Фильм, который начинался, как романтически-светлая история, а закончилась трагедией, не драмой даже. А вот драма чувствуется, собирается, как снежный ком, на протяжении всего фильма. Именно такой развязки, несмотря на то, что ещё в самом начале из-за одной фразы главной героини всё понятно, я не ожидала. Всегда верю в хороший финал…
Картина снята таким образом, что большую часть кадра зритель чувствует себя сторонним наблюдателем: общие планы, часть экрана закрывает дверной проём, к примеру… Ты словно подглядываешь за людьми, но не совсем исподтишка. Тебе интересно, что происходит в семье, и ты просто словно проходил мимо и заглянул в их дверь.
Крупные планы, всё же, есть. В основном это крупные планы главной героини, которые дают понять, что с ней творится что-то неладное и ни к чему хорошему это явно не приведёт. Вообще Декьен превосходно отыграла. Я её заметила ещё в картине «До свидания там, наверху», где она, к слову, тоже играла с Ареструпом. Но она там ну совершенно другой человек. Здесь же ей удалось предать трансформацию эмоций человека от любви и радости до усталости, отупения и жутчайшей депрессии.
В картине поднимается несколько тем, одна из которых – эмиграция марокканцев, когда они для получения документов используют такой нехитрый и давно известный миру способ, как фиктивный брак. Особой разности культур я здесь не увидела, кстати. Что не удивительно, поскольку Мунир был воспитан, по сути, Андре и впитал в себя европейские взгляды.
Что касается семьи Мунира и Мюриэль… Во-первых, у меня возникал вопрос: если вам так тяжело, на фига вы не используете контрацепцию? Во-вторых, я не заметила /как заявлено в аннотации, которую прочла позже/ что Андре так уж сильно вмешивался в жизнь молодых людей и диктовал им свои условия. Да, они жили под одной крышей – и это ошибка. Каждая семья должна по возможности жить отдельно. Однако Андре, как мне показалось, ни в чём их не ущемлял. Отчего тогда у Мюриэль возникли такие серьёзные психологические проблемы?
Конечно, всё навалилось в совокупности. Усталость физическая, усталость психологическая /всё-таки, живя со свёкром, себя постоянно нужно контролировать и ощущения свободы нет/, проблемы в отношениях с мужем – неминуемые, поскольку влюблённость, как правило, проходит. И после этого остаётся либо уважение и крепкая, но тихая любовь, либо что-то другое – вариантов много. Авторы фильма предлагают нам этот – самый ужасный, какой только мог быть, на мой взгляд.
Самое печальное, что история основана на реальном случае, произошедшем в Бельгии. Более того, такие случаи не редки во всём мире… Часто мужья и родные говорят женщине, не замечая, что у неё реальные проблемы и настоящая депрессия, типа: тебе надо отдохнуть, развейся, да не парься, радуйся жизни… А депрессия, вообще-то, болезнь. А психически нездоровый человек представляет опасность и для себя, и для окружающих…
Картина имеет три номинации: на премию Сезар в категории Лучший фильм на иностранном языке, на премию Европейской киноакадемии за Лучшую женскую роль и на приз Каннского кинофестиваля в категории Особый взгляд. Фильм тяжёлый, хотя большую часть он таковым не кажется… Но мне понравился, я люблю такие истории и такую подачу.
Дело Женевьевы Льермитт, всколыхнувшее Нижнюю Валлонию зимой 2007 года, разумеется, не было единичным случаем европейского детоубийства в выше-среднего благополучном семействе. По самым скромным статистическим оценкам, ежегодно только во франкоговорящей Европе от родительской руки гибнет до двух десятков детей, никак не охваченных вниманием соцслужб, то есть не бомжей, не маргиналов, не отпрысков проституток-алкоголиков-наркоманов, а вполне чистеньких, трогательных буржуазных ангелочков. Обывательское недоумение, вызываемое этой статистикой, усугубляется ещё и тем, что преступные семьи, как правило, не демонстрируют и более стандартных факторов риска: соседями они практически неизменно характеризуются как супружески верные, достаточные и чадолюбивые. Инфантицид, рожденный социальным беспросветом, 'когда ты загнан и забит болезнью, голодом, нуждою' - безусловно, потрясает. Но он хоть как-то, хоть в стиле адвоката Плевако, рационализируется ('голодная батрачка-мать бросила новорожденного в нужник, каждый на её месте поступил бы так же'). Инфантицид же от сытости и довольства - убийственно иррационален, в нем угадываются такие моральные тьмы и бездны, шрек и ангст, фобос и деймос, что пройти мимо него стороной, не подхватив снедающей тревоги в душу - практически невозможно и в наши толстокожие времена.
Жоакин Лафосс, первым серьёзно взявшийся за художественное осмысление феномена, изначально поставил себе целью сделать кино не спекулятивное, но терапевтическое - то есть по возможности объективно и убедительно отвечающее на главные почему. Выбрав брабантскую историю, он очень сильно подставлялся: все основные её участники были на тот момент живы и все трое яростно выступили против экранизации случившегося. Уже после выхода фильма к Лафоссу предъявили порядка десяти исков - за клевету, за спекуляцию на трагедии, за нарушение прав несовершеннолетних. Однако аргументы, педалируемые 'пострадавшими' ('мы имеем право на забвение', 'мы вправе настаивать на том, что эта трагедия абсолютно необъяснима', 'почему никто не думает о нашей репутации'), а также то, как сложилась жизнь каждого из них впоследствии (повторная женитьба безутешного отца на правозащитнице едва ли через год после смерти детей, talk-show карьера доктора Шаара - злого гения семьи) сомнений не оставляют: до эмоциональной правды Лафосс таки докопался и виновных назначил верно. Верно выбрал он и манеру изложения: псевдо-документальную, бесстрастную и беспристрастную почти на уровне братьев Дарденн, но заменяющую дарденновскую предельную отстраненность - предельной включенностью и вовлеченностью. В определенном смысле Лафосс 'понятным сердцу языком твердит о непонятной муке', принуждая зрителя выбрать, принять решение, рассудить и осудить - сделать то есть хоть что-нибудь из того, на что так и не сподобились его персонажи.
Поскольку нет ничего глупее, как сравнивать Женевьеву Льермитт с Медеей. Античная трагедия была трагедией активного самосознания, действий, реакций, непропорциональных ответов на предельно конкретные вызовы и удары судьбы и людей, тогда как современный трагический герой - соплежуй, попустительствующий, запускающий ситуацию до невозможности, растрачивающий силы не на противостояние невыносимому, а на адаптацию к нему. Он убивает не из ревности и мести, а от усталости и истощения. Да и сама невыносимость стала куда менее определенной и определимой, оставшись при этом антично разрушительной. Как вовремя распознать насилие, умело прячущееся за спокойным тоном, вежливыми словами, кажущимися благородством и бескорыстием? Как убедительно облечь в слова невозможность жить под одной крышей с благодетелем, который формально - сама доброта? Как объяснить - себе в первую очередь - почему так мучительно постоянно, изо дня в день подчиняться навязанному тебе тону и чужим эмоциональным приоритетам, чувствовать на себе оценивающий или контролирующий взгляд, не иметь возможности спрятаться, расслабиться, отдохнуть? И как взбунтуешься, если социальная норма - это спокойствие и корректность, и в глазах людей автоматически неправ тот, кто первым повысил голос?
Лафосс открытым текстом заявляет: европейская нулевая терпимость к любым формам скандальности (то есть громкого и резкого протеста) клонирует невротиков и хуже того. Родная базарная баба с ее 'истошным самовзводом' - персонаж эстетически отталкивающий, но, как правило, вполне здоровый душевно. Берегитесь безответных, опасайтесь униженных, бегите от кротких - ибо слишком уповают на Царствие Небесное и почем зря оправляют туда невинных. Поскольку и пожалете потом не невинных, а их же, слезных, болезных, беззащитных, беспомощных.
Конечно, было бы в корне неверным воспринимать фильм бельгийского режиссера Жоакима Лафосса как «экранизацию» душераздирающей трагедии разыгравшейся в бельгийском городе Нивель в 2008 году. При просмотре становится очевидным, что реальная семейная драма, заставившая многих европейцев онеметь от ужаса, – настолько велик страх перед иррациональной, импульсивной, хаотичной стороной человека, – лишь повод для последующей рефлексии и анализа. В любой проблеме всегда есть две противоречащие стороны, две взаимоисключающие точки зрения. «A perdre la raison» – это фильм, в котором виноваты все и не виноват никто.
Нельзя не заметить, как изящно и продуманно выстроена картина, достойная сравнения с лучшими образцами античной трагедии. Пронзительный музыкальный мотив, время от времени сопровождающий действо, не дает зрителю забыть о том, что на экране – человеческие страсти, не уступающие по своему накалу страстям самих богов и героев. Кровавый финал неизбежен, но крови мы так и не увидим – как истинный наследник греческой драмы, Жоаким Лафосс избегает жестоких крайностей в духе римских драматургов. В финале – фасад дома и истеричный звонок Мюриель в полицию, все остальное – за кадром, за стенами дома, в узком семейном кругу, недоступном для глаз посторонних.
Отдельно хотелось бы отметить пронзительную игру Эмили Декьенн: продолжительная сцена, в которой Мюриель поет-плачет за рулем автомобиля – остается в памяти надолго. Жоаким Лафосс мастерски соединил максимальное приближение-сочувствие с максимальным отдалением-неприятием. Насколько близко мы к Мюриель и ее боли в сцене в автомобиле, настолько же далека она от нас в финальной сцене: заглянуть в ее душу, понять и почувствовать ее боль, повторно нам не дано.
Quelquefois
Si douces
Quand la vie me touche
Comme nous tous
Alors si douces...
Quelquefois
Si dures
Que chaque blessure
Longtemps me dure
Longtemps me dure...
Femmes... Je vous aime
Femmes... Je vous aime
Je n'en connais pas de faciles
Je n'en connais que de fragiles
Et difficiles
Oui... difficiles
Quelquefois
Si drles
Sur un coin d'paule
Oh oui... Si drles
Regard qui frle...
Quelquefois
Si seules
Parfois ell's le veulent
Oui mais... Si seules
Oui mais si seules...
Название фильма, уже даёт задуматься над вопросом и самым сильным чувством, что же нам «светит» после того наслаждения счастьем, которое, увы бывает так быстротечно.
И как всегда, начало радужно и красиво. Главные герои, он и она, влюблены, счастливы и женятся. Не становится помехой и разные страны. Так как Мюриэль – бельгийка, а Мунир, (так звали возлюбленного), марокканец. Из семьи эмигрантов, чью родня осталась в Марокко, в большой надежде на него. И поначалу, у них всё радужно и хорошо. Но потом, рождаются дети, начинается совсем другая семейная жизнь, со всеми «прелестями» и подводными камнями. И чтобы ты потом не делал, апатия, депрессия, становится твоей второй тенью.
Затронута тема непонимания, человека человеком. Так же, как и человеческой глухоте, сторонности и отчуждения, безучастия и опускания рук. Где помощь, как медвежья услуга, а благие намерения, действуют и идут в другую сторону.
Фильм оставляет тяжёлое, двоякое мнение.
С одной стороны очевиден социальный контекст, по срезу современной жизни, семейного уклада и всё продолжающимся беженством и населением людей в Европу, странами третьего мира. Где ещё и ещё показана вся ситуация и объективность в современном мире.
С другой стороны социально-психологическая драма, переходящая в истинную трагедию человеческого понимания. Концовка фильма – шокирует! Давая многое понять, от чего на душе и сердце становится очень неуёмно, от осмысления произошедшего, как впрочем, от всей просмотренной картины. С чем-то не соглашаешься внутренне, с чем-то наоборот.
Реалии жизни, усталость и больше чем физическое – моральное истощение, даёт свои результаты и приносит различные плоды, в основном крайность. Сила и глубина отдельных сцен, как и суть фильма на высшем уровне.
Эмоциональное состояние, вплоть до потрясения, оставит у каждой женщины, этот фильм, тем более коснётся тех, кто с детьми, с традицией и семейными ценностями.
Фильм снят по основным реальным событиям, потрясшим всю Бельгию.
Для окрепшего и уважающего себя киномана – один раз просмотр обязателен. Хоть для многих местами покажется тягостная нудотина.
И, небольшой шлейф на данный фильм от кинофестивалей.
Сезар, 2013 год (Номинация) Лучший фильм на иностранном языке.
Каннский кинофестиваль, 2012 год (Номинация) Особый взгляд Каннского кинофестиваля.
Европейская киноакадемия, 2012 год (Номинация) Лучшая женская роль - Эмили Декьенн.
Приз Каннского кинофестиваля за лучшую женскую роль в программе «Особый взгляд» (Эмили Декьенн), 2012 год
После Каннского кинофестиваля, фильм с триумфом прошёл в Бельгии, Швейцарии, Франции, Люксембурге. (Эти же страны и продюсировали сей проект). Далее был отмечен в известных миру фестов.
США, Международный кинофестиваль в Нью-Йорке.
Германия, Кинофестиваль в Гамбурге.
Польша, Нидерланды, Швейцария, Кинофестиваль в Цюрихе.
Фильм рассказывает о реальной истории с плохим концом. Старый доктор, который вырастил себе послушного сына, чтобы избежать одиночества.
Инфантильный мужчина, за которого героиня выходит замуж по романтической любви не в состоянии принимать самостоятельных решений и брать ответственность даже за свою жизнь, а уж тем более за жизнь появляющихся детей. В самые тяжелые моменты предпочитает уехать, чтобы отдохнуть.
Наивная женщина, воспитанная в патриархальном обществе, рассчитывающая на мужчину и не сумевшая вовремя отстоять своих границ. Два эгоистичных мужика, своим равнодушием превратившие ее в неодушевленный предмет, главная задача которого рожать потомство и ухаживать за обитателями дома и искренне не понимающие, что еще может хотеть женщина кроме устроенного быта, кухни и детей.
Тотальное одиночество и самоустранение - как крайний выход из ситуации.
Каждый, кто знаком с моей мамой, скажет, что от нее исходит какое-то всеобъемлющее тепло: доброты, покоя, заботы, той природной защитной силы, к которой каждый из нас прибегает в трудные минуты, чтобы приласкала и сказала, что все будет хорошо. Но недавно я узнала, что в ее биографии были моменты, когда от нервного напряжения ее трясло так, что она закусывала полотенце, чтобы не лишиться зубов. И хотела выбить окна. А еще — убить человека, который был причиной такого ее состояния. Это был мой горячо любимый дед. Он называл маму, приехавшую из провинции, «гнилой интеллигенцией», когда она просила его, шоферюгу, вымыть руки от остатков мазута и бензина, прежде чем доставать внучку из кроватки. Он в любой момент мог появиться в малюсенькой комнатке, где жили мои родители, часто подшофе и начинал учить жизни. А мой отец, который тоже работал, содержал семью, был мужчиной, в конце концов, не мог защитить мою маму. Потому как дед был главный. Он был хозяин халупы на краю города, которая дала приют молодой семье, а значит — мог диктовать условия. К чему я выворачиваю на изнанку семейную историю? Да потому что она до того типична, что встречается сплошь и рядом в любой семье, в любом городе, в любой стране. Психологический прессинг не имеет географических границ. А последствия его многообразны. Счастье, что в мамином случае он не перерос в трагедию, как в той истории, что стала основой для фильма Хоакима Лафосса «После любви».
Женщина с красивым именем Женевьев Лермитт совершила страшное преступление, ужас которого человеческий ум не в силах постичь. По ее словам, на него ее толкнул развод с мужем, после которого она осталась одна с пятью детьми и чувствовала себя «отчаявшейся, словно попала в ловушку». Чудовище! Монстр! Нелюдь! Именно эти слова приходят на ум, когда сталкиваешься с подобным. Но режиссер Хоаким Лафосс решил разобраться с причинами, которые толкнули женщину на столь безумный поступок: «Чтобы постичь зло, надо исследовать благие намерения». Ведь обвинить, а потом линчевать — это то, в чем толпа всегда едина. А понять мотивы, чтобы, может быть, вовремя помочь и таким образом избежать повторения трагедии — для этого надо найти в себе силы отринуть образ «врага» и увидеть просто человека.
С исполнителями мужских ролей Нильсом Ареструпом и Тахаром Рахимом Лафосс определился сразу, как только увидел «Пророка» — поразило их гармоничное взаимодействие в кадре в образе палача и жертвы. А Эмили Деккьен он хотел снять еще будучи студентом, увидев ее в «Розетте» братьев Дарденнов. В результате получилось сильное и страшное кино. И дело не в саспенсе - финал известен уже с первых кадров. Весь ужас кроется в обыденности, какой-то бытовой знакомости ситуации. С одной стороны, зритель наблюдает за жизнью, которая случается у миллионов людей, и у него тоже. А с другой стороны, недоумевает - что же такое должно случиться в этой жизни, чтобы привести к подобной развязке? И Лафосс мастерски, кадр за кадром снимает красочные обертки с 'подарка', который он нам приготовил.
По сюжету фильма Мунир (Рахим) — приемный сын одинокого бельгийского доктора, которого тот еще ребенком вывез из Марокко. И хотя мальчик давно уже превратился во взрослого мужчину, он все еще чувствует какую-то неуверенность, как будто до сих пор не освободился от унизительного чувства второсортности эмигранта. Постоянный взгляд собаки, желающей угадать настроение хозяина, и немой вопрос: «А можно ли? А правильно ли я поступаю? А что на это скажет доктор Пинье?» Перед доктором Мунир испытывает неоплаченное чувство долга, будто обязан ему самим фактом своего существования. По настоянию приемного родителя он выбирает себе профессию, соглашается работать вместе с ним и жить под одной крышей. Хорошо еще, что с выбором спутницы жизни он определился самостоятельно. Но и тут доктор сперва вносит «ложку дегтя» — мол, разница культур, религий, а потом великодушно дает согласие на этот брак.
Избранница Мунира Мюриэль (Деккьен) — молода, красива, умна, работает учительницей. Такая может стать хорошей женой, матерью, хозяйкой. Вот только ее не спросили, а она и подумать не успела — чего же она сама хочет? Рождение детей (а они появляются с пугающей регулярностью) меняет жизнь Мюриэль. Ей приходится отказаться от любимой работы — но разве это жертва? Даже если и так, то ради самой благородной цели на свете — материнства. На разговоры, досуг или просто побыть вместе времени не хватает. Заняться любовью надо успеть пока доктор не вернулся или дети не проснулись. А их уже трое — прекрасные курчавые ангелочки. Тут бы родителям остановиться и немного отдышаться. Но вот досада — все девочки. Какой же ты мужчина, если не родил сына? И Мунир успешно доказывает свою 'мужественность' — в семье появляется долгожданный мальчик.
Казалось бы, счастливое семейство. В таких случаях говорят — им бы жить да радоваться. Но вот как тут радоваться, когда у тебя нет ничего личного, кроме разве что детей? Семья живет в доме доктора, который тот сам любезно предложил — мол, зачем ему одному так много места? Он же оплачивает все расходы — надо помочь молодым стать на ноги. Охотно занимается детьми — повезло, у них есть дедушка. Мунир все время проводит со своим благодетелем — и на работе и дома. Это они становятся настоящей парой, а Мюриэль остается довольствоваться участью роженицы, няньки и уборщицы. Она пытается поговорить с мужем, предлагает уехать к нему на родину — лишь бы освободиться от навязчивой «доброты» доктора Пинье. Но Мунир боится сделать собственный выбор, сказать «нет» покровительству и власти Андре. А тот как «серый кардинал» при слабом и безвольном монархе управляет государством под названием «семья». В исполнении Нильса Ареструпа, на счету которого немало ролей злодеев, доктор Пинье при всем своем внешнем спокойствии и благородстве выглядит весьма зловеще. Он закрыт, при этом очень раним. Не будучи способным выстраивать собственные отношения, он как бы покупает семью, оплачивает себе не одинокую старость. Благие намерения…
А что же Мюриэль? Она, как сомнамбула, движется по дому, машинально подбирая разбросанные вещи, игрушки, салфетки. Смертельно уставшая от жизни, замученная бытом и психологическим вакуумом. Протяни ей хоть кто-нибудь руку помощи, попытайся понять, поддержать, выслушать — трагедии можно было бы избежать. Но каждый следующий ребенок закабаляет ее, утверждая мужчин в своей власти над ней. И обезумевшая женщина мстит: она разрушает мир, в котором ей нет уже места. Она мстит, отбирая у мужчин самое дорогое.
Фильм рассказывает о преступлении, шокировавшем Бельгию в 2008-м.
Результат его, и собственно финал этой, премированной на каннском фестивале картины, автор выносит уже в самую первую сцену, сознательно нарушая линейное повествование, чтобы через пару минут, и без предупреждения, сделать резкий вираж и перенестись в прошлое, лет примерно на семь назад. Именно тогда берёт свое начало история отношений бельгийской учительницы Мюриэль и этнического марокканца Мунира, которого ещё в юном возрасте приютил и воспитывал Андре Пинже - пожилой доктор с мутным взглядом.
Молодые люди заключают брак и поселяются в доме своего покровителя, рожая каждые полтора года по ребёнку. Доктор категорически отказывается разделить их стремление жить отдельно и исполняет роль не только крёстного отца, но и влиятельного родственника с так и не проясненным статусом. Не имеющий собственной семьи, Пинже вроде бы ничего не требует взамен, кроме уважения, в тени которого скрывается желание распоряжаться судьбами своих подопечных, постепенно и окончательно утрачивающих право на собственное мнение. Невысокая вроде бы плата за предоставленные материальные услуги становится меж тем тяжким бременем для молодой семьи, добровольно заточившей себя в необычное рабство.
Бельгийский режиссер Йоахим Лафосс берется интерпретировать нетипичные отношения, первой и главной жертвой которых становится Мюриэль. Запертые чувства эмансипированной европейки, несколько лет подавлявшей в себе все личностные желания во благо сохранения семьи, существующей по какому-то непонятому ей закону, разразились в итоге жутким эксцессом, после которого реального прототипа героини нарекли в бельгийских СМИ не иначе как чудовищем. Лафосс постарался понять причины случившейся катастрофы и по возможности реабилитировать героиню.
Если взять за точку отсчёта толстовскую фразу: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастливая семья несчастна по-своему», то получается, что Лафосс обратил свой взор на крайнюю, из ряда вон выходящую форму семейного несчастья. Полагаю, что некоторые вообще не увидят тут предпосылок для стенаний, списав всё на психическое помешательство. Однако развязка, случившаяся в реальной жизни (в фильме её даже чуть-чуть смягчили), может «украсить» собой не столько сводку криминальных новостей, а скорее древнегреческую трагедию.
«После любви» предлагает взглянуть на довольно специфическую форму извращения, где опека доктором Пинже чужой семьи приобретает гипертрофированный характер. Помогая Мэриэль и Муниру, Пинже вроде бы не требует ничего взамен. Однако из стремления хоть как-то сохранять баланс отношений и платить за предоставленные блага, молодые люди начинают во всём следовать советам и распоряжениям своего опекуна. Поэтому отношения в сдвинутой системе координат, даже без очевидных психотических проявлений, однажды могут дать серьезный сбой. Так причинение добра и благие намерения незаметно, по кирпичику, мостят дорогу… наверно, и сами уже догадываетесь куда.
Судя по сдержанной рекламной поддержке и количеству зрителей, фильм изначально не претендовал на сколь-нибудь широкое внимание. Как и любой частный прецедент крайних форм душевных расстройств, этот, прежде всего, представляет собой материал для изучения психологами и психиатрами. Но даже самые маргинальные случаи не возникают на пустом месте. Лишение человека самостоятельности начинается с невинного присвоения его личности ещё в раннем детстве, когда мама вместо «он/она» говорит «мы», а анекдотические диалоги типа: «Сынок, иди домой!», «Что, я уже замёрз?», «Нет, ты уже хочешь кушать», - можно услышать в любом дворе.
Мы не всегда способны быть честными с собой и окружающим. Не всегда готовы рассказать о том, как что-то умирает внутри нас. Не всегда набираемся смелости попросить о помощи. Но даже когда в нас достаточно решимости, чтобы признаться в своих самых потаенных страхах, рядом не всегда оказывается тот, кто может верно оценить степень необходимости срочной помощи. Вообще какой-либо помощи …
Мюриэль и Мунир влюблены и счастливы. Они хотят быть вместе каждую минуту, хотят быть вместе всю жизнь. Она - бельгийская рыжеволосая девушка, работающая преподавателем, он - эмигрант из Марокко, попавший под покровительство доктора Андре Пинге. Пинге готов помочь возлюбленным. Лишенный собственный семьи, он создает ее искусственно: сначала только он, Мюриэль и Мунир, а позднее я еще четыре очаровательных малыша погодки.
Но любовь редко длится вечно. Со временем мы начинаем стареть, обрастать переживаниями, комплексами, проблемами. Бытовые подробности выступают на первый план. Дети становятся не 'цветами любви', а обузой. После любви наступает страх.
Фильм основан на реальной истории, которая произошла в 2007 году в Бельгии: 42-летняя Женевьева Лермитт убила пятерых своих маленьких детей. Жители страны уже успели отрефлексировать и пережить случившееся. Но массовый зритель в большинстве своем узнал о происшествии только читая аннотацию к фильму 'После любви'. Потому был очень впечатлен, шокирован.
Но неужели мы не помним про Магду Геббельс, которая отравил шестерых своих детей, а потом покончила с собой вместе с мужем. Она могла оправдать себя тем, что угроза ее детям грозила совершенно конкретная. Но едва ли это можно считать достойной причиной. Считает ли это кто-либо достойной причиной? На Магду Геббельс давило общественное мнение, газетная пропаганда, рассказы очевидцев.
Героиня же фильм Х. Лафосс просила о помощи, в которой отчаянно нуждалась. Но Мунир и доктор Пинге не смогли оценить степень серьезность проблем девушки. Она угасала, становилась постепенно другим человек: и внешне, и внутренни. Степень давления на нее доходила до критической точки. Но мы сами не знаем, сколько боли способны вынести. Странно требовать осознания этого от посторонних людей. Потому ни доктор Пинге, ни ее муж не смогли понять, что необходимо принять меры, необходимо вернут прежнуюю Мюриэль. И страхи завладели ею окончательно.
