Очаровательная двусмысленность первой серии, все время балансировавшей между анекдотом и признанием в любви старому кино, испарилась без следа. Если раньше глупость была лишь одной из органичных особенностей национального героя, теперь идиотизм благополучно затмил собой все прочие качества — трансформация вполне жизненная, но оттого не менее грустная.
