То, что однажды выглядело радикальным и провокационным, сегодня оказывается вполне невинным, гуманистическим. Неслучайно критики, и доброжелательные, и не очень, хором хвалят режиссера — что может быть обиднее — за «благие намерения». И дело не в том, что темы холокоста, нацизма, коллаборационизма стали менее горячими, чем полвека назад (это, в общем, не так), а в выборе Кончаловского, и драматургическом, и эстетическом.