Просто и находчиво исполнена операторская работа в фильме.
Длинные сцены и ручная съёмка создают особую атмосферу и передают мрачное настроение фильма.
Фокус камеры практически не двигается, оставаясь большую часть фильма на уровне вытянутой руки. Благодаря такому приёму все внимание концентрируется на главном герое. Ужасы концлагеря зачастую остаются вне фокуса камеры, но при этом неявно мелькают позади Саула.
Таким образом режиссёр, возможно, хотел передать мысль, что участники зондер-команды уже смиренные люди. Их эмоции и восприятие приглушены - иначе в этом аду не выжить.
Понравилось, что в фильме без лишних слов и показательных действий, чем грешат современные голливудские и отечественные фильмы, представлен ад человеческого паразита под названием фашизм. Одно из самых печальных заблуждений человечества.
Немецкие фашисты - словно взрослые дети, которые втянулись в запретную игру, следуя безумной идее вождя.
Сама история и мотивация главного героя не вызвали сопереживания. Трудно сказать почему. Возможно, я недооцениваю всю важность религиозной составляющей в жизни евреев.
Сюжет концентрируется на личности Саула и его последнем желании похоронить мальчика. При этом как будто теряется чувство ужаса и сопереживания всему еврейскому народу.
Герой уже потерял веру в жизнь, и его последняя воля выглядит как безумие в тех условиях, что он находится. Следуя за сюжетом, режиссёр увлекается в создании маловероятных сцен, в которые попадает Саул, оставаясь после этого живым.
На мой взгляд, катарсис в фильме утерян. И это основная проблема, к сожалению.
Концовка - сильная, но она не вызвала у меня должного эффекта.
Жизнь – сложная штука, и порой плохие вещи случаются даже с теми людьми, которые этого не заслужили. Когда подступает беда, а на глазах творится жестокость и несправедливость, невольно начинаешь проявлять хладнокровие и безразличие ко многим вещам. Поэтому вопреки всем обстоятельствам очень важно сохранять человеческое лицо. Думаю, такая идея лежала в основе военно-психологической драмы «Сын Саула».
Синопсис Пока Европа охвачена пламенем войны, Саул Аусландер, еврейский пленный, работает членом зондеркомманды в «лагере смерти», выполняющей грязную работу нацистов. Во время прохождения через газовые камеры очередной группы узников, среди сотни невинных чудом не на долгое время выживает мальчик, в котором Саул узнает своего сына. Мечтая похоронить ребенка по всем иудейским канонам, он отчаянно пытается отыскать раввина. И пока в лагере зреет восстание, для Саула на первом месте стоит сын, которого, возможно, никогда не было.
Первым делом, следует отметить игру актёров, так как им предстояло передать то душевное и эмоциональное состояние, в котором находились люди, вынужденные ради выживания принимать участие в массовом убийстве тысяч невинных жизней. Так произвела сильное впечатление игра Геха Рёрига, исполнившего роль Саула, которого такая гнусная жизнь завела так далеко в угол, что похороны сына – это попытка искупить вину за все те зверства, в которых ему пришлось участвовать.
Перед режиссером Ласло Немешом стояла непростая задача. С одной стороны, ему предстояло показать обыденную жизнь членов зондеркоманды, принимавших непосредственное участие в уничтожении тысяч узников лагеря Аушвиц. Почти что с документальной подлинностью режиссер демонстрирует основные их задачи: сопровождение узников до газовых камер, поиск ценностей в личных вещах и, наконец, ликвидация трупов. С другой стороны, режиссер показывает то, как исковеркивается душа человека, который ради мнимого выживания вынужден изо дня в день лицезреть людей, которые буквально через пару часов будут превращены в пепел.
Отдельное слово стоит сказать о сценарии фильма. По сюжету мы видим несколько дней из жизни пленника и члена зондеркоманды Аушвица Саула Аусландера. Нам ничего неизвестно о его прошлом, кроме того что он – еврей из Венгрии. Однажды во время зачистки газовых камер после ликвидации очередной группы узников он находит чудом выжившего мальчика, в котором признает своего сына. Однако врачи тут же убивают мальчика, и Саул мечтает лишь об одном: похоронить сына по всем канонам иудаизма. Герой отчаянно пытается найти среди вновь поступающих узников раввина, который сумел бы совершить ритуал. Одержимость Саула доходит до такого предела, что его уже нисколько не волнует готовящееся восстание.
Итог «Сын Саула» - это один из тех редких фильмов, которые настолько сильно врезаются в душу, что после просмотра ты невольно впадаешь в какой-то первобытный транс. Сочетание темы Холокоста, душевного искупления и отеческой любви заставляют со всей глубиной задуматься над увиденным. Поэтому я настоятельно хочу порекомендовать «Сын Саула» к просмотру.
Очередной фильм на тему Холокоста вырывает из контекста лагерной жизни еврея из зондеркоманды Освенцима, который в выжившем после газовой камеры ребенке узнает своего сына и в течение всего фильма пытается похоронить его по еврейскому обряду.
Занятно, что кажущееся неадекватным поведение Саула оказывается в условиях лагеря смерти едва ли не единственно осмысленным, несмотря на то, что есть группа беглецов, множество тех, кто пытается разными путями приспособиться к жизни накануне смерти, не говоря уже о нацистах-извращенцах, которые, впрочем, подаются, скорее, мельком. Дикое, навязчивое стремление похоронить тело абсурдно лишь с точки зрения здравого смысла в лагере смерти, но логично в нормальном культурном дискурсе. Прослеживается неявная, но параллель с Восхождением Ларисы Шепитько по повести Василя Быкова, где единственно нормальным становится самопожертвование и стремление остаться человеком в экстремальных условиях морального выбора между мученической смертью и выживанием. Саул выбирает между верностью культуре, семье (даже если она иллюзорна, ведь сын может быть и не его), традиции и сугубо витальными мотивами.
Немеш при этом не даёт ответа: образец ли благочестия его Саул? Символ ли абсурдности бытования зондеркоманд Освенцима? Или он просто сумасшедший, бегающий в поисках раввина как курица с уже отрубленной головой? Но его сумасшествие тогда и очень рационально, поскольку полагает всё-таки определённую цель...
В этом смысле действительно выдающейся стоит признать работу непрофессионала Гезы Рерига, обречённо (или исступленно) отрешённого от темы своей смерти...
Тем паче что и Немеш держит камеру практически у него на лбу, действительно напоминая по манере вышедшего позднее, но более растиражированного Бёрдмэна, запуская своего героя как бильярдный шар в лузу по замысловатой траектории, а зритель балансирует на этом шаре, наблюдая вскользь за происходящим вокруг... Если абстрагироваться от слегка бредовых бильярдных ассоциаций, то режиссёр создаёт эффект присутствия, соединяющий обыденное бытование в условиях смерти и тихий бунт против этого течения, которого не даёт даже побег из этого ада.
И это куда как более программное и многомерное художественное заявление, нежели Пианист Полански, к примеру, хоть тоже кино нерядовое и даже почти гениальный, но в первую очередь, по эмоциям, Список Шиндлера.
И хоть говорил один персонаж: А в голову камеру вы не поставили! Немеш почти сделал, но легче не стало - ибо голова предмет настолько тёмный, что даже видя все глазами героя, отдельные фрагменты психологии человека остались загадкой.
Сначала немного истории. Фундаментом для сюжета фильма послужил эпизод, случившийся в концлагере Освенцим 7 октября 1944 года. В тот день произошло восстание 12-й зондеркоманды Аушвиц-Биркенау. Зондеркоманду в Освенциме составляли сами заключённые, пользовавшиеся некоторыми привилегиями и усиленным пайком. За это они выполняли самую грязную работу, связанную с уничтожением людей: загоняли очередную партию заключённых в газовые камеры под видом душевых, раздевали их, запирали, а после гибели людей сортировали оставшуюся после них одежду, выдирали золотые зубы, сжигали 'вещи' (так назывались в концлагере трупы) и выкидывали пепел из печей в реку. Через несколько месяцев немцы сменяли их новой зондеркомандой, которая прежде всего ликвидировала своих предшественников. В лагере было обычно 400 членов зондеркоманды, но осенью 44-го из-за резко увеличившегося спроса на их труд их число было увеличено вдвое. Несмотря на то, что членов зондеркоманды за выполняемую ими работу можно классифицировать как предателей, именно они составляли основной костяк сопротивления лагеря.
В день бунта 12-я зондеркоманда взорвала один из четырёх крематориев, в другом сожгла заживо двух немцев, уничтожила группу эсэсовцев, а затем, сломав заграждение, совершила побег, в котором участвовало несколько сот человек.
Всё это следовало рассказать, потому что именно на фоне этих событий, показанных весьма скупо, разворачивается сюжет фильма.
Главный герой картины - Саул Аусландер - является членом зондеркоманды. Камера словно прилипла к нему, отслеживая каждый его шаг: кружит вокруг него, плетётся сзади, но в основном ловит каждое движение его лица крупным планом. Цветовая гамма при этом близка к сепии, и хотя лента цветная, создаётся впечатление, что основная палитра - это оттенки коричневого цвета.
Что он за человек такой - Саул Аусландер? Этого мы толком так и не узнаем. У него измождённое лицо, а взгляд - напряжённый, оцепенелый, затравленный. Движения его размеренные, автоматические, но настолько быстрые, что кажутся лихорадочными. Он чем-то неуловимо напоминает героев Андрея Платонова. А ещё Лазарева - из 'Проверки на дорогах'. Он механически выполняет предназначенную ему работу. Ощущение такое, словно это человек, смирившийся с бессмысленностью своего существования, с тем, что попал в ад, в нём выгорело всё человеческое, живое. Он почти не говорит, если только кинет пару слов в случае крайней необходимости.
Но тут в очередной партии отравленных в газовой камере людей он обнаруживает мальчика. Все уже погибли, но этот мальчик проживёт несколько лишних минут. И вдруг Саулу покажется, что этот ребёнок - его сын. И неважно, что сына у него, возможно, никогда и не было - его существование вдруг обретает безумный сумеречный смысл: он должен найти раввина для того, чтобы тот прочитал 'Кадиш', и он не может позволить телу сына сгореть в печи - ему необходимо похоронить мальчика в земле.
С этой минуты всё, что Саул делает, он делает для свершения своей цели, его устремление узко, как луч прожектора. Он доводит своих товарищей из зондеркоманды, занятых подготовкой к восстанию, он разрушает все их планы, его безумие - препятствие для них. Но для режиссёра главное не масштабные события, не то, что происходит вокруг Саула, а то, что творится в его оцепенелой, почти уничтоженной душе.
Работа потрясающая, особенно учитывая, что режиссёр и исполнитель главной роли - непрофессионалы. Картину снял Ласло Немеш, молодой режиссёр-дебютант, правда, он ученик великого Белы Тарра, а это о многом говорит. А Саула сыграл поэт - Геза Рёриг. И сыграл на полной самоотдаче.
В фильме много символики и, наверное, не случайно, существует мнение, что Немеш назвал своего героя Саулом - как апостола Павла, чьё имя до встречи с Богом было Савл. Этим он подчёркнул его перерождение: из гонителя и убийцы - в человека, пришедшего к Богу. На это же намекает и тот момент, когда вместо Кадиша Саул слышит пусть несвязные и обрывочные, но слова из молитвы 'Отче наш'.
Пожалуй, самая сильная из мной виденных работ на тему холокоста. Артхаус.
Если чисто визуально, то это очень деликатно, но про ад (все натуралистичные подробности на дальнем плане). А если по сути, то согласившись выжить в аду, ты ограничиваешь себя природными инстинктами, избавляешься от всего человеческого и впускаешь ад в себя. Возможно, как считают некоторые критики, случившееся с Саулом – вскрик человеческого со дна умирающей души. Но я думаю, что это – забавное (забавное в аду) проявление инстинкта заботы о потомстве. И прощальная улыбка главного героя – это облегчение от осознания того, что мёртвый мальчик – похоже всё-таки не его сын. Практика показывает, что поэзия после Освенцима всё же возможна; невозможно служить в его зондеркоманде, если ты ещё не мертвец.
Тотальный геноцид, испытание оружия массового уничтожения, глобальные разрушения и миллионы разбитых сердец, которые никогда не получится собрать воедино. На тему кошмаров и следствий самого катастрофического военного конфликта за всю историю человечества было снято немало пронзительных картин, но завсегда наибольший резонанс у публики вызывает освещение событий, произошедших в концлагерях, ставших синонимом не проходящей боли, чьи ростки слишком глубоко проросли в народной памяти. Ни одна статистика, изложенная на бумаге, не в состоянии передать трагедию, происходящую изо дня в день на протяжении нескольких лет под дулом автомата. Стройными рядами следуя в камеры смерти, невинные граждане, ставшие жертвой бесчестной нацистской идеологии, ознаменовали собой предупреждение всем будущим поколениям. У человека нет более опасного врага, нежели он сам. Желание возвыситься над остальными без исключений приводит к последствиям, раны от которых, наверное, не заживут никогда...
Мы знаем немало в действительности мощных произведений от большого кино, выступающих своего рода драматической иллюстрацией трагедии, происходящей в концлагерях. 'Список Шиндлера' Стивена Спилберга и 'Жизнь прекрасна' Роберто Бениньи с поразительной достоверностью показали зрителям по всему миру, что бывает, когда общество позволяет манипулировать собственным сознанием и принимать ложную мораль за единственно праведную. Спилберг и Бениньи постарались провести глобальный анализ как трагедии каждого конкретно взятого героя истории, так и всей катастрофы в целом. И последующим кинематографистам, не побоявшимся взяться за столь неоднозначную тематику, было необходимо брать во внимание художественные достижения прославленных коллег, ведь нет ничего проще, чем досадно провалить попытку вернуться в холодящее кровь прошлое, тем самым плюнув в память тех, кто погиб или получил травмы в лагерях смерти. Честно сказать, было сложно поверить в успех малоизвестного венгерского постановщика Ласло Немеша, за плечами которого не было ни единого полнометражного фильма. Для своего убедительного дебюта Немеш мог выбрать какую угодно историю, но решил остановиться на трагедии Аушвица, тем самым обеспечив вокруг проекта должный ажиотаж. Выстроив на удивление сложную, непредсказуемую историю с поразительно острой драматургией, режиссер встал если не в один ряд со Спилбергом и Бениньи, то по крайней мере сумел поставить один из наиболее сильных фильмов на заданную тему за последние годы, вновь вывернув наружу боль и страдания, которые при правильных выводах способны преображаться в прощение и возможность жить дальше.
Сюжет 'Сына Саула' разворачивается в 1944 году. Немецкие войска начинают терпеть сокрушительные поражения на всех участках фронта, однако это обстоятельство не умаляет жестокости руководителей идеологического крыла партии Гитлера. Вместо того, чтобы свернуть программу деятельности концлагерей, они продолжают жестокие преступления над человечностью, с удвоенным рвением отправляя на тот свет заключенных, виновных лишь в том, что в их крови течет неугодная кровь. Сотни, тысячи жертв омрачают землю на протяжении долгих беспросветных дней, а долгожданное спасение до сих пор находится за горизонтом, и никто не знает, когда ожидать окончания бесконечной бойни. Главным героем ленты становится Саул Аусландер (Геза Рериг), заключенный из стана евреев, коему было поручено стать членом зондеркоманды. В обязанности Саула входит конвой соотечественников до камер смерти, откуда уже никто никогда не возвращается. Для думающего, понимающего человека нет ничего хуже, нежели отправлять в иной мир близких людей, ловя на себе полные отчаяния взгляды и проклятия. Но Саул сам выбрал свою судьбу, продлил жизнь и очернил душу, став фактически незваным гостем на этой бренной земле. До ужаса однообразные дни, ознаменованные смертями, однажды сменяются для героя переживаниями совсем иного толка. Тело ребенка, замученного в камере, навевает на Саула мысли об утерянном внебрачном сыне. Не в силах противиться внезапной шокирующей мысли, член зондеркоманды собирается во что бы от ни стало похоронить тело. Но для того, чтобы почтить память ребенка, ему необходимо совершить преступление против военных надзирателей, что сродни смертному приговору. А так, как Саулу больше нечего терять, включая продолжающую гниение душу, он постарается довести начатое до конца, дабы попытаться искупить хотя бы частичку вины из непосильной моральной ноши.
Во главе повествования Ласло Немеша становится Саул, и никому другому не суждено отобрать у него внимание, так как режиссер всецело сосредотачивается на терзаниях одного конкретного человека, ступившего ну путь бесконечного проклятия. Члены зондеркоманды любого из концлагерей считаются не меньшими преступниками, нежели те, кто их поставил на ответственный пост. И совершенно не важно, что без зондеркоманды, собранной из заключенных, количество жертв нацизма точно бы не изменилось. Проблема в том, что некоторые люди попросту не в силах противиться судьбе и готовы пожертвовать ради нескольких дней, недель или месяцев жизнями несметного множества братьев по духу, отправляющихся в дорогу, у которой нет конца. Выбрав во главу истории Саула, ставшего одним из неизменных участников зондеркоманды Аушвица, Ласло Немеш рисковал, так как столь спорный персонаж априори не вправе рассчитывать на уважение зрителей как тот же Оскар Шиндлер. И все же 'Сын Саула' старается отыскать живые человеческие черты в том, кто уже давно стал мертвецом со бьющимся сердцем. Никто не собирается оправдывать поступки героя, так как им нет оправдания, и в тоже время он сам является собственным палачом, уничтожающим себя изнутри каждый раз, когда ведет на смерть очередную группу невиновных. В условиях концлагеря у человека остается мало возможностей на свободу действия, однако даже тонкий лучик света, по чистой случайности проникший за ограждение, способен сотворить чудеса. Для Саула таким лучиком стало тело убитого ребенка, наполнившее его существование пускай иллюзорным, но все же смыслом.
Намерение похоронить тело становится для Саула единственным смыслом бытия. Оставив в стороне мысли о чем-либо еще, он старается исполнить заветное желание, подставляя под удар свое благополучие, более не значащее ничего. При этом герой и сам доподлинно не знает, его ли сын погиб в камере, однако он верит в это, и это придает ему силы и уверенности в маленьком бунте против жестокой системы. С появлением вполне осязаемых намерений Саула, повествование набирает еще более личностный характер, концентрируясь то ли на безумии героя, то ли на его стремлении сделать хотя бы один достойный поступок перед тем, как его сразит пуля. На самом деле совершенно не важно, был ли мальчик его сыном, или это посторонний ребенок, почему-то приглянувшийся глазу. Эта история о том, как человек, потерявший себя, смысл жизни, уважение и честь делает робкие попытки прощения. А делать выводы из его мании или прозрения стоит уже каждому зрителю индивидуально.
Лента Немеша затрагивает боль и дарит лучик надежды. «Сын Саула» одновременно уродлив и прекрасен, страшен и любим. И самое главное – он заставляет нас чувствовать происходящее на экране сердцем.
'Какой самый живучий паразит? Бактерия? Вирус? Кишечный глист? Идея. Она живуча и крайне заразна. Стоит идее завладеть мозгом, избавиться от неё уже практически невозможно.'
Общая информация. «Сын Саула» - дебютная полнометражная работа венгерского режиссера Ласло Немеша. Сейчас практически каждый человек, увлекающийся кино знает это имя, но около года назад на Канском Кинофестивале фильм режиссёра выступал «темной лошадкой». Он завоевал Гран-при Жюри, Приз ФИПРЕССИ и еще несколько наград, а на церемонии вручения Оскара и Золотого глобуса у «Сына Саула» просто не было конкурентов.
Техническая реализация. Сюжет фильма не нуждается в описании, так как исчерпывающую информацию можно найти в синопсисе. «Сын Саула» - это пример великолепного соответствия формы и содержания, когда одно не может существовать без другого. Фильм снят на движущуюся ручную камеру, которая в течение всего повествования практически не упускает из вида главного героя. Саула постоянно показывают крупными планами, с лица или со спины. Это позволяет с головой окунуться в фильм, причем не только почувствовать себя присутствующим на месте событий, но и посмотреть на них глазами главного героя. Обычно я против эффекта «трясущейся камеры», но в данном случае сложно придумать что-то более подходящее. За счет фокусировки только на главном герое (декорации сняты размыто, но при этом чувствуется их детальное воссоздание) достигается максимальное его понимание. Несмотря на малое количество реплик, Саул кажется более живым и раскрытым, чем герои многих других хороших драм.
Отношение к фильму. Критики приняли «Сына Саула» с восторгами. Это и понятно. Фильм выполнен великолепно: от крепкой режиссуры и нетривиального сценария до потрясающей работы оператора и художников. Среди зрителей, впрочем, нашлись и те, кто увидел очередной фильм о Холокосте в неудобной для восприятия форме. Для меня же «Сын Саула» - это фильм о человеке и его одержимости идеей. Интерьеры и тема фильма призваны так же подчеркнуть чувство безысходности и отчаяния главного героя, как и его мания подчеркивает ужас происходящего на экране.
Актеры. Выделить здесь можно только исполнителя главой роли, Гезу Рёрига, который при помощи необычного типа съемки смог передать сполна все то, что от него требовалось. Остальные актеры, как и всё кроме цели Саула, служили лишь фоном.
Итог. «Сын Саула» - один из лучших фильмов основной программы Каннского МКФ 2015, который благодаря своей безупречной постановке и непростой теме, вписан в историю современного мирового кинематографа.
Фильм Ласло Немеша – идеальное сочетание формы и содержания. Честно ли снимать красивый и эстетичный фильм о Холокосте? Венгерский режиссёр так явно не считает.
Действие картины происходит в 1944 году в Освенциме, где темпы истребления заключенных возрастают по мере того, как советские войска идут на запад. Главный герой Саул Ауслендер входит в зондеркоманду лагеря – та часть заключенных, что сопровождала людей в газовые камеры, а после уничтожала их одежду. Однажды он замечает мальчика, которого добивает нацистский врач: Саул видит в нём своего сына, но так ли это, режиссёр нам понять не даёт. Он решает похоронить его с достоинством и пускается в самоубийственный поиск раввина для проведения обряда. В это время другие заключенные из зондеркоманды начинают готовиться к побегу.
Несмотря на то что в пересказе сюжет фильма выглядит стройным и ясным, на деле всё обстоит совсем не так.
Мы видим все события из-за спины главного героя: камера почти дышит ему в затылок. Впрочем, и лицо заключенного мы видим не так уж и редко. Оператор искусно следует за ним так, что мы получаем полный эффект присутствия безо всякого 3D: между Саулом и нами минимальная дистанция.
Геза Рёриг, исполняющий главную роль, играет настолько убедительно, что к концу фильма становится невыносимо страшно: страдания на его лице пугают больше, чем весь ужас, происходящий вокруг него. Проходя через адские муки, он с каждым новым кадром превращается в живого мертвеца, при этом оставаясь максимально человечным. Персонажи фильма пребывают в самом натуральном чистилище, где вокруг полыхает пламя, кричат неупокоенные души, а Создатель, кажется, закрывает на происходящее глаза. Неважно, действительно ли этот мальчик был его сыном: важно то, что метания в попытках похоронить умершего – единственный способ спастись от превращения в безликую массу рабов концлагеря. Преодоление всего этого ужаса возможно через персональное безумие главного героя, которое спасает его душу.
Ласло Немеш не идёт по пути объяснения поступков главного героя, оставляя стройное и упорядоченное повествование для тех, кто привык есть уже разжёванное: у режиссёра-дебютанта есть собственный киноязык, а точное киноглаз – фокус камеры постоянно размывается, показывает ужасы геноцида то мельком, то крупным планом, при этом демонстрируя их непрерывно, потому что ад постоянно вокруг и рядом, потому что любые другие средства передачи этой колоссальной человеческой трагедии смотрелись бы здесь пошло и нелепо.
Холокост стал позорным пятном на теле человечества, взгляд от которого отводить ни в коем случае нельзя. Философ Теодор Адорно заявил, что поэзия после Освенцима невозможна, но, кажется, он был неправ. Просто она становится другой – такой, например, как «Сын Саула».
Болотно-серые тона фильма утягивают зрителя с головой, на самое дно, туда, где живут самые настоящие черти. Невозможность оторваться от происходящего на экране может показаться неискушенному зрителю парадоксальной, но никакого противоречия здесь нет. Субъективный рассказ о том, как ломается человеческий разум, но дух продолжает жить, мало кого может оставить равнодушным. Открывая самые тёмные страницы истории человечества, режиссёр не пытается обхватить необъятное – нет, это просто микроскопический случай на огромном гниющем теле Холокоста: при этом это частное способно описать общее гораздо лучше, чем какой-нибудь условный «Список Шиндлера». Ближайший к «Сыну Саула» по духу фильм – это советская апокалиптическая картина «Иди и смотри» про ужасы войны.
Предельно субъективное – и оттого честное – повествование успевает пройтись по всему, что нужно знать об этой душегубительной трагедии, за неполные два часа экранного времени: там, где более рассудительным и опытным авторам понадобился бы приличный хронометраж, венгерский режиссёр действует методом зарисовки, которая оказывается более нужной и важной, чем очередной традиционно снятый фильм о геноциде.
Надо понимать, что этот фильм не только об истории ХХ века, не о том, что апокалипсис был вчера. Он случается сегодня, на ваших глазах. Ад действительно пуст. Все демоны давно уже сюда слетелись и никуда не уходят.
Триумфальное шествие по кинематографическим фестивалям картины «Сын Саула» Ласло Немеша, безусловно, привлекло внимание и даже более – оказалось оправданным. Именно такое чувство возникло после просмотра. Несмотря на тему, предоставляющую уйму возможностей скатиться в излишний сентиментализм, приправленный пафосом, или нарочитый натурализм в сочетании с жестким цинизмом, фильм получился не просто крепким и сильным, но неповторимым и особенным с точки зрения режиссерского подхода.
Красный крест на грязном пиджаке, серый пепел на лице, движения, доведенные до автоматизма, и почти пустые глаза, которые в минуты затишья вдруг устремляются в невидимую точку, желая нащупать в сумасшедшем хаосе крематория хотя бы малейший проблеск надежды. Секунда-две и безысходная пустота вновь накатывает и поглощает целиком… Вереница людей, глухие и нервные удары по стенам, бессвязные крики, затишье – и члены зондеркоманды принимаются за грязную работу. Изо дня в день. Так четко и слаженно они встроились в систему, стали частью места, где поглощающая нутро грязь и тьма нечеловеческих деяний создали мощно пульсирующий ад. Огромный котел, наполненный жертвами, мучениками, чистильщиками, мучителями, но не людьми. Здесь человек умер.
Но Саул, увидев мальчика, еле дышавшего среди трупов, будто получает долгожданный толчок, собирает по оставшимся осколкам веру в человеческое и решает, что даже среди безумного, адского торжества нечеловечности что-то должно быть правильно – необходимо похоронить мальчика по всем правилам, дабы душа обрела покой. С маниакальностью, граничащей то ли с безумием, то ли со святостью, с молчаливым упорством преодолевая частое и омерзительно откровенное насилие над душой, Саул следует своей цели.
- Ты пожертвовал живыми ради мертвого.
- Мы уже мертвы.
Зритель, будто прячась за спиной героя, хоть и не имеет возможности оглянуться по сторонам и вкусить широкоформатный размах истории, все же не испытывает дискомфорта от недостатка информации и способен сполна прочувствовать невидимый ад, наполненный тотальным насилием и доведенным до устрашающего автоматизма уничтожением. Так, изобилуя долгими кадрами, постепенно раскачивая ритм и усиливая темп, история захватывает полностью, держит в напряжении и доводит до предела, где катарсис неизбежен.
После развернувшегося на экране краха человечности задаешься одним-единственным вопросом – жива ли еще вера в человека? Ответ в улыбке Саула.
«Сын Саула» - оскароносная венгерская лента этого года, задающая границы игровому кино и испытывающая их на прочность. Подобно бессмертной ленте Элема Климова «Иди и смотри», постановщик данной картины Ласло Немеш подбирается к пределам зрительской чувствительности, но делает это даже убедительнее, чем его советский коллега, потому что снимает фильм почти без монтажа, единым сложнопостановочным планом, новаторски используя камеру, снимающую из-за плеч персонажей, снимая не в фокусе второй фон, на котором и развертывается основное действие, сосредотачивая внимание зрителя на поведении главного героя и его лице.
Фильм посвящен деятельности так называемых зондеркоманд, собранных из евреев групп, по обслуживанию нацистских концлагерей, а вернее одних суток из их деятельности. Режиссер использует одно сюжетное допущение (узнавание главным героем в одном из погибших в газовой камере мальчике своего сына), чтобы провести зрителя по всем кругам концлагерного ада, туда, где людей травят газом, где трупы сжигают, а одежду и драгоценности педантично разбирают. В какой-то момент мы даже попадаем в апартаменты СС, мельком видим их роскошный стол и полки, уставленные книгами.
Фильм Немеша лишен и грамма сентиментальности того же «Списка Шиндлера», но избегает также и натурализма «Иди и смотри», он не в фокусе или мельком показывает трупы и насилие, как зловещий, потусторонний фон, который окружает главного героя, мечтающего о погребении своего сына. Его ли это сын, мы сомневаемся до самого финала, ибо много фактов указывает на то, что герой просто сошел с ума. Порой кажется, что мы в какой-то дьявольской компьютерной игре, когда надо во что бы то ни стало выполнить задание в то время, как все вокруг пылает и уничтожается.
Фильм очень хорошо демонстрирует, что такое фашизм, его кровавую бухгалтерию, показывает ее как изнанку рационализма, педантичность в уничтожении, упорядоченность, гигантский маховик по истреблению людей, в котором все учтено. С полным правом можно утверждать, что такого фильма еще не было на экране, настолько все в нем отточено и убедительно, настолько его форма изоморфна изображаемой теме. Восхищают актерские работы, созданные на чередовании одних лишь крупных планов, в манере поведения героев присутствует своего рода заторможенность, оглушенность происходящими событиями, раздавленность испытаниями.
Исполнитель главной роли Геза Рериг работает на полутонах, показывая превращение человека в животное в эпицентре борьбы за выживание, порой кажется, что на его лице – скорбная маска, но это обманчивое впечатление, на самом деле нюансы эмоций, самого разного плана проходят по его лицу, на котором действительно отпечатались тяжелые условия жизни. Порой кажется, что все актеры – непрофессионалы, но это тоже обманчиво, настолько аутентично они вживаются в роли, будто они всю жизнь работают в зондеркомандах.
Исполнены трагического, но ненавязчивого пафоса сцены унижения главного героя эсэсовцами, в котором именно они теряют человеческий облик в обезьянничании и фиглярствовании, Саул же хоть и раздавлен, но все же остается человеком. Фильм дегероизирует историю Второй Мировой в отличие от фильмов 40-50-х, где делался упор именно на героическую составляющую сопротивления нацизму (вспомним ленты Росселини или советские картины 50-х), здесь же придавленность задачей выживания во что бы то ни стало стирает границы между героем и ординарным человеком. Здесь не увидишь плевков в морду эсэсовцам, вдохновенных речей перед расстрелом и прочих клише антифашистского кино.
Фашизм препарируется в «Сыне Саула» более тонко, как безостановочное унижение человеческого достоинства, как подчинение понятий чести и совести задачам биологического выживания, фашизм хотел лишить человека звания человека, растоптать его, в этом была его цель. Потому возмущают отзывы зрителей, говорящих о спекулятивности материала фильма – это насколько толстокожими циниками надо быть, чтобы не проникнуться этой замечательной картиной, лучшей лентой года, испытывающей на прочность зрительские нервы?!
Насколько надо погрузиться в свои айфоны и айпэды, чтобы не замечать и не понимать того, о чем говорит этот фильм? Насколько надо забыть о том, что такое фашизм и не желать знать о нем?! Уважаемые зрители, иногда надо подвергнуть себя шоковой терапии, чтобы вновь обрести звание человека, сострадающего существа, которое теперь втаптывает в грязь консюмеризм, уничтожая человеческое безоглядным потребительством и товарным изобилием, чтобы, сбросив коросту жестокосердия, вновь осознать себя не потребляющим животным, но тем, кто готов видеть и чувствовать даже тогда, когда это больно до невозможности.
