В фильме есть другая, вызывающая красота: это красота полной незащищенности, с которой героиня встречает свою беду, свое тотальное отчуждение от мира и свое рождающееся в муках второе «я». Это красота всепроникающего света, не оставляющего никаких тайн кроме самых главных. Это красота крупных планов, кажется, готовых надломиться под бременем вселенского ужаса, но вопреки ему сохраняющих идеальную форму.