Двадцать пять лет назад, мировая общественность была взорвана. Свет увидел, едва ли не самый скандальный фильм, эпатажного режиссера Марко Феррери. И вот что интересно, что же явилось главной причиной, того возмущения, которое у многих вызвала эта картина. Банальное отвращение, вызванное вполне объяснимой брезгливостью, или возникший пусть даже на бессознательном уровне страх, оттого что зритель узнает в героях самого себя.
Сюжет фильма довольно прост. Четыре друга, вполне себе преуспевающих буржуа, Марчелло, Уго, Мишель и Филипп, отправляются в загородный особняк, где устраивают самую настоящую гастрономическую вакханалию. В фильме задействованы известные итальянские и французские актеры, Мастрояни, Тоньяци, Пикколи и Нуаре, которые не постеснялись предстать перед зрителем под своими собственными именами. Очень ровный актерский состав, сыгравший убедительно, искренне и с огромной долей самоиронии.
Главное, при определении того, чем же является данная картина Феррери, решить, что же в ней главное, обычный эпатаж, или же все-таки довольно жестокая сатира на наше общество. Эпатажа действительно хоть отбавляй, да и смотреть на чересчур натуралистичные сцены не очень приятно, но склоняюсь все же ко второму варианту.
Несмотря на заявленную трагикомедию, смешного в картине на самом деле мало, во всяком случае, мое воображение отказывается представить себе зрителя, смеющегося над «Большой жратвой». Зато символизма хоть отбавляй. Человеческие потребности у Феррери гиперболизированы и возведены в абсолют. Реальность подается, как отражение в кривом зеркале, ведь иногда именно в таком отображении, можно увидеть ее в совершенно другом свете. Даже любовь, а в картине нашлось место и ей. Но такой любви, как у персонажей Филиппа Нуаре и Андреи Феррел, Вы скорее всего никогда еще не видели.
«Большая жратва» представляет собой, философскую притчу, рассказывающую о том, как четыре товарища, настолько устали от окружающей их жизни и настолько сильно разочаровались в ней, что решили покончить жизнь совместным самоубийством. Способ для этого правда выбрали довольно необычный. Но фильм, разумеется, не о самоубийстве, как таковом. Описываемая в фильме последняя пирушка героев, является по большому счету аллегорией, которая отсылает нас к нашей собственной жизни, которую она по сути своей и представляет. Ведь если посмотреть на нее уж совсем скептическим и циничным взглядом, то чем же мы в ней занимаемся, кроме того, что рождаемся, жрем, занимаемся сексом и умираем? Не нравится такое изображение окружающей нас действительности? Тогда можно подумать о том, к чему же на самом деле стремится прогресс, который общество с таким огромным трудом достигает.
Жесткий, злобный, временами, в силу своей излишней натуралистичности, отвратительный, но настоятельно рекомендуемый к просмотру фильм. Эмоции у всех вызовет разные, предсказать их практически невозможно, но равнодушным «Большая жратва» не оставит никого.
Ананасы в шампанском, или Садитесь жрать, пожалуйста!
К берегам Таити плывет белоснежный корабль с мертвым Диллинджером, Катрин Денев оказывается сукой, но до обыкновенного безумия все еще далеко. Италия семимильными шагами несется по пути экономического чуда, чтобы после Нефтяного кризиса 1973-го года провалиться в стагнационное болото. «Самое время пожрать, господа!» - думает миланский возмутитель сытого буржуазного спокойствия Марко Феррери. И снимает кино про то, как четверо приличных с виду мужчин, занимающих не последнее положение в обществе, а на деле банально любящих баб да блюда, уединяются в фамильном особняке одного из них, дабы нагурманиться до смерти. В прямом смысле слова смерть. Так уж повелось, что рост национального благосостояния неизменно вызывает волну неутешительных размышлений со стороны поборников духовности. Было бы даже странно отсутствие подобной реакции на торжество консьюмеризма в колыбели Возрождения современной цивилизации.
Экспозиция «Большой жратвы» пронизана садианскими реминисценциями, что вновь – после вышедших друг за другом «Свинарника» и «Семени человеческого» - свидетельствует о творческом родстве Феррери и Пьера Паоло Пазолини. А может, и напротив, является всего лишь шпилькой в адрес моды на прозу распутного маркиза. Феррери вообще, нужно отдать ему должное, хорош уже тем, что не занудствует и не морализаторствует, снимая не остросоциальную драму, а этакую черную комедию. Тошнотворную в обилии физиологических подробностей, зато с выдумкой. Дом, заставленный дорогим хламом тянет на метафору засоренной чем попало жизни среднестатистического буржуа. Детали обстановки, к примеру, безвкусная статуя голой женщины в саду, подчеркивают пошлость такой жизни. Хладные тела первыми отошедших в мир иной продолжают стеклянными глазами пялиться на безумное пиршество своих приятелей, нивелируя разницу между живыми и мертвыми, низводя пока еще здравствующих до статуса ходячих трупов. А глядя на залитые, простите, дерьмом персидские ковры и обделанный им же щегольской наряд, становятся понятно, куда уходят корни современного сортирного киноюмора. Суть, что сейчас мы обожремся, а потом в своих испражнениях потонем, конечно, давно утеряна, зато сами испражнения в кадре прижились. Символично и то, что в фильме наиболее привлекательными оказываются шлюхи, честные в своем стремлении заработать, чтобы прожить, и куда больше омерзения вызывает похотливая прожорливая учительница, испытывающая неподдельное удовольствие от возможности присоединиться к потреблятской вакханалии.
Фаршированая шоколадом индюшатина и телячьи отбивные, пулярка с трюфелями и почки в соусе «Бордолес» опускаются в переполненные желудки под благородный саундтрек Филиппа Сарда, постепенно опошляемый звуком выходящих газов. Режиссеру удалось зафиксировать тот неуловимый момент превращения высокого в низкое, утонченного в свинское. Ровно так, как изысканная трапеза по заветам Брийа-Саварена превращается в скотское обжиралово, как образованный человек превращается в животное, регрессирует наше несчастное перекормленное общество. Слишком много всего. Настолько много, что переварить эти излишества не представляется возможным. Впереди – лишь духовное ожирение в преддверии нами самими предреченной гибели. Все, как и у героев «Большой жратвы», чьи нелепые смерти стали олицетворением прижизненного фетишизма, будь то любовь к дорогим машинам или прочная зависимость от сиськи кормилицы. Излюбленная Феррери тема феминизации и угасания мужского начала в современном мире нашла отражение и в этом гастрономическом фарсе. Из скромной с виду учительницы родилась новая пчеломатка, которой, впрочем, не грозит оплодотворение, ведь окружающие ее мужчины – сплошь рафинированные вырожденцы. Четыре героя, названные именами сыгравших их актеров, представляют собой четыре маскулииных психотипа: ловелас-Марчелло, мямля-Филипп, эстет-Уго и балагур-Мишель. Все такие разные, но одинаково смешные в своей тоскливой пресыщенности.
Диагностировав у современного общества аллегорическую булимию, Феррери повеселился на славу, живописуя ее симптомы. Наверное, и наблюдать реакцию изнеженной публики тоже было презабавно. Если же откинуть вызывающую форму, останется достаточно прямолинейное содержание, одна из вариаций на тему летящей в тартар цивилизации. Актуальности своей фильм, само собой, не утратит, покуда пестрят обложками рекламные проспекты, и все новые и новые вкусности вываливаются на полки магазинов, соблазняя своей острой искристой новизной. При этом давно уже не кажется критически близким и однозначно неизбежным обещанный закат Европы, а молодежь, читающая в автобусе Данте или Боккаччо с айпада, так и вовсе возрождает веру в человечество. Тут вспоминается одна моя подруга, которая говорила, что жрать – это клево. От себя добавлю: главное, не переусердствовать и помнить про эспумизан.
В 1973м году в Каннах прошла премьера фильма Марко Феррери «Большая жратва». Марчелло Мастроянни, Мишель Пикколи, Филипп Нуаре и Уго Тоньяцци в нем рыгали, пукали, плескались в фонтанчике дерьма, имели дам и несварение, совершенно того не смущаясь, даже под собственными своими именами. Скорее всего, они на что-то хотели намекнуть. Говорят, в 73м это вызвало скандал. Прошло сорок лет. Экранной физиологией уже никого не удивишь, хотя приятным это находят по-прежнему немногие. А вот намек остался актуален. «Зачем есть, если ты не голоден?» - с отвращением замечает проститутка. Если даже все двухчасовое действо затевалось только ради этой одной гениальной издевки, в своей лаконичности пронзающей насквозь уже не первое поколение капиталистов, оно того стоило.
Жрать, чтобы жить, или жить, чтобы жрать? – вопрос для поклонников желтого дьявола всегда актуальный. «Но если ты не будешь есть, ты не умрешь!» - восклицает один из них в середине «Большой жратвы» и ставит все с ног на голову. Фарсом это назовут только все те же проститутки, которые не замедлят удалиться, когда смекнут, что к чему. Им-то умирать не хочется, у них, наверняка, есть, ради чего жить. Однако, для общества с «нормальным весом морали» все предельно серьезно.
Хотя есть, ради того, чтобы умереть – идея и правда парадоксальная. Но тут приходит на помощь мастерство режиссера. За какие-то десять минут условного предисловия Феррери обрисовывает жизнь и характер каждого из основной четверки как нельзя точнее, отбросив все ненужное, оставив только важное. У одного - злая жена, у другого - неучтивая дочь, у третьего - любвеобильная няня, у четвертого - слишком много на все готовых стюардесс. Все герои образованные, с прекрасными манерами и престижными профессиями господа. У всех пресыщенный вид. Пара-тройка метких фраз и поступков – и вот оно: друзья боятся смерти до безумия, но не могут больше жить. Не могут и не хотят, у них нет больше целей, нет возможностей, нет интересов, нет эмоций. Есть только Андреа – чувство голода и похоти, непрерывное стремление к насыщению.
Андреа! Она - ангел буржуазной смерти, демон буржуазной жизни. Она взгромоздит на тебя свое «кустодиевское» тело, когда ты будешь изнывать от переедания. Она возвопит «Я хочу есть!», когда твой друг будет помогать тебе выпустить кишечные газы. Она заливисто засмеется, когда услышит за трапезой трубные звуки напасти гурмана. Она ляжет со всеми твоими друзьями, когда ты вдруг снова захочешь жить. Она нежно погладит тебя по спине, когда ты будешь давиться своим последним куском.
«Большая жратва», безусловно, сатира. Сатира злая и прямолинейная, сократившая всю жизнь потребителя до короткого пролога и одной пирушки. Пирушки мерзкой и с предрешенным концом. Великие актеры, участвующие в этой вакханалии с невозмутимостью паштета, отождествляют себя со своими персонажами по средствам имен. Нетрудно догадаться, до какой степени жалкими на этом фоне чувствуют себя простые обыватели, особенно учитывая, что досталось тут всем праздным, коих современность рождает с четкостью и последовательностью Инкубатория.
Сергей Кудрявцев сравнивает разбросанные по саду в финальной сцене четыре мясные туши с Всадниками Апокалипсиса, возвещающими скорую кончину поедающего себя человечества. Но можно сравнить их и с самими четырьмя героями. Это же мясо первого сорта, а его не доели, более того, его, считай, выкинули: развесили на ветвях деревьев, разложили в издевательской композиции на крыльце. Это отличное мясо, если верить сокрушающемуся поставщику, но оно не пойдет впрок, оно сгниет среди вычурной архитектуры частного особняка, также не используемого, приобретенного по прихоти и сохраняемого для статуса.
Здание, еда, люди – все в этом фильме идет не во благо, а во вред, все превращается в яд. Буржуазия забыла о том, что такое естественный порядок вещей, зачем нужно есть, как нужно любить, она даже самоубийство превращает в извращенный и помпезный спектакль. И хочется как-то намекнуть, подсказать, насколько нелепы ее идеалы и устремления. Создатели «Большой жратвы» намекнули. «Кушайте на здоровье!» - сказали они, отбросив всякую вежливость, и заставили зрителя задуматься о значении этой фразы.
В европейском кино можно назвать трех самых жестоких 'обличителей' буржуазных нравов. Но там, где Луис Бунюэль лишь саркастически улыбается, а Микаэль Ханеке бесстрастно констатирует, Марко Феррери - открыто, откровенно и предельно реалистично издевается.
Сюжет этого, в полном смысле слова фильма ужасов, прост - четверо друзей изобретательно и изощренно пытаются умереть от переедания, сексуальных излишеств и т.д. И это им удается. Только благопорядочная мадам, школьная учительница, на равных с мужиками участвующая в обильных застольях и совокупляющаяся со всеми одновременно - не только выходит из этой катастрофы живой и здоровой, но похоже, нисколько морально не страдает.
Но не сам сюжет поражает. А то, с какими ироничными улыбочками входят в кошмар 'Большой жратвы' герои. Они знают, что делают, они сознательно идут на самоубийство. Феррери предельно жесток - он не показал ни выхода из иронии, ни даже надежды на наличие такового. Из иронии выхода не существует, констатирует режиссер, ирония рано или поздно убивает человека, если он впускает ее в себя.
Считаю, что смотреть фильм надо. Я всегда его пересматриваю в моменты, когда окружающий мир заставляет относиться к людям циничнее, чем обычно. Помогает.
Я считаю Феррери невероятно смелым человеком - не за внешнюю скандальность фильма, а именно за то, что впервые так просто и доходчиво разъяснил, насколько опасна ирония.
10 из 10
P.S.
В своем цинизме и реализме Марко Феррери зашел слишком далеко. Вплоть до того, что мена у героев и актеров совпадают. Марчелло, Уго, Филип и Мишель заставляют поверить в реальность происходящего, несмотря на его кажущийся абсурд.
Кстати, в фильме Мишель первым находит труп Марчелло, и в реальной жизни Мишель Пикколи первым обнаружил мертвого Мастроянни в его парижской квартире.
Четверо сорокалетних холостяков - пилот гражданской авиации, комментатор телевидения, адвокат и кулинар – собираются на уединенной парижской вилле, чтобы устроить себе праздник чревоугодия. Они завозят в особняк несколько фур с продуктами – тонны говядины, свинины, всевозможных пряностей. Из этих годовых запасов они принимаются готовить всевозможные блюда – отбивные, биточки, зразы, рагу, шашлыки и, запивая все это лучшими сортами французских вин, начинают жрать. Они жрут до тех пор, пока не умирают от переедания.
Но перед тем как отправиться в мир иной они еще успеют позаниматься сексом, вволю порыгать и поикать, попукать и побегать в туалет, всякий раз радуясь способностям своих организмов отторгать продукты питания. Но ни что не вечно под луной. Излишества все же убивают одного за другим участников этого безумного празднества. Они по очереди испускают дух, либо утопая в собственных экскрементах или же тихо загибаясь от несварения желудка.
А пока для пущего удовольствия приглашают уличных шлюх и школьную учительницу, которую случайно встретят в парке. И если проститутки быстро сбегут, получив пищевое отравление, и не перенеся столь отвратительного свинства, то преподавательнице культуры, как раз наоборот, такая жизнь придётся по вкусу. Она не только останется в доме, но и не на шутку увлечется. Поочерёдно соблазняя всех мужчин, она поможет каждому из четверки «экстремалов» скоротать последние часы этого важного священнодейства, постепенного превращения триумфа еды во все более бессмысленную оргию, а затем и в агонию.
В 1973-м этот знаменитый фильм Марко Феррери наделал шороху на каннском фестивале, откуда увез премию критиков. С тех пор он считается чем-то вроде визитной карточки режиссера, или одним из главных его творений. Ветеринар по первому образованию (что просматривается уже в названиях его фильмов – «Пчеломатка», «Женщина-обезьяна», «Сука», «Прощай, самец»), Феррери всегда стремился показать, как функционирует «человеческая машина». Потребление, как процесс, самоубийственный по своей сути, постоянно играл у него ключевую, либо весьма значимую роль. Но на этот раз гастрономические утехи обрели буквальный смысл, преобразовавшись в апокалипсис общества тотального (у)потребления.
«Большая жратва» - это не только концептуальное режиссерское кино, это еще и бенефис европейских звезд первой величины - Нуаре, Мастроянни, Пикколи и Тоньяцци. Каждый из них не только не перетягивает одеяло на себя, но столь гармонично вписывается в квартет, что до какого-то момента (по крайне мере до того, пока все еще живы) начинаешь подозревать «худшее»: уж не играют ли они самих себя? Тем более что Феррери хитроумно присваивает каждому из героев настоящие имена их исполнителей…
Итальянский режиссёр никогда не шёл на поводу у публики или фестивальной моды, всегда снимая остросоциальные ленты, которые, в то же время, можно назвать и чёрными комедиями, и притчами. La Grande bouffe начинается как хулиганская провокация, превращающаяся затем в фантасмагорию. Но свойственный режиссеру анархизм выгодно принижает критический пафос антибуржуазного бунта.
Фильм отражает не столько главные пороки века потребления, сколько печальный итог «цивилизованного» развития. Жратва, по сути своей, мистерия (во французском звучании буквальная), но в финале ее иносказательный подтекст звучит уже трагическими нотами, и их значение становится с годами все более актуальным. Особенно для России начала ХХI века, население которой с какой-то оголтелой радостью превращается в образцовых потребителей.
Главный редактор одного провинциального кулинарного журнала посвятил свою колонку разбору этого фильма. С одной стороны, как человек с высшим гуманитарным образованием, автор упомянул и про остросоциальный контекст, и про значение этого произведения для мировой культуры в целом и для него, автора, в частности.
С другой стороны высказал искреннее сожаление тем фактом, что постановщик фильма выбрал объектом насмешек старую как мир культурную традицию – хорошо и вкусно поесть. То есть специалист безошибочно определил авторский объект насмешки. Шедеврам современности про общество потребления несть числа, это вполне сформировавшийся отработанный штамп в искусстве нашего времени. Если эту тему с успехом берёт на вооружение рекламный бизнес, то о чём ещё здесь можно разговаривать?
Между тем, это старое кино остаётся вневременной классикой. Ведь здесь Феррери, действительно, (как верно определил специалист) издевается над потребностью культурного человека культурно покушать. Стремлением, возведённым в абсолют. Определяя умение насладиться изысканной трапезой как одну из основополагающих либеральных ценностей, он доводит этот атрибут культурного человека до абсурдной изнанки. Гурманистический ритуал превращённый в ритуальный суицид. И это, по-моему, очень важный раздражающий фактор этого фильма. Феррери, изучавший в юности животных, не уподобляет им своих героев, а, скорее, противопоставляет. Для зверя еда – возможность поддержания жизненных сил, а не способ самоидентификации или познания мира. Современный homo sapiens отвратителен не в силу животности своих инстинктов, но в силу их отсутствия. Следовательно – нежизнеспособности.
Герои Феррери не способны даже к размножению не по вине природы, им просто это лень. Они – культурные люди, ни в чём и ни в ком не нуждающиеся, не имеют ни одной мало-мальски значимой зацепки за жизнь. Человек разумный превращается в человека заброшенного.
Жизнь, развивающаяся по законам сложения, современного культурного человека из себя вычитает.
«Большая жратва» режиссёра Марко Феррери - пожалуй, один из самых скандальных и эпатажных фильмов мирового кино второй половины ХХ века. Именно, этот фильм спровоцировал грандиозный скандал на Каннском кинофестивале, где, кстати, несмотря ни на что, получил премию Фипресси. Зрители и кинокритики были шокированы и возмущены безудержной жратвой четырёх приятелей среднего возраста, которые, решив покончить жизнь оригинальным способом (обжорством), закрываются в загородном доме одного из них и жрут, жрут, жрут… Правда, делают небольшие перерывы на сон, справление естественных надобностей, а также безудержный секс с проститутками и умопомрачительную оргию с внешне добропорядочной учительницей начальных классов, которая добровольно и с удовольствием во всё это втягивается.
Марко Феррери - большой «кинопроказник» и ниспровергатель (наравне с Пьером Паоло Пазолини) всех общечеловеческих норм и морали, в своём фильме очень ярко показал, что грань между человеком и животным чисто условная. Уместно заметить, что Марко Феррери в своё время закончил курсы ветеринаров, и поэтому весь свой интерес к инстинктам, болезням и поведению «братьев наших меньших» он перенёс, как бы, на изучение человеческого рода в кино.
В фильме много условностей и аллегорий. Массовый зритель воспринимал фильм буквально, и поэтому показанное на экране приводило многих в шок… А между тем, фильм вошёл в «Золотой фонд мирового кино».
Говоря о фильме «Большая жратва», нельзя не отметить блистательные актёрские работы «настоящих мастодонтов европейского (и даже мирового) актёрского цеха»: Марчелло Мастрояни, Мишеля Пикколли, Уго Тоньяцци и Филиппа Нуаре. Каждый из них создал образ, внешне зажиточный и счастливый, а внутренне трагический. Каждый из них придал своему экранному герою свои индивидуальные черты характера, но в общей безумной затеи эти характеры сливаются в единый, создавая образ шизофренического среднего буржуа.
Отличный, несколько противоречивый образ создала Андреа Ферреоль, сыграв учительницу начальных классов. Днём она вместе с маленькими школьниками появляется в саду виллы, где уединились оригинальные самоубийцы. Она рассказывает детям о великом французском поэте Буало, а потом, вечером, принимает самое активное участие в оргии. Актриса создала образ воспитательницы, хозяйки дома и проститутки в одном лице.
Одним из авторов сценария выступил Рафаэль Азкона, испанский драматург и большой друг режиссёра, создавший вместе с Феррери не один фильм («Пчелиная матка», «Прощай, самец», «Последняя женщина», «Аудиенция», «Не тронь белую женщину»).
Конечно, нельзя обойти вниманием великолепную, своеобразную музыку прекрасного французского композитора Филиппа Сарда («Смерть негодяя», «Кто есть кто», «Никаких проблем», «Последняя женщина», «Следователь Файяр по прозвищу «Шериф»). Его несколько тоскливая мелодия дополняет ту атмосферу безысходности и самоуспокоения, которая создаётся вокруг этой безумной большой жратвы. Композитор, как всегда, очень точно «схватил» основную тему фильма и через свои мелодии донёс до нас, зрителей.
В конце хочется добавить, говоря словами самого режиссёра, он «не пытался разоблачать общество потребления, потому что герои только едят, едят и едят. Мой фильм выражает крайнее отчаяние… Мысль - суета сует, - вдохновившая меня, переведена здесь в желание жрать, жрать и жрать до конца, пока не лопнешь».
Я люблю Феррери! Я люблю его «Большую жратву»! Весь его сарказм и «чёрный животный юмор» в фильме приобретают гиперболические черты и относятся не только к «западному обществу» (как это считалось во времена Советского Союза), а также (уже теперь) и к нам, россиянам. Значит, фильм, несмотря на «свои 35 от роду», не потерял смысл и актуальность в наше сумбурное время… А всё-таки прозорлив был великий кинопроказник Марко Феррери!.. О, Боже, да упокой его грешную душу!
Приключения итальянцев во Франции, или О чём умирают мужчины
Замученный Уго выходит из лавки LE BISCUIT A SOUPE, забирает свои кровные ножи, и готовится к встрече со своими друзьями. Сам Уго — любитель высокой кухни, повар со стажем и мягкотелый подкаблучник: похоже, что тирания его жены Мадлен никогда не закончится. А вот и Мишель — разведённый отец-неудачник, который ведёт идиотские телешоу для домохозяек, развлекаясь натягиванием резиновых перчаток на руки. А это — холёный Марчелло, видавший в этой жизни всё, что только можно, с высоты птичьего полёта и уставший от суеты мирской — капитан самолёта. Филипп же, нянеНькин сынок, который в свои 43 так и не перестал придумывать себе оправдания, как пятилетний мальчик. С одной стороны, все они — показательные воплощения порочности. С другой же, все четверо находятся на финишной своего противостояния с мирскими бренностями: жизнь им наскучила уже окончательно. Режиссёр и сценарист фильма, Марко Ферерри, привык вкладывать в фильмы частичку своего бытия. Сарказм и высмеивание постиндустриального общества сделали из Ферерри специалиста по чёрным комедиям. Хоть Ферерровская «Жратва» может показаться дерзкой, но всё же она остаётся по-детски доброй зарисовкой, в сравнении с жестокой суровостью Пазолининской «республики Сало». Второплановым шёпотом доносятся и отголоски ветеринарного прошлого режиссёра: обилие животных — от бегающих по двору и лающих до свежезамороженных и хорошенько прожаренных. Животные… Как близки они человеку… И как далеки они от людей… Животные…
Им скучно. За свою жизнь они успели разочароваться во всём. Желая покончить со своей бессмысленной жизнью, герои решают умереть от переедания, собираются в старом особняке Филипа и устраивают последнюю большую жратву. На самом деле, название фильма переведено на русский язык не достаточно сочно: ведь «La grande bouffe» — по смыслу ближе к «величественной, грандиозной жратве», что подчёркивает вовсе не количество блюд и размах мероприятия, а эпичность и значимость повода, ради которого всё это затеяно. Первый «завтрак» проходит под слайдшоу обнажённых женщин различной свежести. «Ну, хоть кто-нибудь хочет мою колбаску?», «Попробуй немного моих почек!», — наперебой галдят мужчины, затыкая друг другу рот едой. Им всё ещё скучно. И дабы скрасить предсмертное пиршество, герои зовут трёх дам почасово-оплачиваемого поведения. Но жемчужиной вечера станет учительница младших классов, Андреа. Но всё ещё скучно. Даже секс на раритетном Бугатти 1926-го года выпуска не приносит желаемой феерии. А достичь веселья оказалось просто, ведь что может быть приятнее и радостнее, чем забрасывание нагого женского тела тортом и кремом? «Кроме жратвы — всё суета. Ешь», — говорит Мишель, засовывая индюшиную ножку в рот своей одноразовой подруге.
И всё же, Андреа. Путаны не выдерживают такого количества калорий, им хочется диету, платье и ничего не решать. Они уходят. Андреа более стойкая и надёжная женщина: оставшись с суицидальными гурманами — учительница смогла и покинувших дам заменить для всех четверых, и ела как десять голодных свиней. А тем временем, одна и та же мелодия Филиппа Сарда всё звучит и звучит через каждые десять минут, словно несвоевременный похоронный марш. Каждый раз напоминая зрителю, что вот-вот, скоро уже всё кончится… Скоро… И страх овладевает зрителем всё сильнее и сильнее, с каждой клавишей пианино, с каждым поступком героев, как рыболовный крючок, достаёт из нашей памяти мысли, поступки, желания, которые, возможно, хоть и не воплощались в жизнь, но всё же мелькали в наших беспечных головах… Да и по сути — что мы ещё делаем, помимо того, что едим, занимаемся сексом и спим? Да… делаем ещё кое-что. Но и это мимоходом упоминается в фильме, когда Марчелло стал жертвой взорвавшегося унитаза, оставив шлейф запаха и привкуса, вплоть до последнего кадра…
Любовь. Высшее из чувств рождается в этом последнем пристанище просаленного разврата и греховного торжества. Любовь светлая и несвоевременная, как след сливочного крема на монашеских губах во время строгого поста… Да, Филипп и Андреа испытывают нечто большее, нежели инстинкты размножения. И он решается на самую последнюю ложь в своей жизни: обещает жениться на ней, понимая, что это уже никогда не произойдет. Но и Андреа осознаёт, что это ложь: на её глазах умирает Марчелло, а потом и Мишель доходит до ургентного состояния. Кажется, женщина уже понимает, что тут происходит, но это её не смущает. Она достойно воспринимает действительность и остаётся до конца с человеком, которого полюбила, чтобы даже после его смерти было кому открыть врата для нового фургона с очередной порцией жратвы. Положительный ли фильм? Вполне: после его просмотра ещё несколько дней вам не захочется есть, так что пару килограмм можно будет сбросить и без всяческих глупых диет.
Перекликаясь с фильмами Бунюэля, «Большая жратва» обличает общество безудержного потребления, в какое, по сути, превратилась европейская культура в 60- начале 70-х гг. XX века. Поэтому тема еды, еще со времен средневековья являющаяся священной для европейской, прежде всего, католической цивилизации, здесь гиперболизирована до безобразия.
Сюжет картины очень прост: четверо успешных буржуа, устав от бессмысленного существования, решают покончить с собой. Но как! Объевшись роскошными, изысканными яствами, которые будут запиваться лучшими французскими винами, в роскошной обстановке старинного особняка.
Друзьям мало пира, нужны зрители – и вот они появляются: пышка-учительница начальных классов и три проститутки. Но лишь первая проникается сочувствием к нашим героям, и остается утешать их в последнем гастрономическом марафоне.
Однако, изящно начавшееся пиршество превращается в агонию, отвратительный фарс – друзьям не удастся даже толком заняться чем-либо, кроме жратвы: помузицировать или прокатиться на спортивной машине.
Злая сатира Феррери направлена на типичных представителей общества потребления, которыми движут уже даже не инстинкты – самосохранение у них уже атрофировано; бессмысленное обжорство направлено вовсе не на поддержание жизни, напротив – основополагающий физиологический процесс в этом фильме направлен на самоуничтожение.
Так разрушает себя зрелая культура, прошедшая в своем развитии пик, так поедает себя общество, которое забыло о своих здоровых природных корнях. И вот уже мясные туши, развешанные на деревьях, как всадники Апокалипсиса, предвещают гибель цивилизации.
В фильме задействованы четыре знаменитых актера, которые для усиления эффекта грустной иронии и самообличения выступают под своими именами – Марчелло, Миешель, Филипп и Уго, а также молодая Андреа Ферреоль.
Великолепное кино, которое оставляет правильное послевкусие только через несколько дней, когда слегка спадает ощущение невыразимого отвращения перед человеческими и общественными пороками.
Изобличая общество, необходимо сразу наметить желаемый результат. Потому что между «подтолкнуть в нужном направлении» и «посмеяться», разница такая же, как при прорвавшей канализации между «инструментом» для выражения мысли и «самоцелью» этого события.
«Большая жратва» – странный фильм, любящий крайности. Как и «Прощай, самец», известнейшая работа Марко Феррери примечательна наглядностью. Если внимательно следить за происходящим, никто не отправит на ощупь выискивать смыслы по очертаниям предметов. Но при этом многие аспекты остаются висеть в воздухе, свободные для вольной интерпретации. В подобном можно усмотреть гениальный ход, призванный открыть заплутавшему его мысли. Что правда, никто не отменял ни установку на поиск, ни хороший вкус.
Кинолента итальянского режиссёра вовсе не о превосходстве плоти над душой. Иначе, зачем было создавать столь интеллигентных персонажей? Дабы показать свойственные каждому пороки и слабости? О, тогда мы все обречены. Причём немного ранее, чем ожидали. Мне, например, видится ода мужским страстям. Женщины, еда, машины – не ограничивают круг интересов собравшейся четвёрки. Поэзия, живопись, музыка, да и искусство в целом – олицетворяют другую сторону медали. Посему «Большая жратва» о душе. Ну а если жажда плотских утех превалирует, то что ж, такая, стало быть, душа.
Будучи прекрасным в своей омерзительности, фильм не упускает возможности стать просто омерзительным в своей омерзительности. Искусство искусством, но отсутствие чувства меры превращает стройную девушку в анорексичку, а величественное строение – в катастрофу, рушащуюся под собственным весом. Вполне допускаю намеренность такого трюка, но ещё ни одно неконтролируемое падение, сколь бы восхитительным оно ни было, не заканчивалось мягким приземлением.
То, что некоторые снимают для себя – давно не секрет. Марко Феррери должен был понимать – большинство посмотрят единожды, если дотерпят, если не отпугнёт аннотация, и всё же с успехом махнул на аудиторию. Как итог: поаплодирует лишь тот, кто подозревал, остальные только скривятся. Тоже эмоция. Зачастую имеющая подоплёку: «Чтоб я, ещё хоть раз посмотрел европейское кино?!». Многим, поверьте, будет достаточно. До самой смерти. Которая наступит от пересыщения.
Признавая значимость «Большой жратвы», я не стану её пересматривать. Возможно, когда-то козырну перед неофитами настоящим хардкором от мира кинематографа, но не более. Ибо мне не понравилось. Оставляя всё на усмотрение зрителя, лишаешь его однозначного ответа. Подводишь к столу, на котором разложены инструменты, и пусть думает себе. Кто-то с упоением начнёт представлять способы их использования, а другому очевидно – здесь был ветеринар. И ни к чему лишние рассуждения. Например, можно выискивать в переменчивом поведении героев жестокую насмешку над быстротечностью настроений, царящих в обществе, а можно несколько дней ощущать гадливость от одного вида пищи. Постулат «общество – омерзительно» слишком очевиден и непригляден, чтобы за ним ещё и наблюдать.
Ежели обратиться к современникам и пригласить Даррена Аронофски, не трудно заметить, насколько мягче преподнесён взгляд под другим углом. Я про «Реквием по мечте». Потому что если снимаешь не семейную кинохронику – это, прежде всего, для зрителя. И то, многие не почувствовали после просмотра ничего помимо отвращения.
Укол засчитан. Болезненный. Не возникает сомнений: ранка тут же загноится. А вот урок… пираты бывают разные, как и повязки на глазу, но розгами непослушных учеников уже давно не воспитывают.
