Михаил Зощенко считается одним из самых известных и популярных сатириков времен Советского Союза. Зачастую его произведения носили аполитичный характер и по большей части высмеивали пороки обычных людей, ведь несмотря на то, кто находится при власти, именно простые обыватели зачастую сами отягощают свою жизнь и делают ошибки, которые потом приходится долго и тяжело исправлять. И вот в 1975 году на экраны вышла антология «Не может быть!», снятая как раз на основе произведений Михаила Зощенко.

Новелла первая. Преступление и наказание

Главным героем этой истории становится заведующий магазином Григорий Иванович Горбушкин, который нажил огромное состояние и богатство, а потому ему точно было, что терять во времена, когда власть в стране взяли Советы. И вот однажды Горбушкина приглашают прийти в соответствующие органы, на что он реагирует предельно болезненно. Горбушкин полагает, что его хотят арестовать, а нажитое имущество коллективизировать и он решает как можно быстрее все распродать и оставить своей супруге средства для дальнейшей жизни. Но не все так будет просто, как думал Горбушкин…

Новелла вторая. Забавное приключение

В этой истории главным героем становится уже актёр Барыгин-Амурский, который живет в коммунальной квартире вместе с женой и тремя сыновьями. Герою уже давно надоели однообразные отношения, которые складываются у него с супругой, а потому он заводит тайную интрижку на стороне и как раз сегодня он вновь хочет встретиться со своей обожаемой Зиной. Однако Барыгин-Амурский не подозревал, что очень скоро его пути пересекутся также и с другими любителями сходить в браке на сторону и это будет очень неожиданная встреча.

Новелла третья. Свадебное происшествие

Обычный парень по имени Володя Завитушкин неожиданно для себя встретил красивую девушку и влюбился. Более того, он готов чуть ли не сразу на ней жениться и когда герой пришел в дом к невесте, то к своей беде не узнает суженую. Все-таки он видел ее зимой на улице и так просто без шубы ее не узнать. И это приводит к череде неожиданных ситуаций, которые внезапно раскрывают Володьке очень многое про его невесту и, возможно, будущею жену.

Как видите, в этих историях есть как небольшие политические намеки, так и семейные разбирательства. По сути, единственное, что связывает фильм и проблемы с законом, а также различные властные мотивы, так это первая новелла. Да и то в ней в первую очередь описывают злоключения откровенного воришки, который решил забрать то, что ему не принадлежит, тогда как рано или поздно отвечать за содеянное придется. И тут неважно, какая власть вокруг установилась, ведь при любой системе за преступлением просто обязано пойти наказание. Во всех же остальных новеллах акцент делается в первую очередь на то, что люди не могут понять, какое счастье у них находится в руках и они сами становятся причиной всех собственных невзгод, что было подано вовсе не драматично, а комедийно и иронично.

«Не может быть!» - это интересна, действительно смешная и поучительная комедия, которая рассуждает о серьезных вещах с улыбкой мягкого сарказма. По моему мнению, фильм даже сейчас продолжает быть очень даже актуальным.

10 из 10

Режиссер Леонид Гайдай, почти каждая комедийная картина которого стала зрительским фаворитом и хитом кинопроката (даже с поправкой на абсолютное отсутствие творческой конкуренции), испытал на себе традиционные в СССР для любого гуманиста (что фактически означает несогласие с режимом) гонения со стороны коллег и запрет на профессию (право заниматься которой постановщик вернул, поступившись честью и сняв пусть и художественно не бездарный, но пропагандистский фильм «Трижды воскресший»), из-за едкой сатирической картины «Жених с того света», высмеивающей монолитный бюрократизм всех уровней и обезличенность человека при советском строе. Картина «Не может быть!» поставлена Гайдаем по мотивам рассказов Михаила Зощенко, который также подвергся политически мотивированным нападкам, но имевшим для писателя куда более фатальные последствия.

В своих коротких, стилистически единообразных, мастерски выполненных зарисовках Зощенко преимущественно обращался к предприимчивому обывателю, иногда сочувствуя ему, иногда посмеиваясь над своим героем. Логика исторических событий подсказывает любому, даже самому недальновидному индивиду, что самостоятельный, мыслящий герой пусть и вроде бы легковесных сатирических рассказов не вписывается в идеологическую систему происходившего на территории бывшей Российской Империи после окончания Второй Мировой. «Специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить её сознание», - так говорили о Михаиле Зощенко официальные органы, не находя в его произведениях ни пафоса, ни напускного патриотизма.

Леонид Гайдай, обращавшийся до Зощенко к столь же «неблагонадежному» Михаилу, но по фамилии Булгаков, превратив его литературные изыскания в великолепную по форме и содержанию комедию «Иван Васильевич меняет профессию», культовый среди русскоязычной публики фильм, высмеяв при этом вроде бы походя, но очевидно целенаправленно, всю несостоятельность «высокой культуры быта», проводит аналогичные действия и по отношению к выбранным для адаптации рассказам Зощенко. Нельзя сказать, что в «Не может быть!» Гайдай реализует сатирическую составляющую в ее актуальности, так как репрессии к 1975-му году сменились цензурой и фактическая угроза попадания в застенки сменилась опасностью того, что снятый фильм может оказаться на полке в архиве.

Главы «Не может быть!» под названиями «Преступление и наказание», «Забавное приключение» и «Свадебное происшествие», действие коих происходит в 30-х годах 20-го века, объединены темой мещанской хитрости, знакомой любому по классическим произведениям Мольера, и представляют собой столь любимую французским автором комедию положений. Используя формулировку официальных лиц СССР, резюмировать «Не может быть!» можно следующим образом: «Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами».

Героев фильма легко представить в новеллах Ильи Ильфа и Евгения Петрова, они были бы выходцами из Вороньей слободки, с жителями которой у Великого Комбинатора возник конфликт. Иными словами, мелкие мошенники, недалекие обыватели и супруги, ищущие счастья в чужих постелях – галерея «Не может быть!» состоит из незабываемых для зрителя портретов. Этот альманах из трех киноновелл представляет собой декларацию достижения Гайдаем апофеоза профессиональных навыков, когда все награды взяты, суммы бокс-оффисов покорены и мотивацией становится чистое искусство, состоящее по Гайдаю в ярких персонажах и сценах, каждая из которых представляет собой законченный скэтч.

Анализировать «Не может быть!» в частности и фильмографию господина Гайдая в целом очень не просто. Так как, во-первых, режиссер является бесспорным мастером и одним из выдающихся деятелей кинематографии (пусть и не получившим должного признания из-за того, что русский язык не столь распространен как английский и французский). А, во-вторых, настоящую, виртуозную комедию, выстроенную филигранно и, соответственно, производящую на зрителя впечатление абсолютной импровизации, нужно смотреть, а говорить о ней столь же бессмысленно как о музыке.

Скорее в данном случае уместна культурологическая дискуссия о том, что современный российский кинематограф, имея таких корифеев различных жанров как Сергей Эйзенштейн, Эльдар Рязанов, Георгий Данелия, Леонид Быков, Марлен Хуциев и других, не менее значительных авторитетов в области искусства, потерпел поражение, разрушение и распад, по причине утраты той старой школы, чей остов состоял из гигантов вроде Всеволода Мейерхольда. И касается это не только режиссерского, но и актерского корпуса. Едва ли можно найти хотя бы одного современно российского актера обладающего малейшими отблесками таланта таких имен из каст-листа «Не может быть!» как Олег Даль, Михаил Пуговкин и Сергей Филиппов. Проще говоря – любая картина Гайдая, в том числе и «Не может быть!», была конкурентоспособна на международном рынке.

Если сравнивать творения Гайдая с современными образцами киноиндустрии, то «Не может быть!», «Иван Васильевич меняет профессию», «12 стульев» и другие его работы стилистически близки к произведениям Джадда Апатоу. Как и Апатоу, Гайдай чужд высокопарности и философствованиям, он находит поэзию в прозе обыденности и выражает ее не путем выспренних выражений и претензий на высокую эстетику и драму, а помещает смыслы в юмористический контекст, порой доходя до гротеска, но всегда ориентируясь на зрителя и стремится развеселить. Да и не может режиссер, чья фамилия латиницей пишется как «Gayday», не ставить свой целью одарить публику хорошим настроением («gay» - на староанглийском наречии, а не в модернизированном понимании).

«Не может быть!» это комедия, полная не только самостоятельных реприз, очаровательных героев, крылатых фраз и музыкальных номеров, но и настоящий монумент в честь автора литературного первоисточника. Леонид Гайдай и его стиль, остававшийся неизменным на протяжении всей карьеры, поразительным образом гармонирует с написанным Михаилом Зощенко. Как мемуары о Второй Мировой будто специально были изложены для того, чтобы их полвека спустя экранизировал Стивен Спилберг, так и господин Зощенко кажется сочинительствовал, зная о том, что, несмотря на все исторические перипетии, во второй половине 20-го века появится режиссер, что точно и без помарок переложит все идеи и комичные ситуации в формат 16:9.

При всем блеске и бурлеске «Не может быть!» не стоит забывать о далеко не мажорной атмосфере исторических реалий, окружавших писателя. Данный фильм не только повод для смеха над происходящим на экране, но и для рефлексии над определенной эпохой. Выпусник Кэмбриджа Том Роб Смит в своих литературных работах художественно суммировал губительность репрессивной государственно-политической системы не только для свободомыслия и творчества, как его закономерного проявления, но и для критического мышления в принципе. Существовать в предложенных обстоятельства можно исключительно вопреки. Михаил Зощенко жил вопреки, вопреки отвернувшимся коллегам и вчера еще дружелюбным обывателям. Иосиф Сталин издевательски вопрошал насчет Зощенко: «Разве этот дурак, балаганный рассказчик, писака Зощенко может воспитывать?». И с высоты исторической перспективы ответить «отцу народов» можно лишь одно: «Только он и может».

Ну, что тут можно сказать... Гайдая видно сразу. Один из самых знаковых постановщиков советской эпохи не изменяет своим принципам и стабильно продолжает (на момент 75-го) веселить соотечественников чисто советской, социалистической комедией. И под последним понимается то, что специфика юмора Леонида Иовича всегда была заключена в какие-то наивные рамки (это ни в коем случае не плохо). В конкретном случае, эта наивность подкрепляется «сухостью» всей постановки. Можно, конечно, ссылаться и на вышестоящие инстанции, которые диктовали и культурные аспекты жизни кинематографа того времени. Но вот в «Иване Васильевиче...» или, на пример, в «Бриллиантовой руке», попытки постановщика быть независимым и чуть более смелым чувствовались очень даже. Впоследствии и упомянутые картины стали культовыми вполне заслуженно.

С «Вы не поверите» же совсем иная история. Разбитый на три сатиристических новеллы фильм отсылает зрителя к «Приключениям Шурика», но оставляет в себе уловимый отпечаток той самой «сухости». И проблема тут не в том, что явный подражатель чаплиновской эпохи воспроизводит пантомимы с достаточно великолепными актёрами в других реалиях. Проблема в том, что вся эта сатира на пороки - достаточно поверхностная, в некоторой степени помпезная и безмерно не актуальна в том облике, в котором нам даёт её режиссёр.

Спасают ситуацию, разве что, такие люди как Михаил Пуговкин, Леонид Куравлёв, Георгий Вицин (в финальной новелле ну уж очень хорош) и другие, известные всем лица. Но построенный на одной лишь актёрской игре фильм, больше похож на театральное действие. Может у Зощенко и по-другому всё, но ведь в театр и так сходить можно.

6 из 10

Я - далеко не поклонник комедий, особенно в классическом понимании. Скорее уж тогда - ненавистник даже. Если понравилось нечто, где в жанре заявлено 'комедия' - всегда означает, что в ней непременно есть еще что-то помимо, собственно, комедии, и юмор приобретает несколько другой угол. Даже бы сказал, такие комедии - не совсем комедии, а порой, если хорошо покопаться - совсем не комедии.

К примеру, новелла 'Забавное приключение' в мини альманахе 'Не может быть'. Учитывая остальное портфолио Олега Даля, задумываешься, а так ли безобиден этот Рыбий Глаз на деле. К примеру, он сумел надраить рожу Клетчатому шкафу, сам при этом ни разу не получив, хотя до этого все время от него бегал. Тем более, Рыбий Глаз намекает на известного пиратского капитана Шарки за авторством Конана Дойля, хорошо известного в СССР, того самого, который однажды ради хохмы забил пленного капитана потопленного судна до смерти винными бутылками, причем это было одно из самых невинных развлечений из того цикла.

Однако, в мире того фильма больше делать нечего, поэтому человек, по сути способный с такой же легкостью убивать как в шутку сшибить в грязь, не нашел здесь лучших злодейств, как сделаться актером-комедиантом, заработать на отдельную квартиру, завести презентабельную жену, не завести детей, и порой развлекаться соблазнением чужих, просто от извращенной скуки. Это уже немного другой юмор, чем просто невольные свингеры.

Итак, в этой комедии Олег Даль в самом прямом смысле играет себя - театрального актера-комедианта, играющего злодеев, который не нашел лучшего злодейства, чем соблазнить чью-то жену, у которой пятеро детей. Причем, у него самого жена помоложе, незатасканная, и даже без детей...

Сюжет заключался в том, что четыре семейные пары махнулись друг с другом аки заправские свингеры, разумеется тайком друг от друга. Все остальные персонажи выбрали в каком-то смысле лучшие варианты, чем у них было (более мужественный / менее помятая / итд), и только персонаж Даля выбрал самую легкую добычу, уступавшую его собственной жене абсолютно по всем параметрам.

Из злодейств, присутствовало сталкивание рогоносца в лужу с трамвая (в то время он даже не знал кто это, просто сделал гадость с незнакомцем смеху ради), и в финале - набил ему же морду за шашни со своей женой, причем уступая по видимым физическим данным.

Тем более, удивлен, что удалось протащить такое в то время.

Фильм на экраны вышел в 1975-м, а в 1978-м Гайдай представил публике «Инкогнито из Петербурга». Провал был полный и роковой – больше ничего хорошего от режиссёра не поступило.

«Не может быть!» не имеет такой колоссальной славы, какая есть у «Бриллиантовой руки» и тем более, «Операции Ы». И всё-таки это последняя удачная работа Гайдая. Хотя как сказать. При ближайшем рассмотрении чувствуешь, что в фильме явно что-то не так. Из него как будто вынут мотор. Что-то мешает тебе с интересом смотреть.

И тут видишь, в чём дело – какие-то длинные паузы, актёры часто не говорят, а мычат, пыхтят, присвистывают.
Иными словами, идёт банальная натяжка времени. Фильм состоит из трёх новелл, серединная – рассказ, первая и последняя – растянутые до невозможности две пьесы Зощенко.

Что-то случилось и с трюками. Если раньше они били не в бровь, а в глаз (чего стоит неожиданный удар Горбункова о кран), то тут, во-первых, каждый раз готовится почва для трюка. Что-то происходит, происходит, а потом врубается музыка Зацепина, плёнка ускоряется, шоу начинается. Во-вторых, сами по себе они уже не столь смешны, порой скатываясь к самоповтору. Скажем, когда на свадьбе Крамаров никак не может выпить, потому что его стакан всё время хватает сосед, – это мы уже видели в «Операции Ы».

Иногда трюк просто недодуман. Скажем, выходит Пуговкин из прокуратуры. Вышел, грянула музыка, и он побежал. Просто побежал и бежит по одной улочке вплоть до конца эпизода. В лучшие времена он бы сто раз гробанулся бы, вступился бы куда-нибудь, натолкнулся на кого-то, на него бы что-то вылилось и т.д. А тут бежит себе и всё. Хотя в «Спортлото-82» все трюки такие.

Но, в конце концов, все эти небольшие минусы перекрываются жирными плюсами. Звучит прекрасно разыгранный текст Зощенко, оживает Карл Маркс на портрете, дурацкие герои совершают дурацкие поступки, всё это погружено в неповторимую атмосферу 1920-х годов.

И ты уже говоришь: «да», сжигаешь и бросаешь бамбуковые дубины критики.
А губит-то людей вода…