На скудное, но чем-то интересное описание этого фильма я наткнулся еще в школьной юности, и долго и наивно ждал, пока фильм переведут на русский язык. Чего не произошло. Но за время ожидания я (не знавший о фильме ничего, кроме его названия и года его выпуска) успел вообразить себе какой-то фильм ужасов о ведьмах и магии, в духе кормановского 'Террора'. Тем сильнее было мое удивление при просмотре - вместо фентезийного ужастика с летучими мышами и утесами я получил мощнейшую независимую драму о культурно-исторической рефлексии.

Фильм о Молли - женщине, теряющей связь с реальностью из-за алкоголя и детских травм, память о которых разрывает её сознание на противоположные перцептивные полюса - стокгольмский синдром и неутолимая жажда видовой мести. Молли работает в баре и проводит свободное время с племянниками, которым рассказывает вымышленные истории об их бравом дедушке-капитане. Сюжет хорош, строен и трагичен, но картина, в общем, гораздо шире - по сути это картина когнитивного шока 70-х годов.

Такой эффект когнитивного шока наверняка будет знаком многим выходцам из 90-х и ранних 00-х: это шок утра после рэйва, когда выжившие переглядываются, либо напротив, избегают взглядов, чтобы абстрагироваться от тех границ, которые они перешли ночью. Необходимые социальные пределы оказываются сметены, поэтому никто не понимает - как жить после этого? Семидесятые оказываются таким же 'утром' после Шестидесятых, когда фундаментальные логики бытия, кажется, были усвоены культурой и преобразованы в модель поведения, впоследствии уничтожившую и логики, и идеалы, и всю эту культуру. Свобода и творчество закономерно уступили место социальным ролевым, зависимости, барам и одиночеству, цветному телевидению и рекламе между футбольными трансляциями.

Алкоголь кажется узникам этой ситуации тем, что блокирует тихую навязчивость шока, поэтому Молли постоянно пьет, словно преследует какое-то избавление, ускользающее в самый последний момент. Такая травматичность культурного бытия периодически отражается в мировом кино, но, увы, нередко принимает формы спекулятивной чернухи - например 'Kuroi yuki' или 'Левиафан'. Но если лента Такети все же подкупает а) японским эпатажным колоритом и б) интересной рефлексией феномена оккупации и военных баз, то фильм Звягинцева лишь гулко гремит собственной пустотой, отсутствием весомого культурного бэкграунда. 'Ведьма явившаяся из моря' на фоне этих фильмов - исторический документ. Более подробно социальная психология Семидесятых выражается, пожалуй, лишь в литературе - в прозе Пинчона или мемуарах Бойда.

'The Witch who came from the Sea' - трагедия неумолимости времени и плюральности форм. Сюжет этой трагедии знаком, и при этом совершенно непонятен в своих началах каждому из нас. Мужчины и женщины сходят с ума под тяжестью собственной эпизодичности. Занавес перманентно упал. Agressive staccato chords play.