Вадим Перельман: «Кино сильно упрощается в последние годы. Происходит такая макдональдизация»

Про «Пропавшую»

Для меня это сериал о том, что, когда возвращается то, что ты потерял, чего тебе не хватало, это не всегда хорошо. В данном случае речь идет о дочери персонажа Владимира Мишукова, которая вернулась в каком-то смысле испорченной. Ну и, конечно, [это сериал] о человеческих отношениях, о том, что врать и изменять плохо. Не то чтобы там была очень высокая мораль, но эти жизненные уроки там есть.

Еще одна важная тема сериала — тоталитарные секты. Глава такой секты должен был выглядеть страшно, чтобы немного запутать следы. Мне хотелось, чтобы он выглядел как Чикатило. (Смеется.) Никакой особенной глубины в этом смысле у нас не предполагалось, но я сам кое-что знаю о том, как устроены секты. Это, конечно, чудовищно. И тянет туда людей, которые очень нуждаются в том, чтобы прибиться к кому-то. В каком-то смысле так же работает и христианство, и иудаизм. (Смеется.) Я сам не верю в сверхъестественное, но верю в судьбу, в карму. «Пропавшая» во многом и об этом тоже: что посеешь, то и вырастет.

[Если говорить о карме], у меня есть такая глупая уверенность, что все будет хорошо. Она со мной всю жизнь. Я верю в то, что моя судьба выведет меня туда, куда нужно. Когда у меня начинаются финансовые трудности, а следующего проекта нет, я немедленно иду и покупаю что-то очень дорогое — как козу, знаете, жертвовали в Древнем Риме. В последний раз вот новый мак купил. Это не яхта, конечно. Я вообще довольно скромно живу.

Про кастинг сериала

Я провожу очень тщательный кастинг. К моменту, когда актер утвержден на роль, режиссировать его уже не требуется. Единственное, что я делаю, — немного снижаю тонус, не даю переигрывать. Здесь мне в очередной раз очень повезло: Мишуков, Мария Куликова, Лиза Янковская — великолепные актеры.

Я посмотрел очень много актрис на главную роль, причем дистанционно — дело было в начале лета 2020 года. Было очень много вариантов, но Лиза, мне кажется, актриса с огромным талантом, тонкостью игры, очень гибкая. Мне хотелось, чтобы этот персонаж был загадочным, и актриса была такой же, сама по себе как человек. В Лизе все это есть. И, мне кажется, у нее огромные перспективы.

Про визуальный мир «Пропавшей»

Я не люблю визуальные референсы, разговоры про «это будет выглядеть как что-то уже снятое». Всегда стараюсь все придумывать с чистого листа. Мир «Пропавшей» мы создавали вместе с оператором Владом Опельянцем и художником Петром Выжиковским. Нам хотелось добиться нетипичного российского сериала.

Это вообще моя всегдашняя задача — пока вроде бы удается, если не считать «Пепла». Прежде всего это касается визуальной составляющей и игры актеров. Мне кажется, мои работы отличаются от того, что вы обычно видите на ваших каналах, где актеры часто переигрывают. Визуальный лук там примерно десятилетней давности по мировым меркам. Ладно, я не хочу критиковать коллег, ни к чему это. (Смеется.) Но нельзя не признать, что многие российские сериалы выглядят одинаково вне зависимости от жанра и очень в этом смысле узнаваемы. Вот от этого мне хотелось уйти.

Про маньяков

Мне не кажется, что спрос на маньяков в российских сериалах появился только сейчас. Уже давно. «Метод» не вчера вышел. Это просто такая смачная, довольно заманчивая тема, которой легко зацепить и удивить, как, скажем, и фильмами про холокост. И всегда хочется сделать что-то отличающееся от нормы. Мне, к счастью, удалось снять неординарный фильм про холокост, где не все фашисты маньяки (речь идет про «Уроки фарси». — Прим. ред.). Вообще, маньяк — всегда готовый антагонист, а найти антагониста куда сложнее, чем протагониста. С другой стороны, кино сильно упрощается в последние годы. Поэтому фильмы Marvel считаются нормальными, хотя в 60-х или 70-х годах люди бы от них плевались. Происходит, знаете, макдональдизация кино. Marvel — это «Биг Мак», а маньяки что-то вроде наггетсов. (Смеется.) Хотя и на эту тему есть великолепные картины: «Семь» или недавний документальный фильм про Теда Банди.

Про работу в России и Америке

Обычно говорят, что в России люди хуже работают, не умеют снимать, но это не так. Просто в Америке больше выбор, больше кадровая глубина. В Лос-Анджелесе ты выбираешь из тысячи человек каждой необходимой профессии. А в России — из пяти, может быть, из десяти максимум. Это, конечно, сказывается на результате. К счастью, мне сейчас удалось собрать команду, с которой получается добиваться того, что мне нужно. Понимаете, этот процесс похож на рисование. Если я сижу один и рисую карандашом, мне никто не нужен. А тут я рисую десятиметровым карандашом. Чтобы его поднять, нужно человек двадцать. Они, конечно, видели набросок — сценарий, — но здесь нужна слаженность, команда, которая появляется со временем.

Про проекты мечты

В России мне хотелось бы снять что-то о ГУЛАГе. Кажется, ничего по-настоящему сильного не было сделано. Очень интересно сделать фильм о политической фигуре, которая изменила все — например, о Горбачеве. Непонятно, где бы мы все были сейчас, если бы не он. Или вот буквально на днях мне женщина прислала на почту большой текст о Беслане — она очевидица событий. Это ужасная история, может быть, даже слишком ужасная, чтобы ее касаться. Плюс за такое сложно браться, потому что мы до сих пор не знаем правды… Было бы здорово сделать фильм о Высоцком — нормальный, а не такой, который уже есть. Я бы точно не фиксировался на его зависимости от наркотиков. На мой взгляд, это было неправильно. Хотелось бы рассказать о его популярности, храбрости, огромном таланте. Рассказать о человеке, который так и не продался. Показать его тем, кем он был — одним из четырех самых талантливых поэтов, писавших на русском языке. Остальные — Есенин, Пушкин, Бродский.

В Америке у меня тоже есть такой проект мечты. Я написал адаптированный сценарий книги Рассела Бэнкса «Rule of the Bone». Это такой роман взросления, его здесь в школах проходят, очень известная книжка. История про парня, который ищет отца и знакомится с каким-то наркоманом с Ямайки — его сыграет Ленни Кравиц. Главную роль будет играть Ноа Джуп. Я считаю, это лучший молодой актер сегодня. Сейчас ищем деньги, не хватает трех миллионов. Думаю, пойду к Александру Роднянскому. Продюсеры спросили, знаю ли я его. Я сказал, что лично нет, но он меня знает, наверное.