Наверно, это все-таки важно, написать про Роттердамский кинофестиваль – спустя почти два месяца, когда все впечатления отстоялись и я могу смело сказать – из десятка увиденных мной фильмов я унесу в себе всего один. И этот фильм называется «Жить».
После этого фильма никакой балаган в виде «Шапито» вообще никак не воспринимается, не оставляет волн внутри.
Я даже не знаю, как говорить об этом фильме, потому что он настолько сильный – как удар кирпичом по голове, который однако надо пережить, чтобы потом осознавать, как чисто, прекрасно и трагично можно жить и видеть все.
Фильм, как ни парадоксально названию, про смерть. В основе – три истории, в каждой из них кто-то умирает, и после этого пристально, под лупой, разглядываются все внутренние переживания, происходящие с близким человеком умершего.
Мать-алкашка теряет двух дочек и выкапывает их из могилы.
Сын теряет отца, покончившего жизнь самоубийством, потому что стерва-мать не давала им видеться.
И наконец, самая красивая, трогательная и невероятно-близкая история: возлюбленная теряет возлюбленного, которого избили в электричке после их маргинального венчания в сельской церкви.
К каждому из горюющих возвращаются покойники в виде живых, так что непонятно: это правда или галлюцинация.
Этот фильм заставляет прожить все от начала до конца с героями. Как трясутся головки маленьких девочек-близняшек в гробиках в автобусе. Как наполняются кровью бинты любимого, вернувшегося с того света. Картинки такие – и так снятые, что будут стоять перед глазами еще долго после просмотра.
Этот фильм не сентиментальный, нет. Он – жесткий и правдивый, как топор. Он не вызывает плаксивости, но после него еще долго будешь смотреть на все окружающее стеклянными глазами, не способными видеть.
Но то, что меня больше всего поразило – голландцы в зале не то чтобы чавкали поп-корном весь просмотр, но зато дружно ржали, когда увидели, как на поминках «водка» разливалась в огромные граненые стаканы и выпивалась залпом. Они были явно не способны понять той глубины переживаний, которую несет в себе фильм. Они так же задавали вопрос, почему девушка обращалась к своему парню «мама», и им никак не могли объяснить, что маму зовут у нас, когда плохо и страшно. И еще публика среагировала на то, насколько грубы и пофигистичны были пассажиры в электричке, врачи, менты. А меня это как-то вообще не резануло – такая правда, к которой мы все давно привыкли, и которая нас больше не удивляет, и даже не вызывает протеста.
А потом вышел на сцену Василий Сигарев, такой молодой и простой парень, вышла девушка, игравшая дредастую героиню. Они были такими простыми и честными, но с публикой у них не оказалось взаимопонимания. Публика не увидела, какие они – потому что наверное, другая среда, другая культура, другое все.
Творчество свердловского драматурга и кинорежиссёра Василия Сигарева посвящено, в первую очередь, «страшным вещам». Таким как смерть, ненависть, злоба, всевозможные трагедии и несчастья. Сигарев человек русский, работы свои создаёт из русского материала, отчего просто «страшные вещи» у него обретают и вовсе брутальный характер. Дебютная картина, «Волчок» (2009), была посвящена теме «дочки-матери». Дочь преданно любила мать, мать беззаботно не любила дочь. Печальная история этих взаимоотношений несколько отступала на второй план под напором отборного мата, «весёлых картинок» из жизни провинциальной России и бескомпромиссного образа убитого ёжика. В итоге, при всех стараниях, дальше очередной «чернухи», бессмысленной и беспощадной, режиссёр в тот раз не двинулся. Однако этот первый блин стоило делать, чтобы наработанный опыт вложить в мощную и пронзительную новую картину, с простым, но ёмким названием «Жить».
По словам самого режиссёра, фильм возник из мысли о том, что «самое страшное, когда умирают близкие». В картине переплетены три истории, в каждой из которых происходит это «самое страшное». Счастливая молодая пара отправляется венчаться. Одинокая мать, завязав с выпивкой, ждёт, что заботливая социальная служба вернёт ей девочек-близняшек. Мальчик живёт с буйно-помешанной мамашей и надеется, что его заберёт отец. Беда, как водится, приходит тогда, когда её, не смотря на дурные предзнаменования, никто не ждёт. Под щемящие душу обречённые звуки пост-рока, рушится счастье молодых и гибнут надежды матери и мальчика на лучшую жизнь. Остаётся неисчерпаемое горе и знаменитый гамлетовский вопрос. Для ответа на него, Сигарев вплетает в удручающую российскую действительность элементы магического реализма. Попутно, режиссёр как бы невзначай намекает, что необходимым навыком для выживания в нашей стране, является умение воскресать.
Сигарев в этой картине делает очень важный для отечественного кино рывок. Он наконец-то преодолевает тягу наших кинематографистов к демонстрации дикости русского быта, как некой экзотики. В «Жить» Россия выглядит мрачной, скорбной, укрытой туманом и холодом, но в кой-то веки изображение отечественных диковинок дозировано, не является самоцелью и действительно оправдано высокими художественными задачами. Сигаревская история «частного апокалипсиса» нескольких жителей русской глубинки охватывает всё человечество и находится вне временных рамок и географических границ. Это вечная история, с проклятыми вопросами и неоднозначными ответами. И это выдаёт в авторе большого художника. Кроме того, если обычно в отечественном, так называемом, арт-хаусе зрителя отпугивала тотальная беспросветность, полная безнадёга, то Сигарев, едва ли не впервые, прерывает эту тупиковую традицию. Показав подлинный кошмар, автор предлагает выход из него. Рецепт до гениального прост, хотя и до невозможного сложен – в краткой форме он выведен в названии.
В одной из сцен героиня Яны Трояновой, воистину, не играющей свою роль, а проживающей её, нежно и устало объясняется со своим погибшим возлюбленным, повторяя: «Нельзя умирать, понял, козлина? Нельзя умирать!» Действительно, нельзя. Дети не должны покидать своих родителей, родители не должны оставлять своих детей, и любящие не должны расставаться друг с другом. Сигарев, и за это ему большое спасибо, напомнил нам о том, о чём в бесконечной спешке и бестолковой рутине каждодневных дел мы привыкли забывать. О том, что нет ничего важнее наших близких, их счастья и их жизни. И даже собственная жизнь не так важна, как жизнь дорогого человека. Картина оставляет очень тяжелое впечатление, но это тяжесть того рода, что не угнетает, а наоборот, даёт опыт и делает сильней, пробуждает и подталкивает смело жить дальше, только как-то по-иному жить.
После просмотра фильма я шел домой с мыслью, что Россия, пожалуй, идеальная страна для того, чтобы умирать. Серое небо и черная земля, как будто созданная для того чтобы принять тех, кто по ней ходит.
Я не могу сказать положительная будет эта рецензия или нет, я пытаюсь упорядочить тот груз, который свалил на меня режиссер. Мне кажется, что фильм какой-то языческий. Я спрашиваю себя (и тут режиссер добился своего - поставил вопрос): что такое жить? Любить ближнего, воспитывать детей, радоваться солнцу ну и много еще чего, что может нарисовать воображение человека. Человек имеет право стремится к счастью, быть свободным, иметь возможность реализоваться, растить детей, заводить семью, исповедовать или отрицать любую религию - вот базовые основы, на которых каждый строит свою жизнь. Всего этого нет в этом фильме. В фильме три несвязанных сюжетом линии - в каждой из которых случается трагедия. И где тут 'Жить'?
Ну и кто из них продолжает 'жить'? Это так называется? Не называется ли это 'быть' или 'существовать'? Как можно рожать детей в этот мир? Чтоб они также 'жили'? Чтоб встречались с этой грубостью, хамством, равнодушием, жестокостью?
Боль утраты не отменяет боли от простого бытия. Герои убегали от действительности друг к другу, а потом убегать стало не к кому. Кто-то не смог дальше жить, кто-то смог. Поразительно, как девушка начинает жить дальше - открывается киоск утром и она покупает палочки. Даже солнце не выглядывает в этом мире. Могильная земля и серое небо поглотили любимых, поглотят когда-нибудь и всех героев. Они еще не раз будут плакать и редко очень смеяться.
Русский человек находит романтику в таких страданиях. Мы любим драмы и трагедии, мы видим серость и холодность вокруг и видим ее в кино. Смерть и печаль трогают всегда сильно, легче заставить плакать, чем искренне радоваться. Но краски сгущены уж слишком сильно, и выхода опять никакого нет. Вопрос: кто больше любит жить - тот кто видит луч солнца раз в год или тот кто все время живет под ним? Мы почему-то считаем, что только тот кто раз в год. Есть ли духовность в радости? Есть ли такая же глубина в ней, как та глубина, что мы находим в трагедии? Я думаю есть, но в России мы ее не видим.
Я звал с собой в кино знакомую, но она, посмотрев на трейлер, сказала, что с радостью пойдет на что-то другое, но не на 'Жить', потому что знает какие будут эмоции в конце. И ведь была права, света в конце туннеля нет, почему 'Жить'? Нет, этот фильм должен называться 'Существовать', в самом деле - мертвым в этом фильме лучше, чем живым.
Когда мне говорят, что российское кино переживает кризис, я предпочитаю или сразу закончить разговор или согласиться. Ибо нечему переживать кризис. Российского кино как такового сейчас просто нет. У каждой страны есть свой неповторимый киностиль и кинокод, который у нас утерян. Есть максимум с десяток творцов, кто не опускаясь ниже своего высокого уровня не просто снимает кино, а несет через него свою миссию. Остальные или опускаются в избитый набор клише или на пустом месте пытаются выдумать что-то. Российское кино в кризисе не потому, что тут не умеют снимать, а потому что не знают о чем снимать, потому, что при номинированных Хауйрулиной и Литвиновой, Золотого Орла получает Анна Михалкова, потому что Мин культ дает заказ. По совету близких мне друзей, которые хорошо понимают кино, я решился посмотреть фильм Жить Василия Сигарева.
Сразу скажу, еще после его фильма Волчок, я понял, что это серьезный режиссер, что не отменило того, что Волчок меня просто убил своей фальшью, это был железный прицел на европейские фестивали, а я этого очень не люблю.
Первые же кадры фильма Жить дали вектор всему фильму. Сколько я смотрю кино в России, я не могу понять почему всегда выбирается такая фактура. Чем отличаются фильмы Волчок, Бубен Барабан, Однажды в провинции, Жить, Овсянки и еще десятки фильмов последних лет. Почему во всех фильмах пейзаж один- глухая, убитая, грязная, больная провинция? Одни и те же выражения лиц. так просто нельзя. Я понимаю, что на европейских фестивалях обожают такой формат. Пьяная, гибнущая Россия и архиважный посыл режиссеров, не потому что они там ненавидят Россию, а потому что в самой картине такой они видят проблему. НО почему нельзя для того, что бы показать трагедию судеб выбрать другой интерьер в кадре? Почему Ханеке показывает трагедию в рамках французской квартиры и все, почему Фон Триер может это сделать на полу, расписанном мелом, почему Балабанов может найти героя в рамках Петербурга, а все современные русские режиссеры сразу показывают убитую натуру. Едва ты видишь это- ясно сразу. Будет мрачно, уныло, грустно, псевдо глубоко, фильм кончится и единственная мысль в голове будет - как все плохо, выпить бы водки. У меня именно претензии к приемам автора, а не к посылу. Посыл тут как раз есть. Как всегда отлично играют актеры, они очень органичны, Сигареву удается провести сквозь фильм простую и важную мысль, что бы не случилось - надо жить, отличная работа оператора.
И все это внутри меня создает невероятную дилемму. С одной стороны все в фильме вторично, те же пейзажи, те же выражения лиц, те же проблемы и как всегда никаких ответов. То есть проблема поставлена, а дать ответы- это не к режиссеру. Но с другой стороны, на фоне того невероятного ужаса, который снимают в России, попсово глянцевые римейки великих фильмов, поп корн муви, осточертелые Безруковы в главных ролях, такие фильмы как Жить выделяются. Я бы просто хотел, что бы для того, что бы показать мне проблему, что бы задеть меня, автор не использовал манипулятивные, банальные средства, такие как гибнущая провинция, мать, избивающая ребенка, а что бы он мог показать мне душу человека, без дополнительных инструментов. В целом вектор Сигарева правильный, уж назвать фильм Жить фальшивой слезевыжималкой, как Волчок, я точно не могу. Но пока при выборе между Жить и условным Бьютифул, я точно выберу вторую картину, ибо и там и там показаны одни проблемы, однако же средства и мораль совершенно разные и там даны ответы. Когда у Российского кино появится возможность давать их на поставленные вопросы, наше кино оживет. Потому что пока оно похоже на русский бунт, так же мало смыслов и много беспощадности.
P.S. - Шикарный саундтрек и музыкальное оформление от гитариста Дельфина- Павла Додонова, настоящий талант
Если не выдержите и захотите уйти, пожалуйста, отползайте медленно…
Уже минут через 15 мне стало плохеть. Ну не то чтобы прямо совсем, что хоть беги из зала. Но я всё-таки предпочел «отползти» с пятого ряда на последний. Там как-то слегка приотпустило. Но энергии с экрана всё равно шли такие тяжёлые, что хоть топор вешай. И я могу только представить, какие инфернальные сущности (из параллельных миров, я имею ввиду) уже начали стягиваться в зал. Полагаю, примерно те же самые, что слетались каждый раз на «Груз 200».
Вообще, та невыносимая сцена (одна из самых непереносимых в истории кино – на мой взгляд) из фильма Балабанова, когда милиционер приковывает девушку наручниками к кровати, где лежит труп её жениха, привезённого из Афганистана, - вполне могла стать чем-то вроде эпиграфа к фильму Василия Сигарева.
Другое дело, что Сигарев не так циничен. И делать всё, вроде как, искренне – на голубом глазу. Между совершенством и правдой – той неизбежной дилеммой, которая всякий раз встает перед художником, он пока выбирает второе. Я имею ввиду, как минимум, правду существования на экране, которая пробивает тут в конечном счете все защитные механизмы зрителей. «Мы не врачи, мы – боль», - это про него и его фильмы.
И никакие их хорроры не сравнятся с этой нашей правдой, с тем, что мы чувствуем спинным мозгом. Самое страшное в этом фильме совсем даже не мертвецы, а сцены предчувствия недоброго. Вот здесь Сигарев делает такое, чего у нас сегодня в кино мало кто умеет делать, если вообще кто-то умеет…
Когда поздним вечером из дома алкоголички вдруг выходит милиционерша, с которой они на пару ожидали приезда дочерей из детдома, и, ни слова не говоря, начинает быстро-быстро улепётывать прочь, а хозяйка, оторопев на какое-то время, устремляется за ней и кричит: «Что? Что? Что?», - это я вам скажу – не просто высший пилотаж, а гораздо круче. Такие прорывы в, наверно, уже сверхправду случаются в кино очень и очень не часто. Или когда к весьма неформатной любовной парочке, только что обвенчавшейся в церкви, подсаживается в электричке занюханный паренек, выпрашивая денюшку, а потом возвращается с просьбой подсобить надеть рюкзак, понимаешь, что сологубовская недотыкомка уже ждёт в тамбуре. Что всё равно заберут.
Сливает ли Сигарев свои проблемы на целлулоид? Да, и в больших количествах. То, что их у него вагон маленьких тележек видно было уже по дебютному «Волчку». То, что за истекшие три года не было проделано никакой «работы над собой» и плохо и хорошо. Плохо потому, что психика рано или поздно может не выдержать. Но и хорошо, потому что пока есть возможность сублимировать всё в творчество. А при таком нерядовом таланте слышать и чувствовать правду с этого даже можно иметь дивиденды. Моральные, я имею ввиду. Неполных четыре тысячи зрителей, посмотревших «Жить» (за первую неделю проката в России), вряд ли принесут материальные.
Да и этих бы не было, если бы ни критики, которые, в отличие от обычных зрителей, подключаются к низким энергиям этого фильма, как к кислородной подушке, потому что кинозависимы. И когда им показывают нечто, чего они ещё не видели (а фильм Сигарева по простому говоря, о том, что мы живём вместе с мёртвецами), то естественно критики «встают в стойку». И я их понимаю, поскольку сам нахожусь в диком раздрае, и во мне борются две крайности: восторг перед профессионализмом и смелостью перейти границы, но с другой - нежелание быть в роли подопытного Алекса из «Заводного апельсина», которому в психлечебнице распахивали глазницы и заставляли смотреть то, что за гранью фола.
В одном из интервью Сигарев признался, что боится ездить на свою родину в маленький уральский городок Верхняя Салда, где «ничего нет и все умирают». Думаю, что «ноги» фильма «Жить» произрастают как раз из этого его страха. Говорят, съёмочная группа из последних сил завершала эту работу: сил уже ни у кого никаких не оставалось. Теперь их «скорбный труд и дум высокое стремленье» стали достоянием общественности. И вот уже встает следующий вопрос: а гуманно ли так с общественностью обращаться?
Гуманизм – тот важный критерий, который отличает, скажем, Толстого от Достоевского, чтобы бы там последний ни говорил про слезу ребёнка. Или, скажем, Звягинцева от Сигарева. Первый, в отличие от второго, может, не прибегая к шоковым средствам, добиваться глубокого и сильно включения зрительских чувств (сижу даже не столько по себе). Неотрефлексированные толком ужас и негодование второго вызывают у зрителей - шок, стресс, депрессию, апатию…, спасаясь от которых, ум делает вывод: «Так жить нельзя». И всё. Решайте сами, насколько это конструктивно.
Вот я всё хожу вокруг да около, зная, что есть читатели, которым нужен ответ на контрольный (пардон, наверно, это оговорка по Фрейду)… конкретный вопрос: так стОит фильм смотреть или нет. В случаях, кино всё совсем уже неоднозначно, у меня есть один безусловный критерий: если есть катарсис (очищение посредством искусства), то – да, стоит, если – нет, то и не обязательно. Чтобы случился катарсис, должно быть устремление к божественному, ну или - к высоким энергиям. Вряд ли такая трансформация была изначально возможна в языческом, по своей сути, фильме.
Но это совсем не значит, что такой трансформации не может случиться с самим режиссёром. Больше того, я полагаю, что ему лично она нужна едва ли ни больше. Всё для того же: чтобы - жить. Дальше.
Его дебютная картина «Волчок» в 2009 не только забрала все главные награды Кинотавра, но и растрясла атрофированные умы зрителей. Фильм произвел настоящий фурор своей правдивостью и болью. Но, как оказалось, это был только пробный выстрел перед решающим ударом. И вот он настал. В прокат выходит двухчасовая драма режиссера Василия Сигарева «Жить». Как писали критики, которые уже успели посмотреть картину на Роттердамском фестивале в январе: «Жить» - это удар кирпичом по голове».
Сигарев снимал два года. Большая часть съемок выпала на зимние месяцы. Яна Троянова, жена, муза и исполнительница главной роли, рассказывала, что картина выжила все соки. Не только режиссер, но и актеры очень устали. Троянова настолько выложилась эмоционально и физически, что решила не сниматься несколько лет (если, конечно, не подвернется стоящий и сильный сценарий).
На поверхности три истории. Молодая «бесбашенная» пара неформалов влюбленных друг в друга едут в электричке. На безымянных пальцах их блестят дешевые кольца. А в руках пластиковые стаканчики с красным вином. Они счастливы, потому что обвенчались. Через минуту счастье закончится. Парня убьют.
Галя Капустина начала пить горькую, когда потеряла мужа. Ее деревенский дом превратился в сарай, а девочек-близнецов забрали в интернат. Несколько месяцев женщине понадобилось, чтобы взять себя в руки. Она сама поклеила обои в спальне, постирала белье, почистила холодильник и попросила вернуть ей детей. Над Капустиной сжалились. И вот девочки едут в маршрутке домой, но встречи матери и детей не будет. Страшная авария на дороге унесет детские жизни.
Сигарев показывает три разные версии того, как люди справляются со своей болью. Кто-то может пережить смерть любимого человека и найти в себе силы жить дальше, а кто-то нет.
Гришка, героиня Яны Трояновой, ревела белугой и резала себе вены, когда потеряла любимого. Один из сильных моментов фильма - Гриша сидит на карточках в электричке, ее глаза полны слез, но они застыли и девушка кричит «помогите». От одного этого кадра у зрителей на кинопоказе должно уже что-то проснуться внутри. К слову, у Трояновой был выбор. Сыграть мать девочек Капустиных, маму мальчика и Гришку, роль которой в итоге Яна и выбрала. «Это было нечто новое и по силам мне. Не уверенна, что справилась бы с возрастной ролью» - рассказывала потом Троянова журналистам.
В итоге возрастную роль Сигарев отдал Ольге Лапшиной. Талантливая актриса известна по фильмам «Изгнание», «Жила-была одна баба», «Все умрут, а я останусь». В истории с девочками Капустиными для их матери удар оказался смертельным. Женщина сначала потеряла супруга, но нашла в себе мужество встать. А когда ушли из жизни ее дочки, переболеть эту боль уже не было сил. И еще окружающие ее люди усугубили ситуацию, загнали Галю в угол. Сами не подозревая и желая только добра, люди навредили женщине, и ей ничего не оставалось, как сделать то, что в итоге она и сделала.
Безусловно, в картине каждый кадр несет в себе смысловую нагрузку. Не зря планы длинные. Этот ход был выбран оператором для того, чтобы зрители поняли весь смысл происходящего в данный момент. Две минуты (это много!) камера показывает трупы девочек в погребе. Рядом лает собака, вода пробивается сквозь стены, и уже почти на половину накрыла трупики. Смотреть на это неприятно, но глаз оторвать невозможно. Сильнейший удар током получаешь от этого кадра.
«Любить зачем? Все равно заберут» - задает этот вопрос Гришка священнику. Дальше нет ответа. Режиссер заставляет зрителя думать, и самому принимать решение. Но сам Сигарев уже давно на него ответил, еще на стадии начальных титров, когда мы видим на экране огромными буквами название фильма «ЖИТЬ». Это как крик режиссера: «Ради Бога, только живите. И эта боль пройдет».
Немного философии позволить здесь, наверно, можно.
Фильм о том, что нужно жить каждым днем.
Фильм о том, что надо жить ради родных и близких.
Фильм о том, что надо жить, когда родные и близкие умирают.
Фильм о том, что нужно жить.
На пресс-конференции режиссер сказал, что снял этот фильм для людей. Чтобы, посмотрев его, они стали человечнее и терпимее к чужой боли. Чтобы научились сопереживать, стали добрее. Чтобы научились жить. Ведь в этом и есть смысл искусства, имя которому - кино!
Такие фильмы нужно смотреть наедине с собой. Поставив рядом валерьянку и бутылку водки.
Предполагал, что от фильма будет очень тяжело на сердце. Так и вышло. Я реально плакал над этим фильмом, потому что по уровню передачи человеческого горя - этот фильм просто невероятен.
Отдельное мое низкое спасибо актрисе, которая сыграла мать двух погибших девочек. Такой игры актера я не видел еще никогда.
Фильм испортит вам настроение, вам будет грустно и плохо. Но вы ДОЛЖНЫ его посмотреть, чтобы стать лучше.
Сразу скажу, что фильм мне понравился. После просмотра я долго прокручивал сюжет в голове, думал о нем. Это важно. Фильм задел.
Он актуален. Ежедневно мы видим и слышим вокруг о горе и бедах людей. То пьяный водитель сбил насмерть детей, то мужчину зарезали у собственного подъезда. Мы уже привыкли. А в фильме нам очень правдиво показали, что за этим всем стоит. Горе, душевная боль и отчаяние.
А по ящику нам с упорством показывают то 'Танцы на льду', то 'Танцы со звездами', то 'Песни о главном'. Люди не думайте о плохом, все у нас отлично.
Когда мы стали такими равнодушными, мы и не заметили. Из человеческого горя сделали шоу 'Пусть говорят'.
Василий Сигарев для меня режиссер неореалист. Не знаю, имел ли он опыт работы в документальном кино, но его фильмы чем-то изобразительно похожи на лучшие работы отечественных кинодокументалистов.
Не могу не отметить блестящую операторскую работу.
Роли Яны Трояновой и Ольги Лапшиной мне запомнились больше всех, потому что, они не сыграли, а прожили их.
Василия Сигарева ставлю в один ряд с М.Горьким.
На мой взгляд, чем больше будет аудитория у таких фильмов, тем больше будет неравнодушных людей. Думаю, что пока массовый зритель в России таким фильмам не грозит и не светит.
Фильм очень сильный, тяжелый и жестокий. Сильный духом. Тяжелый своей болью. И жестокий человеческим безразличием.
Глядя на экран, в серых красках, мы видим свинцовое небо и дышащую смертью землю, мы видим героев столкнувшихся со смертью самых дорогих людей, которым хочется в своей жизни 'отмотать пленку назад', хотябы на чуть-чуть, чтобы возможно что-то изменть, и избежать трагедии. Каждый из них просто жил, жил своей жизнью, по-своему любил и хотел любить, но судьба распорядилась иначе, они потеряли все, потеряли смысл жить.
И фильм о том как же жить дальше, как не сойти с ума когда твой мир рухнул. Фильм о несправедливости, о жизненной несправедливости. О безыходности. При просмотре картины мне несколько раз приходила в голову мысль 'как же так' 'ведь так не должно быть'... Режиссер вытаскивает наружу то что видит каждый, но не задумывается. Мы видим многое в нашей жизни и боль и радость но иногда находимся вне процессе. И фраза главной героини показывает нам это: 'Я много раз видела похороны посторонних незнакомых людей, но никогда не задумывалась о том что ведь у кого-то мир рухнул...' И наверно смысл картины, в том что нам нужно научиться чувствовать, сострадать, не иметь позиции 'меня это не касается'...
Да, многие скажут что есть ведь и радость в жизни, есть и люди которые не пройдут мимо и помогут, да, есть. Есть луч света и в конце этого фильма. Эти новогодние разноцветные герлянды на остановочном ларьке, мерцающии разными цветами где оказывается главная героиня, словно показывают нам что где-то внутри у нее пробиватся жизнь... поэтому и нужно Жить...
После выхода из кинотеатра, в шумный большой торговый центр, где много дорогих магазинов, ресторанов и хорошо одетых людей.. на некоторое время можно почувствовать себя лишним и выпавшим из этого мира... в таком контрасте жизненных красок действительно начинаешь задумываться о том как много в этом коротком слове Жить...
Выбрать и фильм на вечер “перед сном” и не спать всю ночь, рефлексируя - это именно про “Жить” Василия Сигарева. Тема российского кино для меня всегда оставалась родной, после Быкова, Учителя, Балабанова, Серебряного, Велединского, Звягинцева, Твердовского, Балагова и других. Так странно, что до сих пор, я не касался Сигарева, поэтому “Жить” - дебют в моём сознании. Дальше пойдут спойлеры, поэтому прошу не читать тех, кто ещё не смотрел.
Не хочу сразу же идти по сюжету, для меня было важное другое - атмосфера кинокартины. Это серое угнетение российской реальностью. Можно пофантазировать и представить, что все герои живут на одной улице и я, как зритель живу там же, наблюдаю за ними и один из них. Я никогда не жил “плохо”, как показывают в кино, но могу почувствовать это благодаря прекрасной съёмке. Весь фильм была пасмурная погода, что символизирует тоску. Музыкальное сопровождение ещё больше нагоняет на нас печать. И с самых первых кадров мы впадаем в мимолетную депрессию.
Плавно переходим к героям. “Жить” начинается со сцены, где показывается мальчик Артём и его мама, малыш смотрит в окно на мужчину, а мама его отгоняет и мы ловим на себе ужасно печальный взгляд женщины. После появляется девушка Гришка, тоже видим её у окна, она зовёт своего спящего парня Антона, описывает события за окном и они оба начинают видеть мужчину, которого видел малыш и этот человек достает сломанный зуб. А это, как многие знают… К смерти. Далее мы видим автобус с этим же мужчиной, из пассажиров там работник правоохранительных органов и женщина с фамилией Капустина, у которой забрали детей органы опеки..
Мы видим снова мужчину, он заходит в воду, растворяется и снова появляется. И вот мы уже в доме снова у женщины. В доме нет нарушений, поэтому работник органов решает вернуть ей детей, привезти на маршрутке. Снова видим Гришку и Антона и сцену с дятлом, который долбит стену. Опять же… это к смерти. Мы перешли к основной теме фильма: смерть. Заодно познакомились со всеми героями - простые люди разных слоев населения, каждый живет, как может. Мы никогда бы не присмотрелись к ним в реальности, потому что они не примечательные. Режиссер специально дает нам таких героев, чтобы мы могли понять то, что ситуации, как в фильме, могут произойти с каждым.
Этот фильм не чернуха, не картина какой-то не такой России, как многие говорят. По моему мнению, “Жить” нужен для того, чтобы показать насколько сильной может быть утрата близкого человека. Потому что рано или поздно каждый из нас теряет, а справиться с потерей просто так не у всех получается. В фильме нет ни капли романтики, только жесткая жизнь.
Название “Жить” противоположно событиям в нём, но отражает идею, что мы должны смириться и жить, даже несмотря на смерть вокруг.
