Дальше иллюстративной миниатюры Серебренников не останавливается ни на одной ипостаси Лимонова, заставляя Уишоу талантливо играть страдающее ради писательства облако в штанах.
В итоге вся провокативность и противоречивость героя сведены к порнографическому аспекту и восхищению красотой бедности и революции.
Всё это как бы и отвечает бунтарскому духу Лимонова-Эдички, но кажется вторичными по отношению к истории Виктора Цоя и Майка Науменко. А это всё-таки два совершенно разных бунта.
Образ самодовольного и непонятного «гения» — та самая романтизация и бульварность, которую так ненавидел сам Лимонов и презирает Кирилл Серебренников. Рассуждения героя о потакании общественному вкусу можно переложить и на работу Серебренникова, который отказался от экспериментов с формой и прошел по уже известному пути.
Попытки проанализировать, как зарождались экстремальные взгляды и как одна идентичность перерождалась в другую, нет. Лимонов упрощен, редуцирован до вздорного неудачника с нарциссическим расстройством, и это не тот человек, о котором писал Каррер, и, что важнее, не тот, кем был Эдуард Лимонов.
Фильм не предложит ничего нового для тех, кто уже знаком с героем, и уж точно не поможет стороннему наблюдателю лучше понять Россию.
Не во всех его фильмах театральность, лежащая в основе, находит кинематографический эквивалент, но в «Лимонове» получилось.
Это все-таки не хлопушка, а лимонка. Но у нее слишком много осколков, чтобы всерьез кого-то задеть.
