Почти всю карьеру Соррентино снимал кино про пожилых и властных мужчин — и вот, кажется, сам немного устал от фирменных приемов, кочующих из фильма в фильм. А мог бы пропасть, но нет — не пропал.
Несмотря на то что на бумаге «Романовы» выглядят солидно, в действительности шоу напоминает посконное сериальное мыло, которое вряд ли привлекло бы столько внимания, не красуйся в титрах фамилия Вайнера, нескольких известных актеров, а также звучное название
Амбициозная затея, замаскированная под неспешный сай-фай про таблетки и путешествия по закодированным переживаниям.
Перебивая атмосферное мрачное настоящее еще более жуткими флешбэками, «Острые предметы» все семь эпизодов выглядят образцовым шоу эпохи MeToo, сдобренным щепоткой южноготических поверий о женщине в белом, которая крадет детей. И тут энергичное и киногеничное упражнение на эмпатию совершает полицейский разворот, еще сильнее усложняя картину мира.
Это образцовое размышление о памяти, беспамятстве, ритуалах, гибкости истории и общества и о том, что даже за приятными воспоминаниями может скрываться бездна отчаяния (то есть свет не отрицает тьмы, а «память не противоположна забвению»). В общем, мощь.
Трехчасовой франко-тунисский мамблкор, очень телесный, присматривающийся к каждой капельке морской воды на коже, переполненный как бы необязательными, но вполне жизненными разговорами на всякие важно-неважные темы, который не так демонстративно выстроен и выписан как «Жизнь Адель», но, в общем-то, точно также рассказывает про лучший период жизни через череду контрастов
В сущности, фильм пытается поженить фестивальную строгость со зрительской сентиментальностью — и небезуспешно, хотя ни там, ни там не докручивает.
Очевидная фантазийность сюжета — свойство каникулярной тоски, когда хочется вообразить задорные приключения, боевитого друга и своенравную подругу. Иными словами, Байнум снял кино о том, как подростки представляют взрослую жизнь, ориентируясь на хиты проката.
В сущности, Ли Чхан Дон в неспешную драму заключает античный конфликт человека и небес, намеренно не разделяя толком мирское (то есть социум) и надмирное (если оно вообще есть).
«4 месяца» не случайно сравнивают с «Курьером» Шахназарова: тот же контекст дряхлеющего в 80-е коммунизма, вместо четкой идеи — растерянность молодежи, которая ни во что не верит и ни на что не надеется.
«Фокси Браун», даром что снятое белым мужиком Джеком Хиллом кино для афроамериканцев, — вполне себе феминистское и антирасистское кино в одном из изводов.
Режиссерский дебют Кэтэлина Митулеску отличает сразу два взгляда на последние дни румынского коммунизма: подростковый и детский.
Кажется, известен заранее каждый сюжетный и мимический трюк, который «Патрик Мелроуз» может выкинуть, но он и не пытается ничего выкидывать. За два часа в сериале удивительным образом не происходит почти ничего. Как и недавний «Траст», он пытается не столько рассказывать историю, сколько описать скульптурный ансамбль.
В сущности, главная удача этой действительно не сверхоригинальной, но очень напряженной картины в том, что она не просто снята от лица героини. «Не в себе» смотрит на мир широко раскрытыми от ужаса глазами айфона — лучшего друга обывателя XXI столетия.
Для Netflix «Аннигиляция» стал настоящим праздником — не просто самым кинематографичным проектом стримингового сервиса, но образцом новейшей фантастики, которая не хватается за брючину Ридли Скотта и не пытается делать вид, что за 30 лет, прошедших с премьеры «Бегущего по лезвию», ничего нового про мир будущего уже не расскажешь.
Если раньше из-под архитектурных сооружений имени Ридли Скотта била какая-никакая энергия, то «Все деньги мира» больше напоминают мавзолей собственному упорству.
«Лига справедливости» выглядит аккуратно, но старомодно — это еще одно шаблонное супергеройское кино для всех и ни для кого.
Так уже не снимают, потому что вслед за миром победивших мультиплексов изменился и киноязык. Это, впрочем, не значит, что «Судный день» устарел, — с годами только заметнее становится отточенная режиссура и алхимический расчет Кэмерона
«Блондинку» закономерно больше интересуют хитровыдуманные драки и культурное обаяние 80-х, а не шпионские игры и запутанные отношения держав, отчего сложносочиненная интрига попросту тормозит историю. Как бы ни пытался сценарист Джонстад растворить в разудалой клюкве графический роман в стиле Ле Карре, то там, то здесь виднеются чужеродные куски другого произведения.
Сохраняя интригу благодаря твистам и твистикам, «Карточный домик» находит новые пути для демонизации Андервудов — сколько бы раз ни казалось, что в них есть ошметки человечности, Фрэнк и Клэр, не раздумывая, избавляются и от них.
«Завет» не то чтобы провел работу над ошибками, но большинство спорных моментов как минимум объяснены либо жанровым уклоном в ужасы, либо преисполнены иронией. Это не только пафосная большая фантастика с космическими кораблями и вечными вопросами, но и действительно мрачный хоррор (пожалуй, самый жестокий среди всех фильмов серии).
Не все жанры оживают благодаря только этим авторским виньеткам — неумение Ричи глобально подминать под себя материал сказывается на всем, что нельзя причислить к его коронным приемам. Отсюда растут и все остальные проблемы фильма.
Лишившись эффекта неожиданности, который сыграл на руку первой части, режиссер и его команда просто сыграли на повышение, сделав вечеринку масштабнее и не побрезговав слезами в комнатах, где уединяются некоторые герои, устав от цветомузыки и шуток.
Новая экранизация истории про мир, где женщина — «утроба на ножках», а набожный и милитаристский консерватизм доведен до абсурда, видимо, попадает в нерв исторического момента.
Лондон «Табу» — это Лондон из распространенных как раз в XIX веке penny dreadful и их потомка комикса: графичный, мрачный город, который полон мистики. Озвученный музыкой Макса Рихтера и шестой симфонией Бетховена, он остается таким же вульгарным, как те байки за несколько пенни, но при этом недюжинно интригует и завораживает — этим же.
