике Фрэнка Дарабонта напоминает назидательные комедии Фрэнка Капры 1930-1940-х годов, только, как кажется режиссеру, исправленного и улучшенного. Вот Капра ведь жил в эпоху маккартизма, но никак ее не отразил — непорядок. Получается смесь как бы «Дня сурка» и, конечно, не манифеста Коммунистической партии, но по американским меркам чего-то вполне радикального.
На это нельзя, да и не нужно смотреть. Непонятно, как в трезвом уме и здравой памяти это можно снимать. Это уже не комикс, а порнография. Порнография в дурном смысле слова. Порнография в широком смысле слова.
Нет никакого действия, развития: не физического, а внутреннего. Механическое сочленение эпизодов, в каждом из которых поп совершает что-нибудь хорошее. А сколько бы еще совершил, если бы не пришла Красная армия и всё не испортила: страшно подумать.
Собственно говоря, только посмотрев «Серьезного человека», можно понять, что такое депрессия, охватившая Америку после 11 сентября 2001 года и урагана «Катрина», двухактной трагедии человеческой беспомощности.
В дебюте Эммериха «Принцип Ноева ковчега» (1984) стихию высвобождал вполне мирный спутник, забытый на орбите после всеобщего разоружения. Да и в «2012» ничего нового в этом плане не будет.
К спорам о судьбах России фильм не располагает, что хорошо: в спорах о прошлом всегда ощутимо психическое нездоровье. Режиссер избегает искуса осовременить средневековье. Разве что воеводы каются в измене, как подсудимые на московских процессах 1930-х годов: ради интересов, правда, не государства, а царя.
Все эти лунные грейдеры и трактора, копошащиеся в лунной грязи, к лицу, скорее, ретро-фильму о строительстве Байконура, чем футуристической драме. Можно назвать это космическим гранжем.
В «тротиловом эквиваленте» кровожадный бурлеск «Бесславные ублюдки» Квентина Тарантино сравним лишь с его «Pulp Fiction» (1994). После премьеры «Pulp» каннские зрители вываливались на Круазетт, ошарашенные, запутавшиеся, но ощущающие, что присутствовали при мировом кинособытии. Тогда Тарантино переписал, переврал, похоронил, возродил жанр «криминального чтива» как таковой. Теперь настал черед военного жанра.
Автор бессмертных «Зловещих мертвецов», на минуточку отойдя от конвейера, на котором лудит одного «Человека-паука» за другим, походя доказал, что никто в современном кино не манипулирует ужасом лучше, чем он.
Бэй преодолел психологический барьер, мешающий режиссеру гулять по пространству жанров, как заблагорассудится его левой ноге. И он прав. Зачем зрителям мучиться экзистенциальным выбором между молодежной комедией, технологическим триллером или какими-нибудь «Людьми в черном», если можно за раз потребить дюжину жанров по цене одного.
В прокат вышли «Ангелы и демоны» Рона Ховарда — толкового режиссера, катастрофически глупеющего при обращении к романам Дэна Брауна.
Тем не менее в фильме есть нечто действительно загадочное, какая-то фига, которую прячет в кармане Абрамс, создатель сериала «Lost» и продюсер «Монстро». Хочешь не хочешь, а поверишь в феномен 25-го кадра, когда на доли секунды в интерьере космолета мелькает какая-то склизкая, инопланетная тварь.
«Гран Торино» — поминальная песенка, спетая у костра о воине, великом потому, что он победил не врага, а самого себя.
И чем ближе настоящее, тем невнятнее фильм. Лица сменяются так быстро, что сливаются в пятно. Когда, промелькнув, исчезает Барбье, самый скандальный клиент адвоката, хочется взвыть от досады. А Вержес все немногословнее.
Те, кто видит в Балабанове идеолога, предполагают, что он, обращаясь к той или иной исторической эпохе или социальной среде, декларирует: «Так жить нельзя». Хотя на самом деле как настоящий художник-экзистенциалист он просто констатирует: «Жить нельзя».
Но несмотря на эту предсказуемость, «Муху» смотреть весьма интересно. Прежде всего благодаря сыгравшей девочку Александре Тюфяевой: она может быть и уродливой, и прекрасной, и мужиковатой, и женственной. Но еще и потому, что Владимир Котт не ограничивается фотографированием сценария.
«Агитбригада» — старое доброе классическое кино в лучшем смысле слова: снятое на сибирской натуре, многофигурное, только не road-movie, а water-movie.
