Кантемир Балагов: «До учебы у Сокурова я себя личностью не ощущал»

Дебютный фильм в каннской программе «Особый взгляд», который сегодня был показан на фестивале, — это очень почетно, особенно если ты не из крутого московского или питерского киновуза, а из Нальчика, и все, что о тебе известно большинству людей, — это то, что ты окончил в местном университете мастерскую Александра Сокурова. Но Кантемир Балагов, кажется, философски относится к тому, что его «Тесноту», фильм о похищении еврейских жениха и невесты в Кабардино-Балкарии, взяли в Канны, а среди его соседей по конкурсу — Матьё Амальрик, Лоран Канте и Киёси Куросава. КиноПоиск поговорил с Балаговым, пытаясь понять, как из Нальчика попасть в Канны и что для этого нужно сделать.

— Как вы узнали о курсах Сокурова в Кабардино-Балкарском университете?

— Мне было где-то лет двадцать. Я был киноманом, любил смотреть фильмы, причем совсем не те, которые я сейчас смотрю. У меня были зеркалка и горячее желание делать кино, так что я просто ходил и снимал со своими друзьями. Я делал веб-сериал про местных, нальчикских молодых ребят, которые сталкиваются с разными проблемами — криминалом, грязными деньгами, кровной местью. О нескончаемом круговороте насилия, который очень часто сопряжен с молодостью и с жизнью на Кавказе. Хотя это сейчас на словах так красиво звучит, а на деле реализация сильно хромала, все это было на уровне любителя. Фильм был полон недостатков — профессиональных, драматургических. Он был в интернете, одну серию в среднем смотрело 5—7 тысяч человек, местная публика в основном, но я его потом отовсюду удалил. Мне за него немного стыдно, как вообще бывает стыдно за многое, что делаешь в молодости.

Снимая, я в какой-то момент понял, что уперся в потолок, что мне хочется чего-то большего. И один мой знакомый (он, кстати, тоже потом поступил вместе со мной) посоветовал мне обратиться к Александру Николаевичу Сокурову. На тот момент он уже открыл мастерскую в Нальчике. Я написал Александру Николаевичу, мы с ним встретились, и он предложил мне поступить к нему в мастерскую сразу на третий курс, потому что, вообще говоря, это был единственный курс. Больше он не набирал ни до, ни после. И я попал на третий курс его мастерской, чему очень рад и безмерно благодарен.

— Вы говорите, что вы были киноманом. Расскажите, на каком кино вы росли, какое кино сформировало вас как личность?

— Ну, я могу сказать, что на тот момент, до учебы в мастерской Александра Николаевича, я себя личностью еще не ощущал, к сожалению. Хотя к моменту поступления, как я уже говорил, мне было 20 лет. Поэтому я скажу просто про любимые картины. Мне нравился ранний Иньярриту — «Сука-любовь», «21 грамм». Нравился Нолан. Нравились ранние фильмы фон Триера — «Танцующая в темноте», например. А «Рассекая волны» я вообще считаю его лучшим фильмом. Конечно же, «Криминальное чтиво» Тарантино — один из любимейших фильмов до мастерской.

— Неплохой выбор для человека, который, как вы говорите, не сформировался как личность. Был кто-то, кто советовал вам фильмы?

— Я исходил из поверхностного знания о фильме. Грубо говоря, если этот фильм получил какой-то крупный приз, его отметили, то его нужно посмотреть. И, конечно, я ходил в местный видеопрокат, потому что с фильмами было тяжело, как и с интернетом, и мне там часто советовали, что смотреть. Что-то из этого мне нравилось, что-то — нет. Вы говорите, что это хорошие картины, но сейчас, конечно, мне кажется, намного важнее смотреть Брессона, Беллоккьо, Карне. Такие фильмы должны формировать автора как личность. И Дрейер. Классика, истоки, с которых все начиналось.

— Сокуров рассказывал про свою мастерскую, будто для него было очень важно, чтобы ребята, которые пришли к нему учиться, не смотрели его фильмов. Вы тоже перед встречей с Сокуровым не видели ни одной его картины?

— Не видел. Я даже не знал толком, кто это такой. Только потом начал узнавать, что это за человек, кто он такой, что он снял, и начал смотреть его картины. И то, что Александр Николаевич запрещал нам смотреть свои фильмы, пока мы учились на курсе, — абсолютная правда.

— А потом, когда вы посмотрели, что вам понравилось больше всего или откровенно не понравилось — такое тоже возможно?

— Моим любимым фильмом у Александра Николаевича был и остается до сих пор «Отец и сын». Я люблю его за человечность. Там потрясающее актерское исполнение. «Элегию дороги» очень люблю. И еще «Повинность» — такой дневниковый документальный фильм...

— «Духовные голоса» не любите? Это же первая часть дилогии.

— «Духовные голоса», если честно, я не посмотрел. (Смеется.) Но я знаю, что фильмы похожи, только один про Афганистан, а другой — про моряков.

— Расскажите, как проходило ваше обучение.

— Местных преподавателей у нас практически не было, в основном к нам приезжали из Москвы и Санкт-Петербурга. Они были какими-то невероятными профессионалами, нам с ними очень повезло. Мастер приезжал один-два раза в месяц, в зависимости от своего графика. Раз в полгода мы должны были снимать свое короткометражное кино, документальное или игровое — какое хотим. Никаких запретов не было, кроме насилия и мата.

— Как бы вы определили главное в том, что Александр Николаевич пытался донести до вас?

— Любовь к литературе. Он всегда говорил, что режиссер должен как можно больше читать. Это самое главное, что он пытался нам вдолбить. Всё уже там, все характеры, все сюжеты, истории. И это на самом деле так. Многие ребята начинают высасывать что-то из пальца, когда можно просто взять хорошую литературу и что-то оттуда почерпнуть. Я тогда впервые открыл для себя Андрея Платонова, он теперь мой самый любимый писатель благодаря Александру Николаевичу. Я стал читать Фолкнера, познакомился с Кортасаром. Не говорю о Достоевском и Толстом — я знал о них и до учебы.

— Сокуров где-то сказал, что за все свои работы во время учебы вы получили отличные оценки. О чем были фильмы?

— Основным посылом наших работ было желание показать, что на Кавказе живут такие же люди, как и в центральной части России. Что мы так же чувствуем, так же живем и переживаем, что у нас такие же страхи и такие же комплексы, как и у всех, как у всего остального мира. Мы не скачем на лошадях, и у нас за пазухой нет кинжала. Александр Николаевич пропагандировал и пропагандирует человеческие отношения и гуманизм. И он старался, чтобы в наших работах это также присутствовало. И мне кажется, что это очень правильная позиция. Для меня как для режиссера самое главное — это человек. Все, что делается в искусстве, музыке, литературе, кино, — это все для человека и о человеке. А если нет человека, его переживаний, его отношений, истории, то тогда не совсем понятно, для чего все это.

— А если в двух словах, каковы сюжеты ваших фильмов?

— Например, мой дипломный фильм — это история отношений глухонемой девушки и молодого парня и рассказ о проблемах, с которыми они сталкиваются из-за недуга героини. Моя первая курсовая работа — о парне, который изо всех сил пытается понять, кто он такой, найти свой путь и находит его в исламе. После чего выясняется, что его мать категорически против такого выбора, потому что на Северном Кавказе накаленная ситуация. После того как исламские боевики в 2005 году атаковали Нальчик, отношение к исламу в городе резко негативное, и родители категорически против того, чтобы дети принимали ислам и молились. У меня такая же ситуация в семье была. Еще у меня был документальный фильм «Андрюха» о мальчике, который страдает шизофренией и добывает на рынке деньги, являясь для всей своей семьи единственным кормильцем.

— Действие всех этих фильмов разворачивается в настоящем, а для дебютного фильма вы обратились к концу 1990-х. Почему?

— Да, это 1998 год. Потому что фильм основан на реальных событиях. В 1990-е местные ребята в Нальчике действительно нередко воровали людей из еврейской общины, чтобы получить выкуп. Сейчас евреев там живет значительно меньше, все уехали, а тогда их община была относительно состоятельной. У них была своя небольшая промышленность, они торговали на рынке дефицитными и дорогими товарами. Многие местные к ним относились как к гостям, и похитить их не считалось зазорным. Про похищение еврейских жениха и невесты мне рассказал отец, а потом я много расспрашивал местных и по крупицам собрал информацию для своей истории.

— От каких-то натуралистичных или просто неприятных подробностей, наверное, пришлось отказаться?

— На самом деле от реального похищения остались только сам его факт и отдельные детали, а коллизии, отношения героев, подробности семейной жизни общины — это авторская выдумка. Правда, были еще сцены, которые тоже восстановлены по реальным событиям почти досконально, но я пока о них не буду говорить. Чтобы спойлеров не было.