Новые голые: зачем нужна киноэротика в эпоху порно и MeToo

18+ Материал не предназначен для читателей младше 18 лет

В прокат выходит «Мектуб, моя любовь» Абделатифа Кешиша, трехчасовая зарисовка из жизни отдыхающих на Лазурном Берегу (дело происходит в 1990-е). Главным местом действия в фильме стал пляж, и марафонский хронометраж картины заполнен,
в основном эротическим томлением едва прикрытой плоти под средиземноморским солнцем. Сексуальная сцена в фильме одна, но предельно натуралистичная.

Предыдущая работа Кешиша «Жизнь Адель» вызвала ажиотаж именно реализмом в показе сексуальных сцен между двумя главными героинями. Да, фильм получил каннское золото не только за это. Кешиш вообще попал в важные темы культурно-политической повестки (равноправие и классовые различия), к тому же найдя оптимальную форму их подачи, пригодную и для артхаусного кинотеатра, и для мультиплекса. Арт-мейнстрим — авторское, но не переусложненное кино — именно то, что год от года ищет и прославляет (а вообще-то и определяет, и создает) Каннский фестиваль.

Но не зря в официальной формулировке жюри «Пальмовая ветвь» была разделена между Кешишем и его актрисами — Леа Сейду и Адель Экзаркопулос (традиционно награду получает только режиссер), отмеченными за смелость своего выступления.

В фестивальном кино и раньше случались фильмы, где секс не прятали в монтажные склейки, а показывали со всей откровенностью. Но каждый раз это был скандал — от «Последнего танго в Париже» и «Империи чувств» до «Идиотов» фон Триера и «Бурого кролика» Винсента Галло. «Жизнь Адель» отметила важный рубеж: секс на экране по-прежнему продолжает продаваться, но редко воспринимается с возмущением. Даже в России, к тому моменту уже принявшей закон о гей-пропаганде, «Жизнь Адель» прошла в прокате без инцидентов, зато с аншлагами.

Секси тайм

Не так уж удивительно, что в эпоху моментальной доступности любого вида порнографии отношение к сексу в кино смягчилось. Интереснее то, что он по-прежнему работает как аттракцион — вот и продюсеры «Нимфоманки» подтвердят. Эта сага о сексуальных приключениях одной женщины началась еще задолго до премьеры, с беспрецедентной для арт-кино рекламной кампании. «Нимфоманка» завлекала бесчисленными тизерами, трейлером с крупным планом вагины (ролик был запрещен на YouTube!) и афишей, на которой ведущие актеры имитируют оргазм. Постер превратился в своеобразный мем, спародированный в том числе в России. Фон Триер, режиссер с репутацией провокатора, сделал ставку на порно и добился желаемого внимания. Жаль только, что промоушен оказался ярче и интереснее самого фильма.

Между игровым кино с сексуальными сценами и обычной порнографией есть, конечно, огромная разница, иначе бы на сеансы «Нимфоманки» пришло гораздо меньше людей. Дело не только в том, что в окружении настоящего эмоционального сюжета такие сцены выглядят достовернее, чем внутри утилитарного нарратива порнороликов, но и в том, что современное порно — это частное дело. Как, собственно, секс. Эротические кинотеатры в западных странах были обычным явлением несколько десятилетий назад, но сейчас они редки и находятся в том же сугубо маргинальном сегменте рынка развлечений, что и бордели и секс-клубы.

На показах фильмов типа «Любви» Гаспара Ноэ часто смеются, хотя ничего особенно веселого в ленте нет. Причина в чувстве неловкости и нервном напряжении. Крупные планы пенетрации на огромном экране (в предыдущей работе Ноэ «Вход в пустоту» тоже есть сцена, снятая внутри вагины) да еще в компании незнакомых людей — это особенный опыт и не то чтобы эротический. Скорее, стыд и неловкость. Неудивительно, что картина Ноэ привела в смятение министра культуры Мединского, который специально сходил на показ в Каннах и после этого фактически личным решением запретил прокат картины в России.

Кстати, на самом деле «Любовь» по своей философии вполне традиционна, и не зря она называется именно так. Привлекая зрителей сценами чувственных наслаждений, Ноэ в итоге сообщает, что свободная любовь — это плохо, и сексом надо заниматься с тем, кого любишь, а любить — одного.

Пятьдесят оттенков морали

Характерно, что все фильмы, о которых мы тут говорим, произведены не в Голливуде. Уже полвека как пал кодекс Хейса, запрещавший в американском кино любую аморалку, делать можно вроде бы что угодно, но широкому прокату фильмов с подробными сексуальными сценами мешает жесткая система возрастных рейтингов. В Западной Европе эротика мало влияет на прокатные ограничения: «Жизнь Адель» во Франции можно смотреть с 12 лет. Для Ноэ нужно уже быть 18+ , причем этот рейтинг (повышенный с 16+, когда «Любовь» уже шла в кинотеатрах) в свое время вызвал целый скандал. «Во Франции любить теперь запрещено до 18 лет!» — возмущался в Twitter продюсер Венсан Мараваль.

Штаты в этом отношении мало отличаются от России. Лет тридцать назад эротические триллеры и драмы были отдельной нишей: «Основной инстинкт», «9 1/2 недель», примерно все работы Брайана де Пальмы. Но чем дальше, тем меньше взрослые американцы ходили в кино, и продюсеры перестали ставить на фильмы, которые нельзя показывать захватившим залы подросткам. В 1986 году «Служанку» сняли бы на голливудском мейджоре, в 2016-м для экранизации британского бестселлера понадобились корейская студия Moho и режиссер Пак Чхан-ук, которому долгая лесбийская сцена удалась так хорошо, что он повторяет ее дважды с разных точек зрения.

Феномен «Пятидесяти оттенков серого» отчасти объясняется именно этой осторожностью Голливуда: эротические сцены в экранизации садомазо-романа Э. Л. Джеймс более умеренные, чем в европейском кино. Но ведь в остальном мейнстриме нет и этого! Понятно, что те, кто пошел на фильм, не прочитав книгу, сделали это не ради сюжета, не выходящего за рамки банальной — и даже скучной — мелодрамы.

Но самое интересное в «Оттенках» — это как раз регулирование сексуальности. Познакомившись со студенткой Анастейшей, роковой красавец Кристиан отказывается притрагиваться к ней без письменного согласия, а затем вручает ей многостраничный контракт с условиями их отношений. Отвлекшись от своей мучительной серьезности, в этих сценах фильм позволяет себе иронию: главные герои за переговорным столом обсуждают пункты и клаузулы («На третьей странице вычеркиваем анальный фистинг, а впрочем, и вагинальный»), и это, конечно, сейчас смотрится как пародия на новые нормы «явного и недвусмысленного» согласия на секс. Фильм, сюжет которого вращается вокруг БДСМ, встает на сторону классической романтики, где от мужчины требуются красивые жесты, дорогие подарки и спонтанные проявления чувств, а желательно еще игра на рояле — устаревшая к нынешнему веку традиционная галантность. Именно в таком контексте секс возможен на широком американском экране. В престижном независимом кино, между прочим, то же самое. «Стыд» Стива МакКуина — кино гораздо менее топорное, но еще более моралистское.

Новая этика, новые сложности

В последние годы этика кино — его содержания и самого процесса производства — выходит на первый план. Уже много было написано о том, что движение MeToo (кампания солидарности жертв домогательств, понимаемых ее участниками крайне широко) в принципе асексуально. Эти опасения, конечно, преувеличены, но верно и то, что у кино появились дополнительные ограничения: показывать голых людей можно, но делать это нужно этично, что в принципе очень сложно, когда речь идет о сексе. Эротическая жизнь живых людей слишком часто не совпадает с политическими идеалами равноправия.

Проблему экранной и реальной сексуальности и их соотношения исследует Сион Соно в «Антипорно» — критическом оммаже жанру «пинку» — софткору для кинотеатров, процветавшему в Японии в 1970-е (это часть проекта студии «Никкацу» по возрождению жанра с мейнстримными режиссерами; всего было снято пять картин). Сюжет «Антипорно» о супермодели-доминатрикс резко меняет направление после первого получаса: все, что мы видели до этого, оказывается фикцией; великолепная дизайнерская квартира главной героини — это только киношный павильон, а сама она — актриса, которую, наоборот, унижает состоящая из одних мужчин съемочная группа.

В чем-то подобном актрисы «Жизни Адель» как раз и обвиняли Кешиша. А герой французского артхауса Жан-Клод Бриссо и вовсе получил приговор за харассмент на кинопробах к фильму «Тайные страсти». Отбыв условный срок и заплатив штраф, Бриссо стал персоной нон-грата во французском мейнстриме. Недавно Французской Синематеке под давлением общественности даже пришлось «отложить на неопределенный срок» ретроспективу режиссера. Но спасибо цифровым технологиям: изгнанный из арт- мейнстрима Бриссо продолжает снимать мягкую эротику в своей собственной квартире и даже с космическими спецэффектами.

Наличие в фильме сексуальных сцен само по себе может привести к обвинениям в эксплуатации, объективации и создании неверных представлений об отношениях полов. Такое звучало в адрес и «Жизни Адель», и «Любви», и даже солнечного триллера Алена Гироди «Незнакомец у озера» («Почему автор ассоциирует гей-культуру с маньяками и убийцами?»). Для многих режиссеров секс был способом исследовать темные движения души, но раньше это было провокацией просто потому, что это секс, а теперь стало ей потому, что эротика заостряет все проблемы, с которыми она связана и о которых не всегда хочется говорить. Отсюда и феминистская критика собственно порнографии — беспроблемного, на первый взгляд, жанра о мире чистого удовольствия, где все друг другом удовлетворены.

После порно

Порноактеры в последние годы чаще переходят в мейнстрим, но то, какие роли они получают, говорит о настороженном отношении к порно. В 1970-е суперзвезда взрослого жанра Мэрлин Чэмберс снималась в «Бешеной» Дэвида Кроненберга на правах обычной актрисы, но в недавние годы ее коллеги всегда оказывались не просто исполнителями, но знаками сексуальности, причем проблемной.

Саша Грей исполнила роль проститутки в «Девушке по вызову» Стивена Содерберга, где секс-индустрия изображена как составная часть бездушной системы капитализма (ирония фильма в том, что Грей почти даже не раздевается в кадре; это фильм об экономике, она не возбуждает и не приносит удовольствия). Еще раньше Рокко Сиффреди воплотил структуры патриархата в «Романсе X» и «Порнократии» Катрин Брейя. Тем же путем пошел порноактер Джеймс Дин, взявший себе псевдоним в честь голливудской звезды и сыгравший неконтролируемую мужскую агрессию («токсичную маскулинность», как теперь принято выражаться) в «Каньонах» Пола Шредера, снятых по сценарию автора «Американского психопата» Брета Истона Эллиса. Надо сказать, что сама биография Дина в итоге оказалась иллюстрацией проблемы: целый ряд коллег, включая его бывшую подругу Стою, обвинили артиста в насилии и неподобающем поведении. Скандалы в порно не отличаются от скандалов в Голливуде эпохи вайнштейновского дела.

Сама Стоя тоже недавно дебютировала в нормативном кино. В прошлом году она снялась в «Восходе Эдерлези», низкобюджетном sci-fi с нешуточно философским подтекстом. Порноактриса и колумнистка The New York Times играет секс-куклу с искусственным интеллектом, которую главный герой хочет превратить в человека и полюбить по-настоящему. Почти не меняя рода деятельности (сексуальных сцен тут куда больше, чем обычно бывает в фильмах о космосе), Стоя оказывается частью высоколобого психоаналитического спектакля (авторы сценария явно штудировали Славоя Жижека).

Но если сюжет практически «Соляриса» может быть решен в жанре софткора, значит, так можно делать с чем угодно, а между порно и мейнстримом нет больше принципиальной разницы. Секс превратился из месседжа в медиум, в еще один способ рассказывать истории на экране. Что логично. Не зря ведь есть только два вида досуга, которыми принято заниматься в темноте. Смотрите, не стесняйтесь.