Одиар следит за этими метаморфозами, играя, как он любит, тенью и светом, подчеркивая и обнажая лица и души своих героев, карабкающихся вверх с самого дна. История у него получается почти свободной от фальши и пафоса, за исключением, пожалуй, заключительного монолога, зачем-то разжевывающего трагедию до состояния манной каши.