О работе саспенса, одном странном случае из своего детства и особенностях сериала «Дом с прислугой» рассказывает его знаменитый продюсер.
На Apple TV+ финиширует хоррор-сериал «Дом с прислугой», спродюсированный и частично поставленный М. Найтом Шьямаланом. Шоу рассказывает о супружеской паре, которая находит молодую няню для резинового пупса, заменяющего матери умершего ребенка, чтобы ей было легче справиться с горем утраты (подробнее о сериале можно прочитать тут ). Мы поговорили с самим Шьямаланом о психиатрии и о том, как он заставляет зрителей верить в свои безумные истории.
— Не вы придумали сериал «Дом с прислугой», но это чисто шьямалановский продукт. Проект изначально был в вашем духе или вы его под себя причесали?
— Не знаю, можно ли «Дом с прислугой» по-прежнему называть телесериалом. Но я долго искал подходящую длинную форму, историю, которую можно рассказывать долго. Действие — в одном месте, в центре сюжета — семья и другие важные для меня вещи. Мне понравились стиль и мрачный юмор Тони Басгэллопа (шоураннер и сценарист «Дома с прислугой». — Прим. ред.). Он придумал сюжет, а затем мы просто все подробно обсудили, поместили действие в Филадельфию и начали снимать.
— Отправная точка истории в «Доме» — так называемая заместительная терапия, при которой матери подменяют умершего ребенка куклой. Это реальная практика?
— Да! Когда Тони рассказал мне о ней, я и сам не поверил. Кукла, которую мы снимаем в шоу, и есть настоящая кукла для терапии. Их действительно делают для женщин, которые потеряли детей. Такая терапия помогает парам и матерям пережить горе. Эта штука выглядит очень реалистично. Кажется, что держишь настоящего ребенка. Хотя в нашем шоу такая терапия идет совсем неправильно, на самом деле эти куклы могут облегчить горе. Просто наши персонажи делают безумное количество ошибок, отказываясь принять случившееся и прорабатывать травму.
— «Шестое чувство», «Сплит», «Стекло» и теперь «Дом с прислугой» — все эти проекты так или иначе касаются неординарных нарушений психики.
— Думаю, если бы я не стал кинематографистом, то был бы психологом или психиатром. Но пока я просто работаю в жанре психологического триллера, хотя и с элементами сверхъестественного. Меня совершенно завораживает то, как работает наш разум. Мне интересно, как мы совершенствуем себя, справляемся с травмами. Изучение заболеваний психики может многому научить.
— А чему учит «Дом с прислугой»?
— Это интересная история семьи, которая отказывается принять смерть своего ребенка. Они готовы на все, чтобы не думать об утрате. Скорбь — это форма принятия, а принятие нужно нам, чтобы двигаться дальше.
— Судя по сериалу, маленькие дети — источник постоянного саспенса и тревоги.
— Чувак, да это просто ужас! Мои дети уже подросли, но я постоянно дергаюсь из-за чужих — тех, которые все время носятся в общественных местах. Хочется держать их за руку и следить, чтобы они не упали или глаз себе не выбили. Это очень нервирует, особенно в ресторанах. Страх за детей — один из главных в нашей жизни.
— О том, как смерть ребенка запускает цепочку жутких событий, снято немало хорроров. Какой ваш любимый?
— «А теперь не смотри» — безусловный шедевр! Меня поражает, как Николас Роуг использовал цвета и смешал реальность с безумием. Это кино и «Ребенок Розмари» в целом повлияли на мои истории. Разумеется, я никому не предлагал его копировать в «Доме с прислугой». Да, и «Изгоняющий дьявола» тоже! Там, как и в «Доме с прислугой», все происходит в одном доме.
— Читал, что вам не нравится модель выпуска всего сезона одновременно, которую практикует Netflix. Почему?
— Мне нужно, чтобы зритель ждал. Чтобы ему очень хотелось посмотреть весь сериал разом, но приходилось томиться, предвкушать продолжение. На мой взгляд, важно, чтобы сериал был больше связан с социальной жизнью людей, чтобы они говорили о нем на работе и с друзьями, интригуя их пересказами, а новую информацию получали порционно. Так обсуждения будут длиться дольше. В нашем случае вы смотрите сериал три месяца, а потом ждешь еще девять следующий сезон. Это совсем другое ощущение, чем когда ты смотришь весь сезон за день или два, а потом год ждешь новый. Вся суть саспенса заключается в ожидании.
— Ваши истории всегда требуют от зрителей большой веры в предлагаемые обстоятельства. Как вы понимаете, что не перешли границу и не перегнули палку?
— Вы задаете данные. В этом мире люди ведут себя определенным, пусть даже странным, образом, но элементы, из которых сконструирован этот мир, должны быть реалистичны. Пока вы последовательны, люди будут верить в историю. Это правило работает и в анимации, и в игровом кино. Можно быть очень мелодраматичным или очень минималистичным, но если язык повествования не имеет внутренних противоречий, то все будет ок. Критическое отношение включается у зрителей, когда они не могут интерпретировать то, что видят, и вдруг понимают, что смотрят фальшивку.
— В ваших фильмах происходит много всякой дичи. Случалось ли с вами что-то странное и необъяснимое в реальной жизни?
— Ой, я достаточно скучный человек, поэтому и пишу такие истории. Реалити-шоу о моей жизни вышло бы крайне неинтересным, ничего более остросюжетного, чем еженедельная проверка успеваемости моего ребенка, там не было бы. «Пять с минусом? (Делает паузу.) Ты можешь учиться лучше!» Хотя если подумать… В детстве я как-то увидел дико странную темноволосую женщину в окне дома моего приятеля, когда мы играли с ним в футбол. Наверное, самое странное событие в моей жизни. До сих пор помню, как она стояла у окна и смотрела на нас. Приятель сказал, что это его старшая сестра, хотя она была совсем на его сестру не похожа. К тому же я помню, как до этого он сказал, что дома никого нет. В общем, я такой: «Чувак, я тебе не верю. Пока!» Больше я к его дому не подходил. (Смеется.)
