Пока HBO Мах только планирует выпуск комментария к фильму, временно удаленному из библиотеки стриминга, Василий Корецкий рассказывает как и почему именно так была снята неоднозначная экранизация литературного бестселлера Маргарет Митчелл.
Для начала немного новейшей истории. 10 июня, в самый разгар охвативших США уличных протестов против расово окрашенного полицейского насилия, новый сервис HBO Мах сделал недоступным для просмотра «Унесенных ветром», пообещав вернуть их в свою библиотеку позже, но уже с комментарием, разъясняющим противоречивые моменты картины. Поводом для удаления стали не демонстрации, а колонка Джона Ридли (сценариста «12 лет рабства»), вышедшая в Los Angeles Times 8 июня; несмотря на грозный заголовок, ее автор, на самом деле, не требовал навсегда удалять фильм из библиотеки стриминга, а лишь советовал снабдить его титром-предупреждением или комментарием, компенсирующим тенденциозность картины в изображении жизни Юга.
Сразу после этого у «Унесенных» случился бум продаж на Amazon.
А 15 июня HBO сообщил, что фильм вернется в библиотеку с комментарием историка кино Жаклин Стюарт. К слову, подходящий фильм-комментарий уже пять лет как имеется в распоряжении HBO: к выпуску юбилейного бокс-сета «Унесенных» студия Warner, владеющая стримингом, сделала 30-минутный док, в котором историк Гари Лева подробно объяснял исторический контекст рассказанной Митчелл истории о падении «великой южной цивилизации» под ударами армии Севера. При этом Warner отменила и назначенный на 23 июня показ фильма в Париже, приуроченный к открытию французских кинотеатров после карантина.
Опасный бестселлер
Решение Дэвида О. Селзника снимать экранизацию «Унесенных ветром» с самого начала вызывало вопросы. Правда, в 1930-е главными факторами риска были вовсе не идиллические картины хлопкового рая, по которому проехался каток армий Севера, и расовые коллизии (хотя и они тоже), а чисто техническая проблема адаптации 1000-страничного романа. Нужно было ужать материал в удобоваримый киноформат, по возможности не исказив первоисточник. Причем сама Митчелл работать над сценарием отказалась, и текст препарировала команда из 17 редакторов. Консультации оказывали и приглашенные авторы — например, Хичкок и Фрэнсис Скотт Фицджеральд.
Другой серьезнейшей проблемой был кастинг актрисы на главную роль. Идеальной кандидатурой Селзнику виделась Бетт Дэвис. Увы, Дэвис сыграла аналогичную роль в картине, вышедшей в 1938-м, — «Иезавель» Уайлера. Как и «Унесенные ветром», «Иезавель» была «южным фильмом», драмой о былом величии плантаторского рая, населенного джентльменами в белых жилетах и прекрасными утонченными дамами (такие картины, эксплуатирующие затаенную обиду конфедератов, отлично собирали в локальном прокате); ее выход очень расстроил Селзника: он опасался, что этот фильм, награжденный двумя «Оскарами», снизит ажиотаж вокруг его экранизации.
В итоге пробы прошли 1400 актрис (Скарлетт хотели сыграть все без исключения голливудские звезды). Важнейшим критерием отбора была реакция публики — Селзник сливал газетам слухи о назначении то одной, то другой звезды и следил за фидбэком. Все неизменно заканчивалось волной возмущения критиков, после чего продюсер публиковал официальные опровержения.
В итоге Селзник нашел гениальный в своей дерзости выход: на роль зеленоглазой Скарлетт он взял сероглазую британскую звезду, практически неизвестную в Америке. Удивительно, но это непатриотичное решение возмутило лишь прессу Севера — южане были счастливы, что Скарлетт, по крайней мере, играет не янки. К тому же Вивьен Ли открывала Селзнику довольно большой британский рынок. Увы, его расчеты не учитывали континентальную политику: в августе 1940-го началась Битва за Британию, осенью начались бомбежки южных английских городов немецкой авиацией, и англичанам было уже не до кино.
Сыграв в «Унесенных ветром», Ли продемонстрировала удивительный талант к имитации акцентов; после она еще дважды сыграет южанок, и одна из этих ролей — стареющая сексуальная хищница Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание“» — снова принесет ей «Оскар».
А вот с исполнителем роли Ретта Батлера все было наоборот: Селзник хотел заполучить Гэри Купера, но тот не верил в успех фильма и к тому же был связан студийным контрактом. Альтернативным вариантом был Кларк Гейбл, но тот тоже не горел желанием сниматься и даже роман Митчелл, кажется, так и не прочел. Селзнику пришлось надавить на актера через своего тестя Луиса Берта Майера, сооснователя MGM. За услугу Майер получил прокатные права на «Унесенных». Сам Гейбл ни на секунду не забыл о том, что сделал Селзнику одолжение, а потому всячески подчеркивал свою самостоятельность. Он подружился с Хэтти МакДэниел, игравшей Мамушку (они оставались близкими друзьями всю жизнь), и отказался идти на светскую премьеру фильма в Атланте, когда узнал о том, что MGM, опасаясь беспорядков (в штате Джорджия действовали расовые законы Кроу, требующие сегрегации афроамериканцев от белых), не рекомендовала Селзнику приглашать в театр цветных актеров. Все-таки посетить мероприятие Гейбла уговорила лично МакДэниел. Также, узнав о сегрегации актеров на площадке, он позвонил режиссеру Флемингу и потребовал убрать таблички «для белых» и «для цветных» со студийных туалетов.
Расовый вопрос и женский взгляд
«Иезавель» была не единственным фильмом-спойлером «Унесенных». На истории «падения цивилизации кавалеров» (именно с этого титра начинается фильм) лежала тень «Рождения нации» — мегапроекта Дэвида У. Гриффита, посвященного примерно тем же историческим событиям (в романе Митчелл и картине Гриффита совпадает даже ключевая сцена, конечно же, посвященная ячейке ку-клукс-клана). «Рождение нации» стало самым прибыльным и самым скандальным и проблемным проектом американской киноиндустрии. Оно не только вдохновило возрождение ку-клукс-клана (новые клановцы позаимствовали свои наряды и ритуалы именно из фильма), но и консолидировало афроамериканцев, развернувших мощную антикампанию.
Разумеется, Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения очень внимательно следила за экранизацией романа о падении Конфедерации — романа, в котором слово «ниггер» встречается 104 раза (правда, его произносят исключительно черные персонажи), а «негр» — 203 (так выражаются белые). Когда сценарий экранизации попал в распоряжение афроамериканской прессы, ее реакция была очевидной. Журналисты начали стыдить братьев, мол, и как вы будете стоять перед белыми продюсерами, читая все эти слова вслух?
Не остался в стороне и клан: его калифорнийская ветвь предложила Селзнику свои услуги консультантов.
Но тот слушал только экспертов цензурной комиссии Хейса (без ее одобрения фильмы не могли выйти в прокат). По их совету из сценария убрали слово «негры», заменив его на «darkies» («черныши» — тоже по нынешним временам как-то не очень). Заодно Селзник вычеркнул все упоминания о клане. Та самая сцена из романа, фактически дублирующая центральную коллизию «Рождения нации» (Скарлетт пытается изнасиловать чернокожий сезонный рабочий; узнав об этом, местные джентльмены, составляющие ячейку ку-клукс-клана, идут ночью линчевать гастарбайтеров), была им изменена. «Негр» превратился в чумазого, но белого дровосека, от которого Скарлетт спасет ее бывший раб (!), а клановцы — в благородных защитников женщин. Зато удалось отстоять финальную фразу Батлера («Frankly, my dear, I don’t give a damn»). Слово «damn» числилось в списках комиссии как бранное, но Селзник, потрясая словарем, убедил цензоров, что это безобидное просторечие.
Главным козырем, который должен был подкупить афроамериканскую аудиторию, стала Мамушка. С этой героиней связаны две сцены, немыслимые прежде в историях о Юге: здесь черные и белые персонажи общаются на равных, как товарищи. Во-первых, это сцена на лестнице усадьбы после смерти Бонни Блю, где Мамушка рассказывает Мелани о плачевном состоянии скорбящего Ретта. Во-вторых, сцена, в которой сам Батлер, типичный прагматик-буржуа, лишенный всяких предрассудков и идеалов, угощает Мамушку виски (Гейбл налил в кружку настоящего бурбона!), а та, расслабившись, демонстрирует ему алую нижнюю юбку (недавний подарок Ретта, еще одна предпринятая им попытка подкупить Мамушку).
Здесь в полной мере проявляется двусмысленность расовой темы в фильме: с одной стороны, практически все чернокожие герои довольно карикатурны в своей преувеличенной лояльности своим бывшим хозяевам; с другой — именно они и оказываются настоящими хозяевами Тары после падения Юга. Белые господа мертвы, лишились рассудка или полностью деморализованы свалившимися невзгодами. Жизнью усадьбы фактически управляют бывшие рабы, и сцена с виски служит артикулированным признанием их власти: чтобы получить доступ к телу Скарлетт, Ретт должен заручиться благосклонностью настоящей госпожи. В этой системе власти белых и равной ей контрвласти черных реализована классическая схема фильмов про слуг и господ, в которых настоящим властелином оказывается именно слуга, манипулирующий жизнью хозяина (типичный пример — «Слуга» с Дирком Богардом).
На момент съемок в «Унесенных» Хэтти МакДэниел уже была в какой-то мере звездой, первой радиоведущей-афроамериканкой; фильм сделал ее первой чернокожей актрисой, получившей приз академии (в следующий раз статуэтку вручат лишь Вупи Голдберг в 1991-м). Сегодня эти прецеденты не выглядят такими уж и важными достижениями, а на первый план выходят несправедливости, которым МакДэниел подвергалась после выхода фильма: не позвали на премьеру в Атланте, усадили за отдельный столик во время оскаровского банкета. В недавнем сериале «Голливуд» эти два случая слились в один. Там МакДэниел жалуется на то, что ее якобы не хотели пускать на оскаровскую церемонию.
В глазах современной публики Хэтти превратилась чуть ли не в икону сопротивления, хотя на самом деле она была для Америки, как это называется, «нашим негром». Эти два слова — термин из лексикона южан, призванный скрыть расизм говорящего: «наши негры» — покладистые, трудолюбивые, вхожие в дом, короче, удобные. Но есть еще «те негры» — живущие на Севере, в гетто, наглые, ленивые, непослушные, плохие.
Хэтти МакДэниел действительно была очень удобной для студийной системы: никогда не критиковала фильм, не протестовала против неравной зарплаты и сегрегации, не участвовала в кампаниях за гражданские права. Неудивительно, что она остается удобной для системы и сейчас, и ее слава затмевает фигуру реальной активистки — Баттерфлай МакКуин, игравшей карикатурную горничную-глупышку Присси (в книге — и Митчелл это подчеркивала после выхода фильма — Присси вовсе не была деревенской идиоткой). МакКуин возмущалась тем, что персонал на съемках сегрегирован, а у нее с Хэтти нет отдельных служебных машин, как у белых актеров. Она постоянно ругалась и с Джорджем Кьюкором (он начинал съемки фильма, но был отстранен за мягкость), и с художником по костюмам, отказываясь носить предложенную одежду. Также, по ее собственному утверждению, именно МакКуин убедила Селзника вовсе не использовать в фильме N-слово. К 1960-м, устав от однотипных ролей прислуги, Баттерфлай бросила кино, получила степень бакалавра политологии и стала заниматься социальной работой в Гарлеме; при этом во всех юбилейных мероприятиях, связанных с фильмом, она неизменно участвовала.
Впрочем, расовый вопрос в романе и фильме — всего лишь фон, на котором разыгрывается драма белой женщины, эволюционирующей из капризной девчонки в сильную и независимую фигуру, без сожалений глядящую в прошлое. Митчелл, дочь известной суфражистки, в молодости сама бывшая флэппершей (эмансипированные девушки, родившиеся в начале XX века и достигшие совершеннолетия в «ревущие 20-е»; первое поколение в американской истории, получившее имя собственное вроде бумеров или иксеров), не питала особых иллюзий и по поводу старого порядка, и по поводу причин падения Конфедерации. Она знала ее быт и нравы досконально (так как была известной в Атланте журналисткой-краеведом). Несмотря на известную романтизацию старых времен (к примеру, внешний вид усадьбы Тара был сильно приукрашен, а внутри акцентирована роскошная мраморная лестница — центральный архитектурный элемент в южном поместье, где происходят почти все ключевые сцены экранизации), фильм тоже довольно внятно дает понять, что Юг сам обрек себя на кровавое поражение шапкозакидательскими настроениями и снобизмом. В первых главах романа социальные противоречия, разрывающие эту знойную идиллию, читаются еще более внятно. Также Митчелл подрывала миф о южном аристократизме. «Сиятельный» род О’Хара в общем-то обычные парвеню: отец Скарлетт просто выиграл усадьбу в карты.
Съемки в огне
Логично задать вопрос: а зачем вообще Селзнику понадобилось снимать «Унесенных»? Несмотря на конъюнктуру южного кинорынка, успех фильма вовсе не был очевиден, но у Селзника были свои амбиции. Он считал себя гениальным экранизатором классики: уже был снят «Дэвид Копперфилд» (снимал Джордж Кьюкор), и готовилась «Ребекка» по книге Дафны дю Морье (первый американский фильм Хичкока). Но именно этот цветной колосс должен был стать сокрушительным триумфом.
Пожар Атланты, спаливший декорации нескольких других блокбастеров! Новейшая технология «Техниколор» (на съемках задействовали все семь трехпленочных техниколоровских камер, имевшиеся на тот момент в индустрии)! Самые большие в мире титры! Уникальные съемки с промышленного крана (сцена с площадью Атланты, усеянной мертвыми и ранеными конфедератами)! Скрупулезно перекрашенные в зеленый цвет на постпродакшене глаза Вивьен Ли!
Неудивительно, что съемки стали адом: начавшего работу над фильмом Кьюкора Селзник отстранил от работы практически сразу после постановки пожара Атланты (на взгляд продюсера, тот плохо справлялся с режиссурой батальных сцен; по слухам, руку к этому отстранению приложил и Кларк Гейбл, не хотевший работать с человеком из неприятного прошлого: бывший геем Кьюкор знал Гейбла еще в те времена, когда тот зарабатывал совсем не актерской игрой). Заменили и оператора Ли Гармза — его картинка, по мнению Селзника, получалась недостаточно яркой.
Новый режиссер Виктор Флеминг был, наоборот, уж слишком баталистом: он превратил площадку в поле боя, заставлял Ли работать по 12 часов, запрещал ей звонить в Лондон мужу Лоуренсу Оливье и вообще «неправильно» ставил все психологические сцены (поэтому Ли продолжала тайно консультироваться с Кьюкором). В итоге Флеминг заработался до нервного срыва, и Селзник позвал ему на смену Сэма Вуда. Сам продюсер неотрывно следил за процессом и проявлял невероятный перфекционизм. Например, для короткой сцены сбора хлопка в Таре он сначала три недели ждал нужного рассвета, а потом вывез актрис (Ли, Эвелин Кийес и Энн Разерфорд) за несколько десятков километров от Голливуда, в настоящее поле, чтобы они как следует перепачкались и исцарапались; их одежду дополнительно посыпали пылью, специально привезенной из Джорджии.
Последствия
В итоге 4-миллионный фильм собрал 400 млн долларов. Американские зрительницы ассоциировали себя с прагматичной Скарлетт, а британские — с добродетельной Мелани (виноваты бомбардировки — из-за воздушных тревог фильм редко удавалось показать до конца, и не читавшая американский роман публика часто даже не догадывалась о печальной судьбе этой героини). Популярность экранизации родила идею сиквела, но Митчелл отвергала все предложения Селзника и MGM. В 1970-е Фонд Митчелл заказал второй роман о Скарлетт писательнице Энн Эдвардс, но ее текст так и не был экранизирован. В 1990-е вышла «Скарлетт» — продолжение авторства Александры Рипли; этот роман экранизировали как мини-сериал. Наконец, в 2007-м издали второй авторизованный фондом сиквел — «Людей Ретта Батлера» Дональда МакКэйга, ту же историю, но показанную глазами Ретта.
К этому времени «Унесенные» уже окончательно превратились в архаику, требующую радикального пересмотра и переработки. В принципе этот процесс начался еще в 1970-е. Своеобразным черным ответом «Унесенным» можно считать сериал Warner «Корни». В 1991-м вышла неавторизованная пародия на «Унесенных» — роман Элис Рэндалл «Wind done gone», где известные события пересказываются с точки зрения рабыни-мулатки, незаконной дочери Мамушки и отца Скарлетт; в финале все персонажи — и черные, и белые — умирают, и их хоронят в общей могиле.
Наконец, лучшая альтернативная история Тары могла бы быть написана знаменитым южным прозаиком Пэтом Конроем («Повелитель приливов»). Именно ему Фонд Митчелл предлагал сначала стать автором «Людей Ретта Батлера». Конрой, к ужасу правообладателей, предложил убить Скарлетт в финале («чтоб затмить „Анну Каренину“»), а начать роман сценой, в которой Ретт просыпается в одной постели с Эшли и, потягиваясь, бросает ему: «А я тебе говорил, что моя мать была негритянкой?»
Кажется, именно такой сюжет, а не робкое студийное «мы подумаем об этом завтра», мог бы максимально разобраться с темными мифами Юга.
