Я ничего не знала о фильме, когда начала его смотреть (ну, кроме того, что ему ставят высокие оценки, конечно;-). Поэтому извините, если увидела в нем что-то не то...
Жизнь - игра, и не важно, есть у тебя мяч для игры или нет. Пожалуй, отсутствие мяча, наоборот, делает игру идеальной, чистой, стопроцентной.
В фильме есть две сцены, которые потрясают. Это эпизод в клубе, когда толпа людей с пустыми глазами безразлично наблюдает концерт. Даже не смотрит, а... что ли, присутствует на концерте. Безразличие длится ровно до тех пор, пока им не 'бросают кость' - обломки гитары. И тут всё преображается - толпа ревёт, беснуется, в общем, ведет себя как толпа поклонников. Причем, обломок грифа может послужить причиной убийства внутри (клуба), но снаружи он - просто мусор.
Вот той же 'костью', которая пробуждает реальность (или обозначает новую игру???), стало для фотографа и случайно обнаруженное убийство (Кстати. Совершенно гениально, что для того, чтобы мы получили полную картину убийства, Антониони понадобилось всего пять фотографий - женщина буквально тащит мужчину за собой, к кустам; она тревожно смотрит (на кусты); силуэт человека с пистолетом (в кустах); женщина в панике пытается отобрать пленку; труп)
И второе потрясение - это 'мимическая игра в теннис'. Фактически та же самая беснующаяся и ревущая толпа, которая тянет руки к сцене... на котрой ничего и никого нет.
Мы цепляемся за жизнь, выхватывая из неё только обломки - гитары, самолета или еще чего. А когда они оказываются только обломками, и сами не знаем, что с ними делать. Получается, что без мяча и правда честнее. У меня получается:-) А что получится у вас - не знаю. Может, вы увидите в фильме неоконченный детектив, может - театрализованную чушь или сплошное позёрство. (Я, например, не в состоянии понять/принять психиатрическую сцену весёлого совращения девчонок). Но что-то в нём точно есть.
Герой «Фотоувеличения» — человек без принципов и идеалов, уставший от жизни с ее «побрякушками» (красотки, антиквариат, клубы). Его что-то гложет, но что, он и сам не знает. И только в финале фильма, когда герой оказывается вовлечен в процесс мимического спектакля, понимаешь, что он живет искусственно, так же — как не натурально играют в теннис мимы.
Превосходный фильм, с минимумом диалогов, музыки, — здесь больше пространства, картинки, словно снимал его заядлый фотограф, любующийся видами.
Фильм, который стал для меня «так и не понятым шедевром». Куча наград. упоминания практически во всех топах шедевров кинематографа на века и прочие регалии фильма я с трудом могу понять. Ну, раз специалисты называют его классикой, то с этим я спорить не буду, в конце концов, все на свете понять невозможно, все-таки фильм прошел проверку временем и до сих пор занимает почетные места в ряду европейских кинематографических шедевров.
Хотя, наверное, я все же лукавлю. После просмотра, я перечитал несколько критических статей о фильме и историю его создания. И даже без них я сообразил, чем этот фильм вошел в историю и что пытался показать Антониони. Но вот как отдельно взятому зрителю данный продукт мне совсем не пришелся по вкусу. Показанная эпоха шестидесятых годов меня никогда особо не интересовала и не была предметом обожания. К тому же европейский кинематограф тоже в большинстве меня не «цепляет», за редкими исключениями. Мне нужно простое линейное повествование без всяких закрученостей. Антониони же начинает развивать одну линию развития, потом ее откладывает, делает набросок на другую сюжетную линию, потом бросает так и не раскрыв и продолжает показывать то с чего начал, снабжая действие элементами эпохи, которые мне лично абсолютно не интересны.
Сюжет в принципе прост. Есть фотограф, насколько я понял очень успешный и престижный. К тому же фотограф эгоистичный и самовлюбленный. Затем в один прекрасный день, прогуливаясь в парке, он видит, как ему кажется, счастливую парочку, он делает снимки. Сразу же появляется роковая красотка, требующая, что бы ей отдали снимки, так они смогут ее скомпрометировать. Потом идет линия отношений с красоткой, заканчивающаяся любовной связью. А потом оказывается, что фотообъектив запечатлел убийство…. Отличный сюжет для детектива. В сцене проявки фотоснимков я сидел весь в напряжении. Но детектива я так и не получил. Кто и зачем убили человека остается так и не выяснено, так как режиссер сразу же бросает данную линию сюжета, вместо этого углубляясь в природу людей и эпохи.
Сцены в клубе с концертом «The Yardbirds» и сломанной гитарой, картины, которые рисует то ли знакомый, то ли брат (я так и не понял) главного героя, модели, пропеллер, который купил герой, движения Ванессы Редгрейв во время прослушивания музыки, мимы и протестующие против бомбы которые просто заполонили город и финал с игрой в воображаемый теннис – это было для меня вообще лишним, я жаждал увидеть детектив, а получил вместо этого кучу разбросанного действия, которое у меня в цельную картинку не сложилось вообще. Хотя я представляю, что будет, если показать фильм любителям одного мейнстрима, которые не смотрят фильмов, которые вышли в свет раньше 1990 года – будут тирады вроде – «самый худший фильм», «полный отстой», «это невозможно смотреть» и дальше по списку.
«Фотоувеличение» - бесспорно одна и самых знаменитых картин 60-х и про эпоху 60-х. Первый англоязычный фильм знаменитого итальянского режиссёра Микеланджело Антониони, снятый в Великобритании в основе сюжета имеет короткий рассказ Хулио Кортасара «Слюни дьявола», тем не менее, язык не повернётся назвать «Фотоувеличение» экранизацией. Скорее так: детективная часть сценария навеяна рассказом, а всё остальное - гениальная задумка Тонино Гуэрра и Микеланджело Антониони. Хорошую рекламу фильму модного в то время режиссёра обеспечило музыкальное сопровождение, а точнее фрагмент с концерта британской рок-группы The Yardbirds, в котором Джефф Бек, исполняя переработанную версию песни «The Train Kept-A-Rollin» (она получила название «Stroll On») разбивает гитару на сцене. В целом звуковое сопровождение подобрано очень удачно. Что примечательно, Микеланджело Антониони, один из главных теоретиков неореализма, вставляет музыку в фильме только там, где бы она могла звучать в реальности.
У Микеланджело Антониони, наверное, вошло в добрую традицию красить траву в каждом следующем фильме. В предыдущей картине «Красная пустыня» режиссёра не устроил цвет травы - мол, слишком зелёная, и её перекрасили в бурый, а в «Фотоувеличении» - наоборот, в ярко-зелёный. Внимание к самым мельчайшим деталям - вот то, что отличает работы настоящего художника. Кстати, с зеленой поляны, ещё в титрах, всё и начинается. Успешный молодой фотограф Томас, прототипом которого в равной степени мог быть Берт Штерн или Дэвид Бейли (что, в сущности, неважно), работающий на глянцевые журналы, одновременно занимается составлением серии документальных фотографий о лондонской жизни. Весь материал отснят, остался лишь финальный штрих. Для последнего фото в альбоме Томас счёл отличной задумкой снять украдкой пару влюблённых в парке. С этого и начались все его проблемы. Жeнщина (в испoлнении Ванeссы Рeдгрейв) замeчает eго и в тoт жe дeнь прихoдит к нeму в студию. Oна трeбует нeгативы и дажe гoтова oтдаться нeзнакомцу. Oтказавшись пeредать eй плёнку, Тoмас тщaтельно изучaет снимки. При фотoувеличении он неoжиданно oбнаруживает нeчто, смутнo напoминающее фигуpу зaтaившегося в кустaх чeловека с пистoлетом и тpуп, но все доказательства: тeло, фoтографии, плёнка таинственным образом исчезают и уже невозможно отличить реальность от вымысла. А было ли убийство? Что здeсь рeально, а что сущeствует лишь в сoзнании фотографа?
При внешне лёгком, почти детективном повествовании, фильм кажется до определённого момента очень простым. Понимание приходит гораздо позже, после просмотра. «Фотоувеличение» не заканчивается финальными титрами, а продолжает долгое время существовать где-то в сознании и подсознании зрителя. Бессмысленно рассказывать, что будет после того, как Томас узнает, что запечатлел убийство, ведь Антониони вскоре отбрасывает детективную составляющую сюжета. Итальянский режиссёр только оттолкнулся от идеи, почерпнутой в рассказе Кортасара, и создал совершенно иное произведение, существенно обогащающее привычную для него проблематику одиночества и некоммуникабельности (хотя и эта, постоянная для Антониони тема, в полной мере здесь присутствует). «Фотоувеличение» - это глубокое исследование и философское осмысление окружающей действительности. Чeловеческое сoзнание нeспособно сoставить цeлостную кaртину рeальности, увидеть чётче, познать суть вещей. Помогает фотоувеличение. Каждое фотоувеличение открывает новые, необычные детали, недоступные невооруженному взгляду и в кoрне мeняющие представлeние о действительности. Чeловек нaчинает мeтаться в пoисках aбсолютной истины и заблуждаeтся, пoтому что каждое новое увеличение рождает собственную реальность, новый мир.
Со времён бурной эпохи 60-х жизнь мало изменилась, следовательно, картина «Фотоувеличение» универсальна и вполне сопоставима с нашими днями. Микеланджело Антониони прибегает к системе мeтафор, чтoбы показать нeпостижимость для чeловека объeктивной рeальности. Дeтективная и любовнaя интриги, ничeм не зaканчиваются, они ложны. Ложны и вeщи, которые кажутся зрителю реальными. Целый ряд рaзличных симвoлов в фильме рабoтает на рeжиссёрскую зaдумку. Вeщи нe такoвы, кaкими кaжутся. Так, обломок гитары, за который дрались фанаты группы The Yardbirds, за пределами клуба превращается в ненужный прохожим хлам. Винт самолета, покинув антикварную лавку, воплощает лишь нелепость в своих огромных формах. Буйствo крaсок, бeспорядочный сeкс, нaркотики и музыкa - всe эти элeменты слaдкой жизни призвaны пoдчеркнуть бeссмысленность сущeствования свингующeго Лoндона 60-х (таким его увидел Микеланджело Антониони), что, между прочим, не мешает по-настоящему проникнуться атмосферой тех лет. На самoм деле радoсти внeшнего мирa иллюзoрны, a люди всё тaк же остаются разделенными непреодолимой стеной непонимания и чёрствости. Жизнь прекрасна снаружи, но пуста изнутри.
Так что же реально? Зритель не узнает ответов, не знает их и режиссёр. У Микеланджело Антониони очень убедительная философия: нет никaкого дoказательства тoму, чтo нeвидимое субъeктивное сущeствует. Иллюзии станoвится чaстью рeальности и нaобoрот. Рeальность ускoльзает кaк пeсок сквoзь пальцы. Мир непoзнавaем. В финале «Фотоувеличения» Антониони выносит самый неутешительный вердикт жизни: любaя пoпытка зaпечатлеть eё и тeм бoлее пoстичь, oсмыслить ни к чeму нe привeдёт. Oстаётся плыть течению. Никому нет дела…
В 55-ом году родилось одно поразительное существо… Этим живым творением оказался роман «Доктор Живаго». Стоило ему только появиться на свет, как искусно сформулированная Борисом Леонидовичем проблема мира – проблема личности-бога во времена безверия (причем безверия и религиозного, и нравственного) – тут же завоевала сердца и умы творцов. Поколение шестидесятников более не оставляла мысль: правда ли все окружающее или это чей-то дурной сон? Спустя 8 лет Феллини снимет знаменитые «8 с половиной», а еще спустя 3 года свет увидит «Blow-up» Антониони…
Спросите меня, почему я, бешено глядя вам в глаза, глупо скалясь и истерично тряся руками, советую посмотреть «Фотоувеличение», и я не найдусь, что ответить. Разумеется, промямлю что-то про классику, про отличную игру, про красивых девушек, про дивные ракурсы, про Феллини и Пастернака, но более – ничего. Поверьте на слово,… пожалуйста! Давайте, лучше я унижусь, чем вы никогда не познакомитесь с Антониони?!
Итак, подготовительные, в том числе вербовочные, работы кончены, пришло время съемки. Свет гаснет, модель создает образ, начинает стрекотать фотовспышка… История фотографа Томаса – история «страдающего эгоиста», пересказывать которую нет никакого смысла. Но «Фотоувеличение», а заодно и зрители, стоящие позади, нагло разглядывающие и, надеюсь, видящие и признающие себя в герое, есть не летопись «приключений» юнца, а этакая камера обскура, которая и переворачивает изображение, и преподносит его в реальном виде… Здесь, собственно говоря, и таится главная загадка мастерства Антониони (а с ним и всех талантов, бродящих по лезвию абсурдистского реализма).
Но что ж такое абсурдистский реализм? А это то самое время безверия… Я недаром вспомнил великого Пастернака. Ведь если я личность, значит, я бог? Но если никто не верит в бога, значит, меня нет? А может, просто нет мира? Пожалуй, решить такие вопросы, значит разделить наконец бред и реальность. Но Антониони и маститый Гуэрра к тому не стремятся, они спрашивают, сомневаются, а после хватают невидимый мяч и бегут играть в придуманный теннис придуманной жизни в придуманном обществе. Они не ставят конкретных вопросов, не дают четких ответов, просто снимают «Черный квадрат», увеличивают его и что-то снова ищут. Абсурдистский реализм, говорят они, – человек и мир… А еще мимы – люди-мысли, творящие собственную реальность.
Да… Мой вам совет: воспользуйтесь и вы фотоувеличением. Иначе, отвлекись вы, многое и многое тут же ускользнет из, казалось бы, пресного существования и больше не вернется назад. И вряд ли господин Антониони еще раз откроет объектив лишь для того, чтобы какой-то эгоистичный невнимательный малый «пооценивал» его произведения. 60-е, эти великие 60-е, так похожие на наши 10-е, ускользнут от вас, не оставив от себя ни вельветового однобортного пиджака, ни прелестной тонконогой девицы, ни искусственно-яркой травы, ни особой тишины безвременья Антониони…
И делайте из моих пустых слов какие хотите выводы. «Фотоувеличение» - история эгоиста, история сомнений, история шестидесятников – неважно… Точнее, важно, просто я, пожалуй, и сам не знаю. Главное, посмотрите и подумайте, а после вместе с Феллини, Антониони, Гуэрра (может, удастся и Пелевина с Кафкой захватить) мы с вами сыграем в невидимые ребусы без слов, символов, начал и концов…
