Я смотрел этот грандиозный, восхитительный, умопомрачительно амбициозный проект в компании двенадцатилетней девочки, и первое, что она сказала, когда в зале зажегся свет: «А зачем это?». Я не смог ей ответить. Хотя, конечно, знал, что некий смысл в этом гаргантюанском строении, безусловно, есть.