Посмотрел. Понял, что написать рецензию по увиденному абсолютно нереально. Тут нужно, как минимум, философское и кинематографическое образование. Я представляю ужас остальных участников Каннского кинофестиваля после просмотра “Джека”. Наверное, это все равно, что приехать на областной конкурс робототехники со своим тихоходиком на колесах, и вдруг в павильон врывается Т-1000.

Поэтому никакой рецензии, просто впечатления от увиденного. Фильм шел очень трудно. Бросил после второго эпизода – непонятно, нудновато и страшновато: впереди-то заочно ставшие легендой утиные лапки и убийства детей.

Вернулся к просмотру день спустя. И именно на эпизоде “Сафари” Триер меня настиг. И уже не отпустил. “Смотри под другим ракурсом, выйди за рамки”, - наконец-то получил я свой персональный посыл от датчанина. “Кто ты такой, чтобы считать себя венцом творения, мерилом для остальной жизни? Скоротечной, как вспышка перегорающей лампы. Что ты видишь на самом деле, зашоренный мнением общества, считающий искусством то, что тебе сказали считать искусством? Что ты сам считаешь прекрасным, стоящим того, чтобы на это потратить жизнь? Что ты строишь? Очередную кальку: дерево, дом, сын? Может, это не единственный вариант, просто ты даже не пытался задать себе этот вопрос”?

Триер очень жестко встряхнул. Наверно, максимально жестко. То же самое он мог рассказать и без Диллона с его мясокомбинатом. Но сделал это так, потому что должен был на собственном примере показать, что не страшно выходить за рамки. Не на примере психопата Джека, на собственном примере! Принять всю ненависть, вызванную картиной и пойти дальше. Раз за разом Триер сам себя по ходу фильма спрашивал: “Не заигрались ли вы в Гульда, батенька”? И раз за разом отвечал: “Да мне пофигу, я творю, я не боюсь говорить то, что действительно хочу”.

Что еще мне увиделось в картине? Человечество давно опередило те моральные устои, которые были заложены классиками, и на которые нужно равняться. Ад не впечатляет Джека. Он проходит его до последнего круга, и, восприняв все, как давно где-то виденное, спрашивает: “а что там дальше, за разрушенным мостом”? А вот его инферального спутника Джек шокирует.

Те 9 кругов ада, описанные Гете под сенью дуба, под тем же дубом и свершились. Доказательства – кинохроника ужасов концлагеря. Классики пугают нас тем, что давно уже состоялось в реальности. Правда, тут меня смущает слеза, пущенная Джеком при виде косарей на елисейских полях. Возможно, он мечтал работать в такт, дышать в такт с остальными, но не мог? Я не смог понять этот момент.

Что до дома, который строился весь фильм, то тут Триер толсто намекает коллегам, что они пытаются быть архитекторами там, где шлакоблоки традиций оставляют им только путь инженера. Как бы выверено ты не подгонял один кирпичик к другому, максимум, что у тебя получится – идеальная стена, построенная задолго до тебя миллиарды раз. Даже если сменить шлакоблок на дерево. Выходи за рамки, твори там, где тебе по-настоящему интересно.

Это фильм не про маньяка. Какие Ганнибалы? Какие американские психопаты? Я думаю, последнее, чем задавался Триер в данном фильме – это исследование психологии серийного убийцы. Скорее это психология творца, который живет от одного творения к другому, в награду ожидая признания собственной гениальности и славы. Человека, одержимого желанием оставить свой след. Эстетика смерти и насилия над человеческим телом была в 'Я прихожу с дождем'. Здесь об эстетике лишь говорят, но сама картинка с трупами безнадежно далека от искусства. Скорее это насмешка над потугами Джека.

Самый интеллектуальный фильм из того, что довелось увидеть. Фильм, заставивший посмотреть на себя со стороны. Оставивший желание пересмотреть, и не один раз. Прочитать критиков и аналитику. Понять хотя бы часть того, что хотел сказать автор. За это Ларсу спасибо. И это сугубо мое восприятие. У каждого конкретного зрителя такая сложная картина будет вызывать свои впечатления

Отзывы на этот фильм будут разные, но, очевидно, среди них не будет коротких.

10 из 10

Шокирующие признания нимфоманки мы уже видели, а теперь и маньяк пожаловал в исповедальню. Оно и не удивительно: за Эросом всегда следует Танатос. Но если главной героине 'Нимфоманки' можно сопереживать, то в Джека режиссёр вложил столько отрицательных качеств, что его личность вызывает лишь отвращение. Возможно, именно этого Ларс Фон Триер и добивался. Поэтому странно выглядят заявления людей, жалующихся на отсутствие у них эмпатии к герою. Вы, я так понимаю, достали попкорн и уже было приготовились пускать слёзы по несчастному убийце, но вдруг ваши ожидания было жестоко разбиты?

Маньяк изображён таким, какой он есть: не большого ума, но считает себя сравнимым по величию с самим Данте; ради самоутверждения специально выбирает жертв слабее и глупее себя; имеет кучу фобий и навязчивых состояний. Тут вам не будет романтического образа гениального доктора Ганнибала Лектера или успешного судмедэксперта Декстера Моргана. Ларс Фон Триер умеет показывать жуткую реальность без лишних прикрас, и не всем это нравится.

Пусть вас не вводят в заблуждение живописные метафоры и многочисленные сравнения искусства и убийства. Они - плод разума безумца, отчаянно пытающегося хоть как-то реализовать себя, хоть как-то манифестировать миру свой 'гений'. Он провалился как архитектор и теперь прибегает к жалким попыткам объяснить себе и нам, почему и убивая можно быть творцом. Автор же весьма однозначно высказывает своё отношение к герою, отправив его в самое пекло ада. Да и идея фотонегатива, о которой часто упоминается в фильме, как бы указывает на то, что герой является лишь инверсным изображением настоящего художника. Причём в преисподней у Джека была возможность раскаяться и чуть смягчить свою участь, но тот её отверг, не прислушавшись к совету своего мудрого проводника. Этот момент содержит в себе очень христианский посыл.

Сюжет развивается довольно динамично, особенно в сравнении с другими работами режиссёра. Постоянно кого-то убивают, что-то отрезают. Вставки из других фильмов и статичные кадры картин, нагнетающие атмосферу и отсылающие к другим произведениям искусства, занимаю не очень много экранного времени. Пожаловаться можно лишь на грубый, неотёсанный и прямолинейный символизм, который можно принять за насмешку; слишком уж вульгарно и эксплицитно были переданы смыслы и показаны метафоры.

В целом же фильм является типичным творением Ларса Фон Триера и по стилистике более всего близок трилогии 'Депрессия', включающей 'Антихриста', 'Меланхолию' и 'Нимфоманку'. История Джека будет интересна поклонникам режиссёра и сюжетом, и своей специфичной эстетикой. Не нужно только пытаться найти здесь оправдание насилия ради искусства, как и автопортрета Триера в Джеке. В каком-то смысле в каждом персонаже художественного произведения заложена часть автора. Но если мы всё же признаём, что Джек - автопортрет, то нам, дабы быть последовательными, необходимо им считать и ту девушку, которой Джек отрезает грудь.

Гиперирония и гротеск

Юмор в Доме КПД настолько интенсивен, контрастен и очевиден, что имеет смысл говорить не просто об иронии, а куда правильнее будет назвать это гипериронией, как высшей степени двусмысленности и насмешки, превосходящей всякие разумные пределы. Что в этой жизни традиционно считается самым серьёзным и несовместимым со смехом? Это смерть и жестокость. Что делает режиссёр фильма Ларс фон Триер? Детабуирует эти темы, раскрывая их в гиперироничном контексте. Человек, высмеивающий смерть и поражающие его страдания, переворачивает жизненную ситуацию и таким образом является хозяином положения, в котором смерть и страдания становятся жертвами его насмешки. Как можно победить смерть? Это можно сделать, только рассмеявшись ей в лицо. Как можно говорить о насилии серьёзно в том месте и в то время, где это не только является повседневной частью реальной жизни и необходимой частью жизни виртуальной (что зритель обычно хочет видеть на телеэкране – деструктивное зрелище), но и незримой структурой организующей всю систему человеческих взаимоотношений? Например, это можно делать, как Ларс фон Триер делает в доме Джека, обнажив и доведя насилие до предела абсурда и излишества. Чтобы пронять пресыщенного современными триллерами и боевиками зрителя, необходим гротеск, как последнее средство вернуть реальность переживаний в кинематограф. Демонстрируя крайнюю степень жестокости как само собой разумеющуюся, режиссёр провоцирует зрителя перестать воспринимать её таковой.

Гипериронию легко можно проследить на протяжении всего фильма. С самого начала в 1 инциденте используется самоирония, задевающая как ожидания зрителя, так и сам фильм, своеобразно их оправдывающий. Во 2 инциденте обыгрываются распространённые клише, а ирония распространяется и на психическую болезнь - компульсивность Джека принуждает его вновь и вновь возвращаться на место преступления в поиске неубранных капель крови. Религиозным апофеозом сарказма становится «помощь свыше» и реакция Джека: «почувствовал, что Бог меня бережёт». 3 инцидент возможно наиболее гротескный и провокационный завершается созданием застывшей саркастической маски как материального воплощения духа фильма. 4 инцидент вновь высмеивает несообразительность полицейских и добавляет к этому демонстрацию поразительной общественной отчуждённости и безразличности. В 5 инциденте продолжается высмеивание штампов, но градус ироничности начинает понижаться, что создаёт Джеку трудности и приводит к необходимости завершить свой грандиозный проект по постройке храма в честь Танатоса. Эпилог - катабасис заканчивается последней метафорической шуткой уже над самим Джеком.

Насилие на экране и в жизни

В «Доме» подразумеваются два типа насилия: явное насилие на экране в исполнении Джека и неявное в повседневной жизни, на которое только даётся намёк. Что касается первого, то Джек проходит становление от неумелого импульсивного психопата до настоящего мастера и художника в своём деле. Его развитие можно условно представить следующей схемой: 1 спонтанность и несдержанность - 2 умышленность и неуклюжесть – 3 изощрённость замысла и исполнения – 4 игра и провокативность - 5 претенциозность замысла и педантичность в исполнении. Относительно же неявного насилия следует сказать, что каждый инцидент фильма призывает зрителя задуматься о роли насилия в повседневной жизни: 1.Тирания, манипулятивность, вербальная агрессия людей по отношению друг к другу; 2.Навязчивое вторжение общего (политического, социального, экономического и пр.) в частную сферу, манипуляция простодушными обывателями; 3.Жестокость по отношению к животным, бессмысленная охота, приучение детей к оружию; 4.Домашнее насилие, тотальное безразличие соседей не желающих оказать помощь; 5.Антигуманная изобретательность в военных конфликтах, эксперименты над людьми. Таким образом, фильм даёт обильную пищу для размышлений относительно повсеместного присутствия насилия и жестокости в человеческом обществе.

По признанию самого Джека, в его личности неразрывно циклически связаны боль и удовольствие. Если попробовать честно взглянуть на эту проблему, то легко проследить наличие этой функциональной связки в структуре человека как такового. В самом деле, на первый взгляд, кажется, что любой человек стремится к получению наибольшего удовольствия и в то же время старается избегать страданий. Но если утрировать эту философию до предела и рассматривать в упрощённом виде как делает Джек, то легко прийти к крайностям гедонизма, которых не смогли избежать и древнегреческие философы киренаики. Таким образом, хоть этическая позиция Джека и имеет некое реальное основание, но является эгоистической и непродуманной, вульгарно и односторонне понятым гедонизмом, а от того становится дурной философией, не заслуживающей никакого оправдания.

Эстетика распада и благородная гниль

Джек по профессии инженер, но хотел бы стать архитектором. Разница между ними соответствует разнице между ремесленником и художником. В качестве строительного материала для своего творения Джек использует человеческие тела. Его творческий порыв своеобразен и утверждает идею о том, что искусство находится по ту сторону добра и зла. Как он сам отзывается о такой эстетике: «красота распада» и «благородная гниль». Пусть даже прав Джек что «художнику необходим цинизм» и можно рассматривать «разрушение как путь к спасению», однако же, обычному человеку сложно понять и принять такую идею. Можно вспомнить немало фильмов исповедующих эстетику распада и благородной гнили: «Парфюмера», «Декстера», «Ганнибала», «Демона-парикмахера», 1й сезон «Настоящего детектива» и др. То обстоятельство что кинематограф неоднократно возвращается к этой теме, свидетельствует о том, что она в какой-то степени выражает «дух времени». Возможно, главную роль здесь играет история искусства ХХ века с его провозглашением искусства ради искусства, разрывом с классической традицией, поиском новых форм выражения. А также умонастроение западного человека, определяемое де-антропологическим поворотом, утратой веры в любые духовные ценности, торжеством материализма и натурализма.

Возможно, Ларс фон Триер хотел сказать этим фильмом, что не бывает искусства без насилия. В самом деле: сначала нужно преодолеть себя, то есть в определенном смысле совершить насилие над своей природой, навязав ей противоестественный образ действий. Природа прагматична и предельно конкретна, а искусство абстрактно и зачастую бесполезно. Чтобы творить искусство, надо идти против своей животной природы и совершать усилие к её преодолению. Затем нужно преобразовать внешние обстоятельства и условия, совершив насилие над естественным миром. Таким образом искусство разрушает и созидает действительность. Ну и конечно искусство можно рассматривать как насилие по отношению к другим людям. Оно может врываться, потрясать и изменять внутренний мир реципиента. Именно таким воздействием и обладает «Дом, который построил Джек» Ларса фон Триера.

10 из 10

В 1994 году Дэвид Боуи выпустил концептуальный альбом «Outside», имевший своеобразный нелинейный сюжет: в недалёком мрачном будущем изощрённые убийства превратились в подпольный вид искусства, герою — агенту бюро специальных расследований, предстоит принять решение в деле о том, является ли это действительно искусством и допустимо ли с юридической точки зрения. Неизвестно, насколько оказала влияние эта работа на Ларса фон Триера, но известно, что он поклонник Боуи, возможно тезис «убийство как искусство» всё-таки мог быть перенят отсюда (Боуи же мог вдохновиться своим соотечественником Томасом де Квинси). Действие картины разворачивается в 70-х годах и неслучайно из всех икон того времени, фон Триер выбирает для саундтрека именно его музыку, не в первый раз в своей фильмографии, к слову сказать.

Спустя почти две сотни лет, как Томас де Квинси написал своё эссе «Убийство как одно из изящных искусств», и почти две сотни лет некоторые авторы признаются, что наследие де Квинси оказало на них влияние; цепочка протянулась до наших дней и безумный тезис послужил в сложном, объёмном, многогранном произведении. Можно сколько угодно критиковать, ругать, плеваться, но «Дом, который построил Джек» войдёт в историю кино, обретёт статус так же, как и его создатель.

Вёрдж — надо полагать Вергилий, который просит называть себя так на более понятный американцу фасон. Через философскую дискуссию, которая в основном протекает за кадром, проиллюстрированная документальными вставками либо фотографиями, раскрывается система взглядов, образ мышления Джека. Он хочет убедить Вёрджа, что его убийства — акт искусства. Злобная, можно сказать провокационная издёвка заключается в том, что Бог как бы признаёт в психопате Джеке творца-художника, раз посылает ему Вергилия, как когда-то послал его одному из величайших поэтов в истории. Возможна и другая трактовка: образность «Божественной комедии» лишь аллегория допроса Джека неким Вёрджем, — вероятно детективом либо психиатром, такое впечатление долго складывалось без сомнений.

Это образует одну из главных ценностей картины: таким не тривиальным ходом Ларс фон Триер великолепно раскрывает персонажа и заодно показывает свою интеллектуальность; Мэтт Диллон идеально воплощает в своей игре авторскую задумку и вырисовывается один из наиболее ярких психопатических образов в кинематографе. С психологической точки зрения интересно наблюдать за становлением, превращением в маньяка, интересны, особенно, причины, фон Триер изящно подаёт это в деталях, даёт таким образом возможность для анализа. По общепринятым в психологии взглядам детство — определяющий фактор дальнейшего становления личности. Маленький Джек совершает садистский поступок без какого-либо осознания и оценки, вероятно из любопытства, как и многие дети. Тем временем, косари возле него заняты своей работой… Если у большинства детей с взрослением садистские импульсы подавляются либо сублимируются, то очевидно, что для Джека они стали определяющими. В зрелом возрасте убийства стали своего рода сублимацией. Интересно, что совсем не показаны отношения с родителями и их влияние, но в действительности оно кроется, опять же, в деталях: в первом инциденте назойливая героиня Умы Турман называет Джека хлюпиком, слишком мягким и слабым для убийства. Намёк на комплекс понятен, можно предполагать, что произрастает он из детства, из ненормальных отношений с родителями.

Неслучайно продумываются и увлечения, пристрастия. Например, Джека очаровывают руины, мрачное творчество Уильяма Блейка, где смерть играет важную роль, в воспалённом сознании это обретает особый смысл и философию; он проявляет симпатию к тиранам, в том числе Гитлеру, Сталину, в своём больном нарциссизме отождествляя себя с ними, зверства нацистов даже вдохновляют его на очередной «шедевр». Согласно Эриху Фромму любовь к неживому, неодушевленному, симпатия к смерти — признак деструктивной личности с возможными садистскими отклонениями, под эту категории он, среди прочих, относил всех тиранов.

«Позволь тебя спросить, почему люди не доверяют своим инстинктам? Они чувствуют, что что-то не так, что кто-то близко подобрался сзади. Ты же всё понял, но вернулся в этот дом. Я принуждал тебя, тащил силой? Нет. Я всего лишь предложил бокальчик. Так неужели страх обидеть отказом сильнее страха смерти?». — «Девушка с татуировкой дракона», реж. Дэвид Финчер.

«…В этом адском мире никто не хочет помогать!», — кричит Джек в одной из сцен. Мы глухи и слепы, Триер добавляет ещё: глупы. Важный лейтмотив. Множество раз монстр оказывается под носом у полицейских и уходит без всякой изобретательности. Показательно и намеренно бдительности лишены не только полицейские, а вообще все. Поэтому 12 лет серийный убийца разъезжает на одном и том же красном фургоне. «Иногда, чтобы спрятаться, лучше не прятаться вовсе». Каждый в своём маленьком мирке, окружающие люди в упор не видят маньяка, жертвы отдаются с полным доверием. Вёрдж обращает на это внимание: «Все женщины которых ты убил, кажутся мне крайне неумными. Или ты думаешь, что все женщины глупые?». «Женщины склонны сотрудничать», — следует ответ, не лишённый чёрной иронии. Возможно жертвы имели подозрения, чувствовали инстинктивно, но всё же открывали двери в свои дома, садились в машину… Потому что, в конце-концов, опасение показаться невежливым, обидеть подозрениями сильнее страха смерти.

Вёрдж ждёт раскаяние, но кажется, что оно так и не наступило. «Нам сюда нельзя», — сообщает он возле Долины Прибытия и как бы уже давно смирившись, не уделяя особого внимания идёт дальше. Но Джек остаётся посмотреть, очевидно, его притягивает эта живописность, эта красота и главное: он видит косарей и пускает слезу… В этой многозначительной сцене скрыт финальный штрих героя. Это может означать, что увидев образ из своего детства, как бы осознав утрату детской невинности, чистоты и в следствии того запрет на вход в заветную Долину, он всё же раскаивается. Или же обратное: вид косарей взывает к его глубинным чувствам, но совсем иным. Джек переживает эмоциональное потрясение от сильной ассоциации со своим первым актом насилия, с первым проявлением садизма — самым важным, определившим всё дальнейшее становление. Образ раскрывается окончательно, в зависимости от выбранной трактовки.

В прочих жанровых отношениях это творение фон Триера великолепный триллер и один из лучших, сильнейших фильмов ужасов в принципе. Саспенс, напряжение вырисовываются, играя на нервах, благодаря особому стилю монтажа и операторской работы, и, безусловно, убедительному образу Мэтта Диллона. Поразившее многих здесь насилие — это тоже инструмент. Настоящий ужас — не пресловутые демоны, не фэнтезийная нечисть, не космические пришельцы и прочее, бесконечные однообразные шаблоны, выпускаемые ежегодно словно с конвеера… Настоящий кошмар кроется реальном мире, это то, что может натворить человек.

«Я не верю, что вне человека существует нечто, способное порождать зло». — Дэвид Боуи

10 из 10

'В своих последних фильмах я защищаю то, во что не верю. Здесь есть хорошая сторона... Это полезное упражнение для развития гуманистического сознания',

Ларс фон Триер в интервью о фильме «Антихрист»

Вот Дом, который построил Джек

А вот очередная строчка стихотворения, где говорится,

Про дом, который построил Джек

А вот повтор, не первый и не последний,
Той строчки стихотворения, где говорится,
Про дом, который построил Джек
Всегда было что-то зловещее,
В той неумолимости повторений,
С каждым витком которой
Нарастало число конфликтов и снова повторов,
В каждой очередной строчке стихотворения
Под названием «Дом, который построил Джек»

Среди фильмов с особо зловещей репутацией, полотно, вернувшее Ларса в Канны, занимает одно из заметнейших мест. Общаясь со своими друзьями и знакомыми, ходившими на «Джека» в кино, я не нашел ни одного, досмотревшего до конца. Средняя продолжительность их пребывания в кресле составила где-то 15 минут. Я пытался понять причины, но друзья лишь пожимали плечами.

Что же, я досмотрел фильм, и теперь понимаю друзей чуть меньше. Вопреки ожиданиям (моим), начало фильма типично триеровское, почти даже вторичное. Первые пять минут прозрачно намекают на следующие десять – но не станет же великий и ужасный повторять собственные «Профессии» из альманаха «У каждого свое кино»?

Но он станет. Да так, что повтор почти похож на самопародию – на место гротескного, но все-таки жизненного образа «критика» встает совсем уж нереальная мисс чупакабра, словно бы Триер захотел визуализировать абсурдного мифического монстра из фантазий определенной категории людей, склонных во всем винить женщин. К середине фильма «токсичные» темы поднимаются уже напрямую, и возникает подозрение, что Триер и в самом деле этого захотел. Но не просто так.

То, что Ларс больше не сдерживается, бросается в глаза. Омерзительные кадры с утятами, вопиющая сцена с кошельком (за которой тут же читается ядовитая ирония в адрес капитализма с его людоедской изнанкой), «семейный» инцидент со снайперской винтовкой, и прочие атрибуты садистского кино стали визитной карточкой «Дома, который построил Джек».

Но мне видится более важной несдержанность другого рода. Пожалуй, это самый нервозный фильм режиссера. Своим творческим старением Триер все больше напоминает стареющего Ницше – былые литературно-хирургические скитания мучительно обращаются во все еще завораживающие, но грубые и рвано-провокационные выкрики. Эти выкрики можно воспринимать очень по-разному, в зависимости от выбора контекстуальных скобок, но Ларсу как будто уже не хватает терпения делать сами выкрики тонкими. Его герои изъясняются то штампами, то квазифилософией – но за всей грубостью диалогов проглядывается чудовищно негрубый путь самого Триера.

В Каннах явно понимают, насколько философия фильма не равняется философии Джека – иначе бы кадры с «апостолами смерти» не вернули бы Ларса именно туда, откуда его на семь лет выгнала пресловутая фраза про сочувствие Гитлеру. Но хотя Триер не оправдывает Джека, в итоге отправляя его по очевидному адресу, уж явно он не занимается и показательным морально-огнеметным линчеванием бездушного упыря во имя безвинно пострадавшего от него человечества.

За что же достается человечеству на этот раз?

«Почему все женщины в ваших историях такие тупые?» - спрашивает Джека невидимый еще судья. Мне кажется, это главный вопрос. Тот, что мучает внутреннего реалиста в нас с тех самых пор, как мы видим безымянную героиню Турман. Действительно, почему во всем рассказе Джека не находится места достойному собеседнику? Почему никто не возражает ему в его не слишком-то замысловатой аргументации? Даже Вергилий провожает, а не спорит. Некому сказать Джеку очевидные вещи: вроде того, что идея рожденного виноватым мужчины – довольно вялый парафраз веками ориентировавшей человечество идеи первородного греха, или например, того, что буквально за стеной спят десятки других мужчин, которые обвиняемыми по умолчанию себя почему-то не ощущают. Некому сбавить пафос и ответить за «обывателей», когда Джек вопиет к тотальному их равнодушию – а ведь обыватели совсем не так плохи, как кажется Джеку. Люди за окнами часто кричат что-то. И то, что мы, если не спим, не вслушиваемся порой в слова, еще не делает нас самовлюбленными эгоистами…. Но Джек этого не знает. Его собеседники всегда тупые. И прикрываются не слишком-то честной философией ягнят.

Должно быть, прочее не остается в памяти нарциссичного Джека. И любые возражения кажутся ему лицемерным блеянием ягненка, только и способного на «это аморально…». Но как бы ущербна ни была его философия, в одном он, кажется, прав – культура разговора с Джеками отсутствует… или скрыта где-то очень глубоко. Их принято отправлять в ад без разговоров – но отчасти как раз эта «тупость» реагирования и питает их монстрофилософию. Конечно, сложно качественно возражать, когда тебя пытаются убить. Но представим, что Джек озвучивал бы свои убеждения о мужчинах, искусстве и тиграх мирно, безоружно, робко заикаясь. Получил бы он содержательные ответы?... Кто знает.

Всем морально готовым просмотр скорее рекомендую. Крайний фильм Ларса фон Триера, конечно, не является тупым трэшем, хотя в собственном смысле философией тоже не блещет. Философской является скорее рамка, отзыв подобного фильма на свою эпоху, эпоху избегания острых углов. И хотя ужасный датчанин доходит до новой степени нездорового интереса к насилию, я бы точно не сказал, что его фильм годится только для больных зрителей. Того же Тарантино, у которого с насилием не менее явные проблемы, у нас смотрят едва ли не семейно. Похоже, дело все же не в том, что в фильмах Триера можно наткнуться на отрезание груди, а скорее в том, что Триер не спешит уравновесить жуткие сцены полагающимися в таких случаях моральными вердиктами.

Но если мы с радостью смотрим на насилие, стоит только смазать его хэппи-эндом и намертво посаженными оценочными ярлыками, - это как раз та проблема, над которой Триер (как, кстати, и Тарантино), предлагает задуматься очень серьезно.

P.S. Мэтт Диллон могуч.

Без лишних предисловий скажу, что считаю 'Дом, который построил Джек' лучшим фильмом Ларса фон Триера. Именно поэтому рецензию на него писать очень сложно (впрочем, как и на остальные фильмы мэтра). Я понимаю замешательство жюри Каннского кинофестиваля и шок неподготовленного зрителя, но в то же время в некотором недоумении: как можно не подготовиться к фильму Ларса? Знаете же, на что идёте. Хотя, видит кое-кто, жестокость Триера может впечатлить и напугать разве что совсем новичка в кино, ибо как после Тарантино, всех 'Пил' и тому подобных бояться крови? И вообще почему во главу угла у подавляющего большинства зрителей встало именно насилие?

Я опущу свои измышления по поводу сюжета, потому что круги Ада, философская составляющая и т.д. уже давно размусолены и обозрены всеми, кому не лень. Хочется поговорить о том, что все видели, но почему-то опустили. Что, помимо философии бытия, хотел показать Триер? Лично я для себя даже больше вынесла моральных уроков. Почему существуют такие, как Джек? Потому что есть люди. И не нужно быть охотником за разумом или психологом, чтобы это понять. 'Да вы похожи на маньяка', - говорит жертва и садится в машину. 'Ты такой странный, Джек', - говорит девушка, пока маньяк делает намётки на её груди для последующей операции. 'Вали отсюда, мешаешь', - бубнит полицейский с раздражением, когда Джек чуть ли не в лицо кричит о том, что рядом труп. 'Я убил 60 человек!' - вопит он всем естеством, но все вокруг лишь крутят пальцем у виска, мол, какой забавный парень, видно, пьян. И эти крошечные моменты поражают меня гораздо больше, чем преодоление героем Ада и его разговоры с, так сказать, перевозчиком. У Джека изощрённая, маньяческая, отвратительная философия. Но кто даёт ей почву для развития? Кто настолько слеп, что позволяет злу твориться? Нет, сразу оговорюсь: в насилии всегда виноват убийца, но никак не жертва. Но в равнодушном обществе в целом размножается именно зло, как споры грибка под вздувшейся крышкой.

Что до насилия в фильме... Меня поражает не оно, а реакция обывателей на показанные картины. Я читала отзыв, где зритель на полном серьёзе писал: 'Я думал, будет трешачок обычный, а тут вон что, и это так аморально'. То есть насилие забавы ради, у того же Тарантино, например, - это ок, а у Триера ради серьёзных тем - не ок? Или все так переполошились из-за утёнка (чья лапка была лишь искусным муляжом, на минуточку), что как-то задвинули в своём сознании Тарковского-мучителя животных, который ради кадра сжёг заживо несчастную корову. Не кажется ли вам, что унижать одного и восхвалять другого - это лицемерие? Да и будем честны, 'Антихрист' Триера был жёстче. Да любая резня в фильмах Тарантино страшнее и кровавее. А 'Грайндхаус' вы видели? Так посмотрите, там героине ногу отрезали и вместо неё пулемёт поставили. Или ради развлекухи - это нормально, а чтобы подумать - не-не-не, ужасный фильм? А ещё кто-то на полном серьёзе сравнивал 'Дом...' с попкорновыми ужастиками, говоря, что в них всё показано лучше. Туше... К слову, самый запоминающийся момент для меня - вовсе не сцены убийства. В мою душеньку запал эпизод с дождём и реакция Джека на это. Стечение обстоятельств и сама ситуация заставляли меня проматывать этот кусок снова и снова. Как же всё просто в этом мире, раз таким как Джек благоволит отрицаемый им бог. Воистину всепрощающий.

Триер - не о крови и не о насилии. Триер - о подумать, пошевелить извилинами внутри черепной коробки, чтобы, докопавшись до истины, прочувствовать момент осознания. Безусловно, всё показанное вызывает омерзение, дискомфорт. Но так и должно быть, друзья! Все фильмы мэтра делаются для того, чтобы вывести нас из хрупкого равновесия, выпестованного марвелом, и как того самого утёнка, заставить барахтаться в воде. Все так называемые 'эпизоды' шатают вашу человечность и психику. Вместе с Джеком вы проходите путь от самого простого момента с Умой Турман - и по нарастающей, к расстрелу в лесах и последующей исповеди. И неспроста ситуация с цельнометаллическими пулями дана последней, хотя, по идее, является самой лайтовой (ведь в ней нет так ненавидимого всеми 'мяса'). Потому что именно она является апогеем, показывает, к чему может привести звериная человеческая природа.

И именно тотальное непринятие людьми этого фильма заставляет меня поставить ему высший балл. Ларс хотел вывести нас за грани человечности, голыми выпнуть на мороз и посмотреть, что будет. Кто-то негодует, кто-то восхищается, кто-то вообще не понял смысла сделанного и вернулся к своим лёгким сериалам с Нетфликса. Но главное - нет равнодушных. Все три категории зрителей почувствовали эмоции, дискомфорт, будто у них копошатся в мозгах. А это значит, что фильм добился своей цели.

10 из 10

Последняя картина известного режиссера Ларса фон Триера подняла много шума, как на Каннском кинофестивале, так и за его пределами. Люди уходили с сеансов, называли автора «ненормальным», видели в «Джеке» пропаганду и гипертрофированную эстетизацию насилия. Далеко не все смогли разглядеть идею фильма за пеленой убийств, крови и трупов, а ведь она там более чем есть.

По сценарию, инженер по имени Джек (Мэтт Диллон), мечтающий стать архитектором, собирается построить свой дом. На протяжении всего повествования он рассуждает о творчестве, смысле жизни и экзистенции бытия. Одиночество, депрессия и острая форма ОКР не питают его вдохновением, но вскоре он находит себе музу – смерть! После первого «инцидента», он превращает свое новое маниакальное хобби в изощренный вид искусства. Каждая жертва, способ убийства и обстоятельства преступления символичны и метафоричны, все они имеют концепцию в глазах Джека.

Кроме огромного количества психологических травм и комплексов, главного героя преследует внутренний голос мудреца по имени Вердж (Бруно Ганц). Они беседуют, ставят сложные вопросы и ищут к ним ответы. Итак, от убийства к убийству меняется Джек, меняется его взгляд на мир и на самого себя. Ему потребовалось более шестидесяти жертв, чтобы понять из какого материала, нужно строить дом! Далеко идти не пришлось, в морозильной комнате оказалось все, что нужно. Доведя себя до «вершины дна», он, наконец, заканчивает строительство и попадает в комнату, где его ждет тот самый Вердж (он же Вергилий из «Божественной комедии»), чтобы совершить катабасис.

Восхищает в этом фильме абсолютно все. От пронзительной игры Мэтта Диллона и огромного количества символов до самой идеи, способа подачи и визуальной составляющей. Ларс фон Триер играет самыми разными представлениями об аде, пытается максимально раскрыть сознание психопатов, отождествляет искусство с болью и страданием, а также отсылает нас к другим своим картинам. Большую роль играет постоянное упоминание пианиста Гленна Гульда, а также песни «Fame» Дэвида Боуи.

Отдельно хочется отметить эпизод с выходом из пещеры в преисподней. Нам показывают серые камни, и возникает ощущение, что съемка идет в черно-белом режиме, но стоит камере подняться, как красная роба Джека возвращает контрасты. Также, очень впечатляюще получились круги ада: ледяное озеро Коцит с замороженной водяной мельницей; Лимб с невероятно красивой адаптацией картины «Ладья Данте» Делакруа и застывшая буря из сотен грешных душ.

«Дом, который построил Джек» может трактоваться по-разному. Уверен, что в ленте нашли тысячи спрятанных режиссером секретов, символов и аллегорий. Лично я, считаю такое кино интерактивным! Во время просмотра, зритель наполняет повествование своим подсознанием, мыслями и опытом. Если по определенным причинам связь нарушается, то к концу фильма возникнет недопонимание или даже отрицание увиденного – в лучшем же случае, вас ждет катарсис!

«Джек» - несомненно, автобиография самого Ларса фон Триера, состоящая из его вкусов, взглядов на «добро и зло», на политику, религию, социум, на трудности занятия искусством и прочее. Эта работа – самая личная из всех в фильмографии автора, ведь только здесь он тратит столько времени на самокопание и будто подводит итоги своего творчества. Кроме того, есть множество моментов, отсылающих нас к реальным событиям из жизни режиссера. К примеру, то, что Джек объявляет себя антихристом, говорит, что «общество всегда будет считать женщину жертвой, а мужчину преступником» («Антихрист» 2009) намекает на скандальный случай на Каннах, когда Ларса фон Триера объявили персоной нон-грата.

Несмотря на всю гениальность и тонкость этой работы, из головы не выходит факт того, что в каннах с премьеры сбежало более сотни человек. Кто-то просто оказался слабонервным, а кто-то отказался разглядывать глубинные мысли за насилием. Возможно, виной был «приступ феминизма» европейских и американских критиков 2018 года, ведь в основном, цели Джека – женщины, а может и нестабильная репутация самого режиссера.

Многие сравнивают главного героя с Джокером «Темного рыцаря» и Патриком Бэйтманом «Американского психопата», но, по-моему, Джек совсем другой. Он очень умен, разбирается в искусстве, любит музыку и архитектуру, но главная его уникальность – в убийствах он видит творчество. Такое вышеперечисленным героям чуждо.

«Дом, который построил Джек» - противоположность и логическая альтернатива «Нимфоманки». Только если в ней Триер говорит о сексе (Эросе) и героиня Джо является воплощением «порнографической» любви, то здесь речь идет о смерти (Танатосе) и Джек воплощает насилие и жестокость. Каждым своим фильмом Ларс фон Триер ломал и продолжает ломать устоявшееся понятие «нормального» и «хорошего» кино, творя на экране абсолютно все, что вздумается. Только у кого-то получается треш, а у него – шедевры; безумные картины настоящего гения, киноискусство без рамок и табу.

10 из 10