В чем же смысл обязательного смотрения этого неполноценного детектива, несостоявшегося триллера, недоигранной мелодрамы? В том, чтобы утонуть в потрясающих ночных съемках, как на холстах Бассано.
Довольно быстро фильм, заявленный как меткий очерк нравов, превращается в капустник, в котором роль главного балагура предназначена Кевину Кляйну.
Увы, и к нему подкралась пенсия. «Резня» отличается филигранным мастерством, которое не пропьешь и не прогуляешь, сколько ни старайся. В фильме есть саспенс — то чисто кинематографическое искусство, которое важно не только в драматическом, но и в комедийном формате. Однако уже давно это искусство не освещает божья искра.
В новой картине он серьезен, но не мрачен, в том числе в своих закадровых комментариях. Работая якобы в прикладном жанре научпопа, он создает полноценное художественное произведение.
Асгар Фархади дает настоящий мастер-класс драматургии и режиссуры, высекая из самых рутинных бытовых ситуаций почти хичкоковский саспенс и смело смешивая драматические краски с комедийными.
Чувствуется, что режиссер прошла школу независимого кино и хорошо владеет новейшими технологиями его создания: фильм, по сути дела, относится к категории no budget movies и снят ни много ни мало на два фотоаппарата. Но впечатления бедности не возникает.
Фильм «Драйв» — кондиционное зрелище для прыщавых подростков и инфантильных мужчин — поражает претензией на то, чтобы стать веским аргументом и выдающимся достижением в области кинорежиссуры.
Трудно сказать, какой бы оказалась картина, будь она снята в пору громких и модных, но весьма поверхностных разоблачений ужасов советской истории. Ясно, что сегодня она получилась совсем другой и вступила в сложные отношения с нынешним, гораздо более муторным и смутным временем.
«Не сдавайся» — один из самых приятных для глаза фильмов Гаса Ван Сента: к нему отлично прикладываются слова «nice» и «light». Хотя речь все время идет о смерти и глаза потенциального зрителя периодически наливаются слезами, зрелище это — сплошное оптическое удовольствие.
И тем не менее при всей повторяемости алленовского метода он работает — и это самое удивительное. Работает благодаря маленьким жемчужинкам, которые режиссеру удается вплести в ткань своих работ, все-таки сшитых не на станке, а вручную.
Нет никакой нужды политизировать картину, Звягинцев — художник, причем художник, способный развиваться. Вот почему, начав этот фильм как часть международного англоязычного кинопроекта на тему Апокалипсиса (что внушало критикам самые мрачные опасения), он в итоге снял столь же трезвый, как «Декалог» Кшиштофа Кесьлевского, тихий русский апокалипсис без заглавных букв и без всяких следов духовной истерики.
Фильм Бакурадзе тоже напоминает озеро, под гладью которого прячутся непостижимые для маленького человеческого разума загадки. Подробнее:
В этой же картине и, правда, очень неглупо обыграны мифология истончившейся культурной прослойки и двойственное отношение современного российского общества к культуре как к чему-то сакральному и одновременно жалкому.
Конечно, если засунуть куда-нибудь подальше культурологический контекст, можно попытаться просто развлечься на «Спящей красавице», особенно на ее первой половине, не лишенной симпатичных хулиганских моментов. Но как только, не приведи господи, начнешь задавать вопросы, все удовольствие пропадает.
Не содержа в себе ровным счетом ничего выдающегося, фильм режиссеров Гюстава де Керверна и Бенуа Делепина «Последний мамонт Франции» c Жераром Депардье в главной роли предлагает образец как раз того «человеческого мейнстрима», которого хронически не хватает в России.
Едва ли не впервые в своей практике Альмодовар взялся за «чужую» историю, но он не был бы собой, если бы не переделал ее под себя. Рассказывая о преступлении, мести, любви и насилии, он смешивает жанры, ломает общепринятые клише и погружает зрителя в эмоциональную атмосферу, присущую только этому режиссеру. Вновь, после долгой паузы, он дает выразительную роль Антонио Бандерасу и находит новый поворот любимой темы транссексуальности.
В конце концов, Триер выбрал самое нелогичное, а стало быть, гениальное решение. Он вновь, после Николь Кидман, призвал на роль воительницы — ибо беспутная Жюстин в итоге оказывается таковой — идеальную американскую блондинку, простоватую и глупую (речь об имидже). А в сестры ей определил брюнетку-феминистку, полуеврейку Шарлотту Генсбур, вывернув наизнанку ее макабрический имидж из «Антихриста». И создал прекрасный фильм — с одним из самых пронзительных финалов в истории кино, который можно назвать апокалипсическим хеппи-эндом.
Александр Зельдович — один из самых умных и концептуальных отечественных режиссеров — снимает кино редко, по сути раз в десятилетие, но метко, так что название «Мишень» здесь вполне уместно.
Терренс Малик, уже отдавший дань философии и эстетике New Age в своем предыдущем фильме «Новый Свет», старался, по его словам, уйти от повторения пройденного, взывая к вневременным ценностям. В итоге все напомнило не столько даже о помпезном Голливуде, сколько о худших традициях советского «высокодуховного» пафоса.
«Месть», сколько бы зловредные англоязычные критики ни обзывали ее мыльной оперой, остается на сегодняшний день оскаровским пиком успехов режиссера.
«Счастье мое» помимо не самых глупых, хотя и спорных мыслей отличается превосходными диалогами, великолепными типажами и безукоризненной операторской работой. Слабее драматургия, перед которой поставлена сложнейшая задача интегрировать из отдельных эпизодов мифологическое время-пространство.
Это был образец классического мискаста. Холодный сексапил и садистская жесткость Дэй-Льюиса никак не отвечают образу маменькина сынка, мятущегося интеллигента, инфантильного ловеласа и стихийного католика.
Ради роли у Иньярриту Бардем отказался играть в «Уолл-стрит» Оливера Стоуна. И не прогадал, приписав к своему послужному списку каннский приз, а фильму обеспечив оскаровскую номинацию.
«Жестокость» и «садизм» — слишком мягкие словечки для описания атмосферы этого фильма, который с одинаковым основанием может быть признан образцом изысканного формализма и шедевром китча.
Даже самые преданные поклонники Аллена давно не открывают в его фильмах ничего нового. Картины от этого не становятся лучше, но и вряд ли ощутимо портятся. Банальность жизни — единственная тема, которая никогда не стареет.
