«Жизнь на земном шаре еще не устроена так складно, как бы нам этого хотелось… Вот ты и идешь, на войну, Борис…» - говорит глава семейства, не договаривая свою фразу до конца, зная наперед, что шансы выжить у смелого Бориса невелики. Сидящие за столом не особенно об этом задумываются, но смерть его тронет всех, кому он был дорог. Глава семейства понимает и говорит «Когда наши вернутся, вы нам позавидуете», прекрасно понимая, что не все вернутся. Он занимает яркую патриархальную позицию. А Борис в глубине души понимает, что Марк преследует Веронику, хотя и не хочет в это верить, и осознает в отличие и от невесты, и от отца, что вся его бронь досталась ему по блату, прекрасно все понимает, и сам не советует ему идти. Простил бы он его, если бы вернулся? А простил бы свою неверную?.. В фильме надо вслушиваться не только к словам героев, но и к их реальным мыслям. Слова хороши для толпы. Пули – для войны. А мысли – для искусства.
Это становится понятно после одной третьей части фильма, когда слов становится еще меньше. Как безумна сцена бомбардировки, в которой Марк кричит Веронике «Люблю!», добиваясь ее. Словно сама война, как страшный демон, стоит за спиной Марка и придает ему сил. Нет, в этом лживом слове «люблю» нет никакой силы – сила стоит за Марком в войне, на которую он побоялся пойти. И в том, что рядом нет знакомых людей, перед которыми было бы стыдно получать по лицу. Она ему помогает, поскольку на ней гибнут люди, более храбрые, нежели он. И не любил Марк Веронику никогда. Влюблен был, да – но никогда не любил. Знал путь к ее слабому сердцу, к ее поддающейся душе. Но никогда не любил. Вот когда тебя будут бить по щекам при всех, то никакая война тебе не поможет.
А официальная пропаганда – «за прошедшие сутки ничего существенного не произошло». Это для Сталина ничего существенного не произошло за последние сутки (а может, и произошло – только он хочет, чтобы люди думали, что ничего не произошло) – а для Вероники произошло все! Сутки, когда исчезла вся надежда, когда она потеряла самого любимого человека. Она еще не знает об этом. Она, возможно, хочет уверить себя в том, что и к Марку испытывает любовь. Как первое, так и второе – самообман, первое помогает выжить, второе, наоборот, душит. Ибо поверить ей в то, что Борис жив – легче, чем в то, что она хоть немного любит Марка. И это правда – в ее сердце Борис жив, а вот Марка она никогда не любила, и он ее никогда не любил. Это брак по вожделению того, кто сильнее, а не по любви.
Страшная сцена в госпитале. Главной героине не напрямую говорят, что она, не дождавшись Бориса, стала хуже фашиста. Никто не знает, что Вероника тоже не дождавшись любимого, вышла замуж за другого. Сцену можно посмотреть и глазами несчастного солдата, и глазами Вероники, и глазами остальных солдат, и глазами Федора Михайловича – представить себя можно на месте каждого, настолько хорошо она снята. Глазами осуждающих и осужденных. Есть осуждающие, осужденные – и никто не рад. Так может, этот фильм доносит ту истину, что не надо никого осуждать?
Фильм много пластов имеет, он глубокий и наполнен многими метафорами, вроде разрушенной комнаты. При этом фильм немногословен – но слов в фильме хватает, чтобы заставить задуматься. Никогда не угаснет наша лютая ненависть к войне, так что пора задуматься над ее причинами. Ведь никто не хочет воевать просто так, разве что кроме самых уже отъявленных мерзавцев еще похуже Марка. Надо думать о том, чтобы война не повторилась. Не судите – вот первый шаг к тому, чтобы мировой войны более не повторилось. Увы, люди разучились это делать. И ведь религию сейчас многие исповедуют христианскую, а не судить так и не научились…
А все отрицательные рецензии кишат словом «предательство», якобы оно здесь оправдывается. Ну и где же оно тут оправдывается? Да нигде. Нам нигде не звучит закадровый голос о том, что предательство это хорошо. Нам практически беспристрастно, с неявно выраженной авторской позицией, показывают очень поучительную историю. О том, что по возможности лучше никого не осуждать, поскольку у нас у всех свои мерзкие дела на совести. И нам блестяще показывают народ, который, в отличие от того, что изображен во многих современных фильмах, способен победить в Великой Отечественной войне.
Сегодня я посмотрел этот фильм в первый раз. Давно хотел это сделать, но все глаза и уши не доходили. Наконец, это произошло.
Есть такая категория фильмов, к которым иначе чем с почтительным уважением не отнесешься. Летят журавли - как раз из таких. Мы понимаем, что это золотой фонд кинематографа, оценивать его - не по нашей части.
Не могу сказать, что я потрясен, ведь прошло уже полвека с момента его выхода на экраны, и взгляды на войну и драму человеческих обстоятельств, показанных тут, бесповоротно изменились. Но фильм не отпускал меня до конца. Техническое исполнение идеально на все времена. Актерская игра - совершенна.
Стилистика картины Калатозова напоминает многие черно-белые фильмы Советской эпохи, но помимо того она уникальна. Благодаря оператору Урусевскому. К каждому кадру у него свой особенный подход, он выбирал такие ракурсы, которые глубже подчеркивали и актерскую игру, и драматизм ситуаций. В фильме есть массовые сцены, например, когда Белка пришла на сборочный пункт увидеть в последний раз своего любимого, - исполнено это на высшем уровне, - камера вместе с героиней пробирается через толпу, и зритель поневоле ощущает себя там, несмотря на старую черно-белую пленку и некоторую старомодность построения кадра. Последняя сцена встречи поезда с побетителями войны, - также очень массовая, и она насыщена летним светом. Несмотря на полную потерю надежды для Белки, этот эпизод дарит надежду. Вера в будущее возрождается. Белка преподносит окружающим цветы, и ты ощущаешь себя там, будто следующий цветок она подарит тебе...
Никита Сергеевич и всегда отпускал колкие замечания, но здесь припечатал так, что фильм могли бы не пустить на советский экран, не то что в Канны. Но при всём справедливом негодовании к главной цензуре, её, как мне кажется, можно понять.
Фильм старательно взращивал патетику героизма одинокой женщины и к концу возносил её на такие высоты, с каких незазорно сказать: «Полноте, да она же шлюха». Сцена грехопадения обставлена такими мелодраматическими эффектами, что впору назвать её сценой «грехопадения». Хотя в пьесе В. Розова, по которой снят фильм, такой казовой драматургии, как ни глупо, нет. Под занавес первого действия Вероника приходит жить к Бороздиным, а второе действие открывается тем, что она — жена Марка. Красноречивое, тихое умолчание. Создатели же фильма (может быть, с тем же Розовым, в качестве уже сценариста) решили объясниться за Веронику, натянуто показать вынужденность её поступка: давление Марка, отчаянное сопротивление Вероники, гром снарядов, фортепианный концерт и — ах! Всё это напоминает мне «Бедную Лизу» Карамзина, развенчанную уже романтиками. Вместо нравственной мотивировки — неумолимость рока, но стоило ли трудиться и вообще пускаться в объяснения? Не за всех ли говорят потухшие беличьи глаза, в кототорых до этого всегда отражался свет камер? Бедную девочку с измазанным сажей лицом обнимает будущий зять, символически скрепляя решение оставить её у себя, и ни движения на этом лице. В этот момент уже ясно, что всё, что произойдёт дальше, будет мотивировано отчаянием, страхом, чёрными глазами, требующими любви. Не роковой ночью и Марком с профилем Мефистофеля.
Дальше авторы принуждены говорить о геройстве раскаивающейся женщины. Она работает в госпитале, спасает ребёнка, замешкавшись на мосту, порывается уйти, не желая «жить за чужой спиной», но не уходит, остаётся там, где нужнее. Она раскаивается, вы поняли? Это психологизм для бедных. Но есть и более тонкие штрихи, внесенные нарочно или интуитивно. Когда Ирина, вообще недолюбливающая невестку, возвращается после тяжёлой операции домой, она ставит на коптелку чайник и только тут замечает, что чайник пустой. Она вздыхает, наполняет его водой и снова ставит на коптелку. Всё молча. Ни слова упрёка Веронике, сидевшей на диванчике наверху. Она страдает, и это понятно даже тем, кто не хотел бы ничего понимать. Ирина строгая, но не глупая и не будет донимать чужую тоску строгостью. Такое можно только в военном госпитале, среди мужчин, да и то в целях скорейшего выздоровления. Бороздин-старший произносит страстный монолог о неверных «крысах», свидетелем которого как бы случайно делает Веронику. За этой случайностью последует ещё одна, на мосту. Слишком много случайностей, но они разве делают женскую судьбу на войне исключительной? О чём мы вообще говорим? В начале фильма речь повели как будто об исключительной силе любви, но потом так натужно, с честным усердием, взялись оправдывать героиню, что мы волей-неволей должны признать: она хороший человек. Лично я и не сомневалась. В самом конце она пересиливает своё частное (потому что личное на войне всегда противостоит общественной пользе) горе и раздаёт цветы для Бори людям в толпе, тихо радуясь журавлям в небе — «солдатам, не вернувшимся с полей». Вероника предана родине, счастье победы для неё — личное счастье, и испытание одиночеством она, с грехом пополам, выдержала. Но разве фильм о женщине и народе? Разве он не о женщине, желающей быть счастливой в войну?
Я могу понять Калатозова. Он был, можно сказать, первопроходцем. Дуня «Стрелка» Петрова, Фрося Бурлакова — всё таранные женщины, комсомолки, а тут:
— Я ухожу на войну, добровольцем.
— А я?
И всё же сюжет, драматичный за счёт внутренних своих сцеплений, за счёт того, что она не уберегла его, потому что любила не в полную силу, не нуждается во внешней драматургии. И не будь на месте Вероники Татьяны Самойловой, не знаю, что бы и было.
'Для всех искусств для нас важнейшим является кино', - сказал В.И.Ленин, - 'Ибо оно наиболее доходчиво до полуграмотного пролетариата и вовсе неграмотного крестьянства'. И начала работать жесткая цензура. Кино должно было быть простым и содержать правильный, отвечающий устоям партии и коммунизма, мессач. Крайне удивительно, что в таких условиях, рождались подлинные шедевры, такие как 'Летят журавли' Михаила Калатозова.
Единственный советский фильм, получивший Золотую Пальмовую Ветвь Каннского кинофестиваля. И не случайно. Здесь не только пронзительная история любви, но и великолепная техника исполнения, как режиссера, так и актеров. Прекрасная Татьяна Самойлова, искренняя, наивная и простодушная, но отдающая все свое сердце любви. Только русские женщины могут так любить. И все же, выбора у нее нет - на дворе война, от жениха нет вестей... И Алексей Баталов, советский Кэри Грант, мечта всех женщин, настоящий мужчина.
В человеческом обществе существуют, по большому счету, два типа людей. Такие, как Вероника и Борис - живущие своей любовью, их родители - люди с высокой нравственностью. И второй тип - люди живущие по товарно-денежный догмам и отношения между ними тоже товарно-денежные. Только сейчас их намного, намного больше, а в фильме - только Марк и его круг общения, если так можно выразиться. Ужасная война открывает нам все недостатки, все человеческие изъяны. И характеры не меняются, не смотря на то, что фильм снят более пятидесяти лет назад.
Удивительно перекликаются тема и сюжет фильма со стихотворением Расула Гамзатова 'Журавли'. Аварский поэт создал такое сильное поэтическое произведение, что даже дорогой Леонид Ильич Брежнев не мог слушать его без слез. И этот фильм нельзя смотреть без слез, если у вас в груди есть сердце. И как бы плохо и трудно не было, остается только надежда, ведь это задача кинематографа - дарить людям надежду.
Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень. (с)
История молодых людей, врасплох захваченных войной. Шаг в пропасть, в невзгоды и труды. Не просто во взрослую жизнь, а в страдания.
Часто в юности мы не можем точно определить свои чувства. И героям, возможно, не было дано много времени разобраться в себе. Это было только начало. И если бы не война… Ведь не приди Вероника просто на свидание, Борис бы пришел к ней на следующий день. А она не пришла на проводы – и всё. Война – и всё. Как часто в повседневной жизни мы не ценим данное нам. И это вечная тема, неотделимая от юности.
В обычной жизни, Вероника могла бы никогда не оказаться наедине с Марком. А после смерти родителей она не хотела беречь свою жизнь и не знала точно, нужна ли она Борису. Ведь только от такого отношения к жизни, она не поспешила в убежище.. В убежище от бомб, от Марка, от себя.
Каждое действие имеет последствия. А время расставляет по местам действующих лиц в пьесе любви. Но увы, у Вероники остаются лишь ритуальные попытки приблизиться к Борису.
Как быстро игра стала суровой реальностью. Вероника не сумела перестроиться, её душа еще кокетничала, хотела беззаботного счастья. И записка Бориса обрела для неё смысл именно тогда, когда она её прочла. Ведь сразу, в первые дни войны – ей было это не нужно.
Прекрасно показано одиночество женщины, не дождавшейся возлюбленного с войны. Она встречает людей, близких ему, но все чужие. И отсутствие сцен войны – это именно то, что нужно для передачи её состояния.
Героиня не боролась с войной непосредственно. Она должна была меняться вместе с ежесекундно изменяющимся миром. Да кто знает, что еще она была должна. Но наша жизнь (и русского человека, да) не дает четкого сценария всем и сразу. И если стержень формируется в таких условиях, через такие ситуации, то остается надеяться, что он будет в дальнейшем направлять человека верно.
«Летят журавли» я впервые посмотрела лет в двенадцать и с тех пор не могла к нему вернуться – потрясение от фильма хоть и не было полностью осознанным, но было сильным. Есть произведения, которые составляют нашу культурную память – они словно бы впечатаны в нас с рождения, и фильм Михаила Калатозова, без сомнения, один из них.
Можно не быть киноманом, не любить советские фильмы, ничего не знать об операторских приемах, но многие кадры из «Летят журавли» остаются с тобой навсегда – я тоже с первой встречи с фильмом постоянно возвращалась в памяти к тому головокружительному вращению деревьев в момент падения Бориса. Этот кадр вообще стал для меня выражением беспросветной тоски по погибавшим в той войне без героического ореола – в болотах, в безвестности, при отступлениях и в окружении.
Что нового можно сказать о фильме, о котором столько написано, каждый кадр и образ которого препарирован посекундно, на котором до сих пор учатся в киношколах? Наверное, ничего, кроме твоего личного отношения, рассказа о том, что в тебе разбудил фильм, который давно разобран на цитаты. И посмотрев впервые или пересмотрев «Летят журавли» сегодня, нужно суметь абстрагироваться от всего, что ты слышал о нем – фильм смотрится не просто современно, он настолько совершенен, что отчетливо понимаешь: так сейчас не снимают!
Просто потому, чтобы создать такое произведение, нужно не только быть оператором-перфекционистом, какими были и Михаил Калатозов, и Сергей Урусевский, не только быть тончайшим драматургом, как Виктор Розов, не только суметь подобрать таких великих и настоящих актеров, как Татьяна Самойлова, Алексей Баталов или Василий Меркурьев… Но нужно быть, наверное, самим Михаилом Калатозовым, обладать его светлым и вдумчивым взглядом, чтобы собрать все это воедино. Нужно было пережить все то, о чем рассказываешь в фильме, превратить переживания героев в личный эмоциональный опыт для зрителя через собственное авторское отношение ко всему показанному.
Пересмотрев фильм после долгих лет, я подумала про себя: как жаль, что я знала и помнила основные сюжетные перипетии, иначе фильм еще сильнее потряс бы меня сегодня, заново. «Летят журавли» нужно воспринимать целостной картиной, в которой новаторство в работе с камерой – это не самоцель, и сюжет также важен, как операторские приемы, а образы героев настолько глубоки и сложны, что, разбирая их, писались целые книги.
Говоря о фильме Калатозова, принято вспоминать о Каннском фестивале, о триумфе на нем Татьяны Самойловой, о Клоде Лелуше, работавшем пару дней на съемочной площадке. Это часть не только истории фильма, но и истории советского кино. А твоя личная история с фильмом может быть совсем другой, и ты связан с ним не только постоянными напоминаниями в прессе и на телевидении, но и сотней невидимых нитей – ассоциациями и воспоминаниями, которые, возможно, даже не твои. Вот на старых семейных фотографиях видишь, что бабушка подвела глаза, как у Вероники, или сопоставляешь год выхода фильма с годом рождения своих родителей, или вспоминаешь тех, кого ты не знал, потому что они погибли задолго до твоего рождения – погибли, и повоевать-то не успев. Но ведь от этого ты их меньше не любишь, просто очень хочется знать, что в том журавлином клине кто-то окликает по имени и тебя…
Мне всегда очень обидно за себя, когда какой-то признанный шедевр не вызывает во мне восторженных чувств. Мне тогда кажется, я чего-то не понимаю, я, может, глупа и как-то не так смотрю. Отчасти так случилось и с фильмом «Летят журавли».
Мне с первых кадров понравилась операторская работа, и сцены, как влюблённый возвращаются домой, и бабушка, которой одной Борис доверяет самое для него важное — всё располагало с первых минут, и в основном впечатление осталось хорошим до конца фильма. Порадовало, что отношение к героям выстраивается не чёрно-белое, а сложное — кто-то скажет, сюжет банален, как две копейки, но для 1957 года, мне кажется, такая проблематика была неординарна, да и «две копейки» тоже надо ещё сыграть.
Но вот с главной актрисой мне было неуютно — не с героиней, а именно с актрисой. Такой типаж у меня ассоциируется со Скарлетт О'Хара или героинями Годара или других французских фильмов, красивыми, как куколки. Видя такую, сразу понимаешь, что актриса. Даже фотография, которую хранит Борис, выглядит один в один как фотокарточки с советскими актрисами, которые тогда были очень популярны (моя мама собрала целую коллекцию таких). Может, кому-то покажется это мелочной придиркой, однако было несколько моментов, где я ей поверить не смогла. Первый — это потрясающая сцена, когда Вероника не желает прятаться в бомбоубежище, и Марк играет на рояле вместе с канонадой. Наверное, это единственная сцена, где Марк показан с некоторым даже величием. И когда он преследует Веронику со своим неотступным «люблю», а она хлещет его по щекам и кричит «Нет!» — вот этому «Нет!» я не верю, оно для меня звучит слишком театрально (даже с учётом, что этому «нет» цена и правда оказалась невелика). И почему-то вторая маленькая деталь, которая вызвала внутреннее сопротивление — это ресницы. В избушке, стирая грязное бельё, перенося тяготы и лишения — вдруг крупный план героини с длинными накрашенными ресницами!
Может, таков (мой) современный взгляд — поверхностный, для которого на первый план заместо сути заступает требование детальной реалистичности. Всё же, мне кажется, невозможно смотреть старые фильмы глазами времени, в которое они появились. Есть очевидные достоинства фильма, остающиеся неизменными и сейчас, например, операторская работа, красота построения кадров, боль героев, которая передаётся зрителям; но есть то, что время изменило — современному зрителю кажутся наивными и иногда чересчур пафосными слова тех лет, а судя по рецензиям, многие отчасти понимают и Марка, купившего себе бронь — потому что война это страшно, потому что власть сейчас воспринимается как угнетатель, безразличный к судьбе отдельных людей, и потому каждый сам за себя. Для поколения тех лет такие фильмы, как «Летят журавли» — это всегда ностальгия, возращение к трудной молодости со всеми её страхами и радостями, к единению со своим народом и со своей страной. Для меня как представителя другого поколения — это всегда смешанные чувства: уважения к несгибаемым бабушками и дедушками, смущения, иногда непонимания и всегда ощущения какой-то пустоты.
Фильмы о войне, особенно советских времен, всегда оставляют глубокий след в моей душе. Их мне тяжело смотреть, так как понимаю: какой ценой нам досталась победа. Я и люди моего поколения и представить не можем, через что прошли те доблестные герои, которые ценой собственной жизни защитили нас от фашизма. К сожалению, с каждым днем все отчетливее понимаю, что мы не достойны их усилий. В наше время, люди не ценят друг друга: брат предает брата; мы отворачиваемся от людей, которым негде жить, даже хлеба купить не на что; повзрослевшие дети забывают о своих родителях; каждый норовит урвать свой кусок, не думая об остальных; сущность человека познается лишь после его смерти.
Во время просмотра кинокартины «Летят журавли» 1957 года, у меня снова и снова возникал вопрос, на который я так и не сумел дать удовлетворяющего меня ответа: зачем? Сказать по правде, я намеревался гораздо больше разузнать о данной кинокартине, а не только, что Михаил Константинович Калатозов оживил героиню пьесы Виктора Розова «Вечно живые», но после просмотра фильма, я решил написать лишь то, как подействовала картина целиком и Вероника в частности на меня.
Вероника, хоть и достаточно взрослая, но умом легкомысленная красивая девочка. Она задорная и кокетливая, видящая жизнь в розовом цвете, однако, благодаря своему опрометчивому поступку, она становится взрослой женщиной. К сожалению, урок, который преподносит ей сама жизнь - слишком горька и жестока.
Вероника, выходит замуж за музыканта, который ложным путем добыл себе бронь от войны в то время, как ее молодой человек защищает родину с оружием в руках. Больше всего меня раздражал тот факт, что Вероника прекрасно понимала, что поступает гнусно, но осознанно шла на встречу подлости. Она не переставала ждать от Бориса письма, хоть каких-то известий. И тут я возвращаюсь к вопросу, про который упомянул выше. Зачем она так поступила? Ведь была в здравом уме. Актриса Татьяна Самойлова прекрасно продемонстрировала все эмоции героини. Она, уставшая, потерянная, приходит на вокзал встречать своего Бориса, который уже никогда не вернется, но она ждет его и верит. В ее красивых глазах еще теплится огонек надежды, и не угасает он и тогда, когда смерть любимого становится очевидной. Однако ни создатели фильма, ни Татьяна Самойлова не дали мне ответа на уже упомянутый вопрос. Безусловно, с технической стороны - картина выполнена безукоризненно, чего только стоит работа Сергея Урусевского: даже тонкие линии на одежке героев отчетливо прослеживаются.
Кино может быть сделано в высшей степени профессионально: работа режиссера, оператора, художника-постановщика и т.д., но без истории, трогающей нотки души, в конечном счете оно ничего не стоит.
Прям разрываюсь... С одной стороны в фильме полно очень красивых моментов, а с другой иногда сюжет выдаёт какие-то странные и слишком острые повороты. Несомненно фильму очень идёт чёрно-белость, с яркими вставками лучиков солнца в окнах. С другой стороны сюжет разорван на чёткие периоды (на серии в сериале похоже). Хорошо сыграл Баталов, но предельно мало по времени. Красивая главная героиня, но история с изменой ни в какие ворота. И так далее.. Чёрные полосы неудач и белые - успехов.
Фильму на самом деле очень не хватает хронометража - в сюжет заложена бОльшая основа, вполне можно было бы снять мини-сериал. И в нём раскрыть нормально героев (того же Баталова, его строгой сестры, его мерзкого братца). Некоторые сценки буквально вопят о своей недоснятости.
Фильм качественный, но неполный. В него как-то не успели нагнать жизненных соков (кроме Меркурьева с его героем).
Для меня это фильм 'для галочки'. Для советского кино он стал шагом вперед после соц. реалистического застоя, претензией на серьезную драму с большим количеством межличностных конфликтов и внутренних переживаний, показал новые средства выразительности. Меня впечатлило отсутствие врагов в кадре, которое не помешало создать тяжелую атмосферу войны.
Особенно запомнились монологи, они берут за душу, я даже пару раз перемотал для повторного прослушивания, жалко только, что они появились ближе к концу - первая половина фильма, как по мне, скучна и нудна, да к тому же раздражали Вероника и ее жених.
Тут следует пояснить: как мне показалось, на 'Белку', вернее на ее жизнь, в отрыве от Бори, просто не хватило хронометража. Ее личная трагедия раскрыта не полностью, ситуация с Борькой надуманна (перемудрили маленько), а любовные метания из-за этого выглядят неестественными. Во второй половине фильма, когда остальные герои начинают раскрываться, выравнивается и Вероника: взять хотя бы сцену с падением и мальчиком или с 'пиром во время чумы' - очень яркие, пронзительные сцены.
Что касается Бори, тут тоже не совсем ясна его мотивация. Толком не объясняется...
6.5 из 10
Первая половина очень душная, герои сыроваты. Фильм неплохо состарился, но местами смотрится странно. По сути, стоит смотреть ради последних 40-50 минут.
