Небольшая прелюдия: перед тем, как включить фильм, рассказывал маме об романе-первоисточнике - и никак не мог вспомнить имя 'Эсмеральда'! Какие только имена не перебирал. И Клитемнестру вспомнил, и Серпентину, и Дездемону. В голове крутились и город Дрезден, и пролив Дарданеллы... А вот Эсмеральду - ну никак. Стыдно было...
Романа я не читал. Но знаю, чем он окончился. Здесь финал абсолютно другой; перекроили и пару сцен по ходу фильма, подредактировили систему персонажей. Ну да ладно: будем считать, авторская версия (название как бы намекает). Но этим полностью сместили акценты, расставленные Гюго. У него финал трагический, любовь самопожертвования, любовь зла и смертельна и проч., проч. Я именно это ожидал увидеть. В антураже мрачного средневековья это весьма уместно. Тут, однако, наблюдается хэппи энд, замешанный на вере в прогресс и предчувствии наступления Нового времени. Это бросается в глаза и не есть хорошо.
Что же до технической стороны, то по меркам 30-х годов фильм достойный. Да, некоторые сцены дико смонтированы, да, фоновая музыка эмоций не вызывает (уверен, сейчас бы в плане саунда ух как постарались), да, панорамы Парижа в основном рисованы на картоне (это больше всего не понравилось: в цвете и приличном качестве я бы с удовольствием еще разок 'побывал' в Соборе), да, массовка смотрится бесформенной кучей.
Но все ж буду снисходителен. Сцена штурма дворца (хоть и 'дописана' сценаристами) по динамике и колориту немногим уступит батальным сценам современных боевиков! И это приятно удивило. Есть и пару отличных психологических сцен (благо, актеры подобраны классно, я именно такими эти образы себе представлял). Смотря их, ожидаешь: вот-вот сейчас фильм перерастет в сильную и впечатляющую драму (хотя у Гюго психология, прямо скажем, не на первом месте). Как бы не так: все возвращается на круги своя, и фильм оканчивается мощным, но все же наивно-кукольным спектаклем.
Первое, что скажешь – полностью американизированная версия в ущерб сюжету и духу французского романтизма. Чего стоит один хеппи-энд и призывы к борьбе с аристократами!
Декорации, действительно, впечатляют, особенно со скидкой на время постановки. Стрельчатые арки, покосившиеся фахверки и вышитые лилии вполне воспроизводят XV век. Масштабные сцены с «народными массами» и живописные уроды Двора Чудес сняты великолепно.
Однако заявленное бережное отношение к первоисточнику – полная чушь. Дикие выходки черни, трактуемые Гюго как первобытные нравы средневековья, здесь выглядят как революционное движение угнетенного народа. Гренгуар не просто уличный писака, а трибун народного гнева.
Клопен – почти что революционный вождь. Эсмеральда – ни дать ни взять Шарлота Корде, особенно когда она в финале триумфально выходит из собора и под рукоплескания народа выезжает на повозке в объятиях Гренгуара. Да и цыганкой ее можно назвать с большой натяжкой – смесь пастушки с американской фотомоделью междувоенного времени.
На стороне «аристократов» главная фигура – король Луи XI. Этакий философствующий злодей. Клод Фролло при нем вроде главного помощника и вовсе не архидьякон, а светское лицо. Архидьяконом здесь служит его брат Жеан, он не распутный шалопай, а добродетельный священник, к тому же старше Клода по возрасту. Феб де Шатопер – небольшой эпизод, и здесь его убивают (то есть насмерть). Флер-де-Лис нет совсем, по крайней мере она не произносит ни слова.
Один только Квазимодо выступает как цельный образ несчастного урода, придуманного Гюго. И его грим и игра незаурядного актера убеждают – да, Квазимодо такой.
Тема несчастной любви, которая занимает так много места в романе, в этом фильме затронута словно мимоходом. Эсмеральда сразу после убийства Феба заявляет, что так и знала, что он ее не любит. Фролло о своей любви к цыганке говорит лишь один раз, в середине, да и то тоном прокурора: мол, ах ты, такая-сякая. В течение всего остального действия о его чувствах догадаться нельзя. Квазимодо большей частью тоже молчит. Молчит красноречиво, но так как зритель занят переживаниями о несчастьях народных масс, его горе не выглядит каким-то особенным...
Одним словом, эта экранизация – довольно вольная американская трактовка французского романа, лишний раз подтверждающая, что Голливуд имеет свое особое мнение о европейской истории. Любителям исторических романов смотреть противопоказано. Поклонникам мюзикла тоже.
