Главную прелесть «Эффекта бабочки» уже определил до меня один из американских рецензентов: как же не симпатизировать фильму, где одного вида Эштона Катчера, силящегося прочесть хоть пару строк, достаточно, чтобы проделать дыру в пространственно-временном континууме.