Франсуа Озон разыгрывает злоключения Клода как бунюэлевскую мыльную оперу абсурда. Но параллельно с проделками юного вуайериста режиссер показывает «улучшенную» его учителем версию событий — и вымысел начинает сливаться с правдой, а фильм из буржуазной сатиры и романа воспитания превращается в нечто посерьезнее — урок деконструкции сторителлинга вообще — причем, что главное, не принимающий себя всерьез и до самого финала притворяющийся мелодрамой.