Путеводитель по творчеству Гильермо дель Торо

18 января в российский прокат вышел фильм Гильермо дель Торо «Форма воды», который уже принес режиссеру венецианского «Золотого льва» и «Золотой глобус» за лучшую режиссуру. КиноПоиск составил путеводитель по творчеству бородатого сказочника-визионера.

Любимые персонажи: монстры

Еще живя в Мексике, каждое воскресенье после похода в церковь 6-летний Гильермо вставал на колени перед телевизором и с благоговением смотрел черно-белые фильмы ужасов, главными персонажами которых ему казались монстры, а не люди, их одолевшие.

«Монстры для меня стали святыми покровителями несовершенства, и я молюсь им каждый день, потому что мы все несовершенны, — говорит дель Торо. — Наши стандарты разрушительны, поскольку мы делим все на черное и белое, хотя существовать возможно лишь в области серого, иначе придется жить в страхе. Думаю, монстры никогда не врут. Они такие, какие есть. Годзилла, прогуливаясь от вас по соседству, не скажет: „Обещаю, что не трону ни одного дома“. Нет, ты все их разнесешь. Я тебя, *****, знаю. Будешь крушить здания и махать хвостом».

Однажды в детстве дель Торо попалось по телевизору «Создание из Черной лагуны». Мальчика поразил красотой и поэтичностью кадр, где Джули Адамс в белоснежном купальнике плавала на водной глади, а чудовищная амфибия наблюдала за дивой из глубины. Тогда дель Торо не мог выразить это словами, но для него этот образ олицетворял любовь. Вдохновленный силой искусства, он нарисовал монстра и Джули Адамс вместе на велосипеде-тандеме, как они едят мороженое. Гильермо был уверен, что парочка окажется вместе, но в фильме этого почему-то так и не произошло. 46 лет спустя он исправил несправедливость в «Форме воды». Если бы этот фильм был снят в 1960-е, персонаж Майкла Шеннона, который играет военного, воспринимался бы как герой, а монстр с девушкой на руках внушал бы страх, считает режиссер. Из материала, который другим кажется низкопробным, дель Торо способен сотворить нечто прекрасное. Уникальный взгляд этого режиссера позволяет сместить перспективу и найти сказку и красоту там, где никто даже не посмотрит.

«Монстры стали мучениками нормальности, то есть их убивают ради нормальных людей. Я понимаю монстров, — заявляет дель Торо. — Чего я не понимаю в свои 53 года, так это, что такое нормальный. Я думаю, что это крайне разрушительный стандарт, потому что если „нормальный“ означает „безупречный“, то это невозможно».

Симпатии Гильермо всегда на стороне фриков и изгоев. Даже когда он разменивается на супергероев, то предпочтение отдает мрачным и обособленным фигурам вроде Блейда или Хеллбоя. В каждого персонажа дель Торо вкладывает частичку себя. Его дочка говорит, что видит отца как в человеке-амфибии, так и в Элизе из «Формы воды». Для своих героев он, как правило, сочиняет многостраничные биографии, выходящие далеко за пределы сценария. В то же время, не будучи диктатором на съемочной площадке, он всегда оставляет актерам простор для интерпретации их ролей.

Любимый жанр: сказка

Возможно, Гильермо столь часто обращается к сказочным фабулам, поскольку в современной реальности его многое расстраивает. «Я чувствую, что мир превращается в злое и реально гадкое место для жизни, потому что мы возвели на престол цинизм вместо интеллекта», — сетует он. Всю карьеру ему не дает покоя тема выбора, который определяет нашу сущность — от «Хроноса» до «Хеллбоя» и «Лабиринта Фавна».

Дель Торо чужда постмодернистская ирония. По его мнению, иронизируя, вы как будто смотрите свысока на свой материал, а Гильермо всегда серьезен. Красота, доброта и невинность у него часто противопоставляются злой жестокости, показываемой с радикальной беспощадностью. «Противоестественно отрицать усилия, бедствия и боль, — считает режиссер, поскольку в преодолении страданий он видит важный урок. — Думаю, мы живем в культуре, которая уклоняется от всего этого, идя навстречу комфорту и сиюминутности — вещам, которые меня пугают. Все эти вещи, которые нам продают как образ жизни, меня пугают». Проведя молодость в буйной Мексике, дель Торо навидался смертей и насилия на несколько жизней вперед. С тех пор он любит хорошенько помучить зрителя на пути к заслуженному катарсису.

Призвание: визионер

До того как податься в режиссеры, дель Торо 10 лет работал в сфере спецэффектов и обучался пластическому гриму у легендарного Дика Смита («Изгоняющий дьявола», «Таксист», «Крестный отец»). Любовь к пыльным ужастикам распространилась у Гильермо и на старомодные техники. Резиновым костюмам и аниматронике он изменил лишь на время «Тихоокеанского рубежа», чей размах вынуждал его прибегнуть к компьютерной графике. Во всех остальных случаях дель Торо предпочитает, чтобы страшилища присутствовали в кадре по-настоящему, а современным технологиям он доверяет в основном косметические задачи.

Дель Торо настаивает, что он делает не пустые конфетки для глаз, а полезный протеин для них, передавая зрителю через изображение дополнительную информацию: «Чаще всего фильмы анализируются неправильно, форма и содержание существуют отдельно друг от друга, но это неразделимые понятия. Цвета, свет, дизайн, ткани — все это повествовательные элементы». Другими словами, то, как персонаж одет и держится при первом появлении в кадре, — это все равно что его первая реплика, которой он заявляет о себе, только визуально.

«Форма воды» затевалась черно-белой, пока Гильермо не разработал гамму, ставшую важным элементом драматургии. Апартаменты Элизы выглядят так, словно находятся под водой: всегда холодный свет, мокрые пятна, голубые и синие цвета, плавные и неправильные углы. В квартирах остальных героев преобладают янтарные цвета и желтый дневной свет, что задает контраст между двумя мирами. Причем яркие оттенки подобраны так, чтобы производить менее приятное впечатление, чем холодные.

Любимые символы: насекомые и другие метафоры

Важное место в системе образов Гильермо занимают жуки и насекомые, появляясь во многих его картинах: прибамбас в виде скарабея, дарующий бессмертие в «Хроносе», гуманоидные тараканы из «Мутантов» и т. д. «Насекомые для меня — это живые метафоры, — говорит режиссер. — Они такие чужеродные, отстраненные и безупречные, но в то же время они лишены эмоций и инстинктов людей или млекопитающих. Они съедают своих малышей на ровном месте, они могут сожрать ваш дом! У них никакой эмпатии. Весь „Багровый пик“ полностью зашифрован вокруг бабочек и мотыльков. Эдит (Миа Васиковска) — это хрупкая бабочка дня, а Люсилль (Джессика Честейн) — это мощный уродливый мотылек тьмы».

В картинах дель Торо все символично, каждая деталь неслучайна и глубже развивает историю. «Лабиринт —
это, в сущности, место выбора, этического, морального перехода к одному неизбежному центру, — раскрывает секреты «Лабиринта Фавна» Гильермо. — В фильме Офелия — это „принцесса, забывшая, кем она была и откуда она пришла“. Она проходит через лабиринт, чтобы выйти из него с обещанием, что дети никогда не будут знать имя их отца — фашиста. Это иносказание. Точно так же „Хребет дьявола“ был аллегорией на испанскую гражданскую войну». Жуткий бледный человек с глазами, спрятанными в стигматах, для дель Торо олицетворял церковь и поглощение детей.

С католицизмом у режиссера сложились напряженные отношения с самого детства, когда его бабушка дважды пыталась изгнать из внучка демонов через обряд экзорцизма. Очевидно, безуспешно.

Любимые актеры: Рон Перлман и Даг Джонс

Рон Перлман мог бы побороться за звание фаворита дель Торо — они с Гильермо не разлей вода еще со времен «Хроноса». Тем не менее даже исполнителю роли Хеллбоя не сравниться в незаменимости с Дагом Джонсом. По иронии судьбы актера, который чаще других выручает дель Торо, большинство зрителей даже не знают в лицо. Это неудивительно, ведь он почти всегда скрывается под тонной грима и резины, изображая всевозможных чудищ. Его пластическое дарование помогло оживить около десятка причудливых порождений режиссера-фантазера — Фавна, бледного человека, ангела смерти из «Хеллбоя II», человека-амфибию и прочих.

Дель торо о себе: фрик, мексиканец и толстяк

О своей роли в киноиндустрии: «Я везде фрик, куда бы я ни пошел. Я не вполне свой в тусовке независимого кино, я не совсем свой в сфере искусства, и я не совсем свой в голливудской сфере, так что я просто странный жирный ***** (странный неприятный человек — Прим. КиноПоиск). Вот что я вам скажу: таким я и планирую оставаться, потому что что-то в этом есть... Я думаю, когда вам становится комфортно, вы начинаете стареть. Что-то вы делаете неправильно».

О начале работы в кино: «Я хватал камеру и говорил людям, что делать. Когда мне исполнилось 14, кто-то сказал мне, что это называется режиссурой».

Об инстинктах настоящего художника: «Если вы не действуете на инстинктивном уровне, вы не художник. Разум над эмоциями — это вздор, абсолютная хрень. Мы душим себя правилами. Я считаю, что вымысел раскрепощает».

О своих и чужих страхах: «В мире, где все придерживаются прагматизма и материализма, страх — единственная эмоция, которая позволяет искушенному человеку поверить в нечто потустороннее».

О национальном характере мексиканцев: «Думаю, нас, как мексиканцев, объединяют две вещи. Первое — это врожденное недоверие к общественным институтам. Я ненавижу организованную религию, ненавижу организованную политику, ненавижу идею военных сил и полиции. Поскольку мы росли, не доверяя этим священным институтам, все, что у нас оставалось, — это смутное национальное чувство неминуемой катастрофы. Почему мы пьем и почему мы такие веселые? Потому что знаем, что довольно скоро наше время кончится. Чувство фатализма делает нас довольно веселыми людьми. Вы пытаетесь жить. Единственная причина, почему смерть важна, — она придает жизни смысл.

Мартиролог дель Торо: неснятые фильмы

На первый взгляд, дель Торо умело чередует высокобюджетные постановки с более дешевыми авторскими работами, однако его сердцу дорога каждая собственная картина, проходных среди них нет. Блокбастер «Тихоокеанский рубеж», где исполинские крокозябры мнут роботов, Гильермо называет визуально столь же утонченным фильмом, как «Лабиринт Фавна» или «Багровый пик». Комиксный «Хеллбой» ему столь же близок, как и призрак из «Хребта дьявола». Другое дело, что в Голливуде чаще приходится жертвовать своим творческим видением. Согласно признанию режиссера, две самые ужасные вещи, которые он пережил в жизни, — это похищение его отца в Мексике и совместная работа с братьями Вайнштейн над фильмом «Мутанты».

В каждый свой замысел Гильермо вкладывает душу, поэтому для него становится настоящей трагедией, когда дело не выгорает. Он написал больше 20 сценариев — до экрана не добралась даже половина. Дель Торо убежден, что лучшие его фильмы еще не сняты. Мир не увидел его стимпанковый вестерн по «Графу Монте-Кристо», где Эдмон Дантес вершит расправу механической рукой-пушкой. Равно как и завершение трилогии о гражданской войне в Испании под названием «3993», чье действие происходило бы в 39-м и 93-м годах. На страницах его блокнотов остались приключения мексиканского рестлера в маске, который выясняет, что все политики — вампиры. Мультик о Пиноккио, анонсированный еще пять лет назад и задуманный в формате покадровой анимации, Гильермо собирался снять на фоне истории становления фашизма в Италии, поскольку это наиболее подходящее время, чтобы решить — быть человеком или куклой. Он нарисовал сотни раскадровок для «Хребтов безумия» по Г. Ф. Лавкрафту, но студия в последний момент передумала и не стала выделять 150 млн долларов на ужастик с рейтингом R. Несколько лет жизни дель Торо просадил на подготовку «Хоббита». В итоге Питер Джексон поменял почти все его дизайны, поскольку не хотел ставить чужой фильм — весь бестиарий выглядел так, словно вышел из «Лабиринта Фавна».

Когда проект все же удается отстоять, успех дается дорогой ценой. В «Лабиринт Фавна» и «Форму воды» Гильермо вложил сотни тысяч своих кровных долларов. Замысел последнего фильма он вынашивал 20 лет, пару из которых потратил на недешевую разработку образа водяного существа еще до того, как нашел деньги на съемки самой ленты.

Убежище дель Торо: Холодный дом

В Лос-Анджелесе дель Торо разжился парой специальных особняков и назвал их Холодным домом, как роман Чарльза Диккенса. Там он окружен любимыми с детства персонажами — сплошь и рядом алтарями его дорогим чудовищам (особенно монстру Франкенштейна, коему он мечтает однажды посвятить фильм). Помимо живописи, статуэток и диковинок, за которые удавится любая кунсткамера, в секретных проходах и отъезжающих полках покоится его обширная коллекция кино, литературы и комиксов, состоящая из десятков тысяч экземпляров (второй дом пришлось прикупить по соседству, когда в первом закончилось место). Там же хранятся сотни книг по искусству — к ним Гильермо обращается, прежде чем приступить к очередному проекту. Часть своих богатств он оторвал от сердца, и они легли в основу популярной выставки, колесящей по свету.

На окно в одной из комнат проецируются изображение и звуки грозы, под раскаты которой сумасбродный демиург заполняет свои знаменитые блокноты, полные красочных рисунков. Дель Торо создал для себя идеальное пространство, подстегивающее его творческие порывы, и живет ровно так, как он мечтал и представлял в 10 лет. В будущем он планирует отказаться от высокобюджетных постановок и сосредоточиться на странных личных картинах, где у него будет полная свобода самовыражения. Режиссер, как считает Гильермо, должен делать те фильмы, которые нуждаются именно в нем, потому что никто другой за них не возьмется.

Главный соратник: «танцующая» камера

Большинство своих картин дель Торо снял бок о бок с Гильермо Наварро и только пару последних — с Даном Лаустсеном. Впрочем, выбор оператора сути не меняет: его камера всегда в движении и в полете, и в последний раз он использовал штатив еще в 2001 году. Иногда она шевелится совсем чуть-чуть, но чтобы она застыла на месте — немыслимо.

«Я хотел снимать как в мюзикле, где камера подвижна, как вода, и все время бродит, —
рассказывает он о «Форме воды». —
Во всем фильме ни единого статичного кадра. Я старался делать это классическим способом, как в мюзиклах с Минелли — на тележках и кранах, а не с помощью стедикама. Так что, если вам встречается персонаж, кажется, что он может вот-вот запеть».

По его мнению, кино неразрывно связано с ритмом, поэтому при съемках необходима музыкальность движений. «„Лабиринт Фавна“ — это колыбельная. А „Форма воды“ — это песня, понимаете? — объясняет Гильермо. — А временами я исполняю безумные симфонии».