Никто не избавлен от нервных срывов, от внезапных перемен настроения. Любой добрейшей души человек в минуту может превратиться в лютого мизантропа. Близкие обижаются на него, уходят из дома, недоумевая и теряясь в поиске причин, превративших милого дедушку в злобного монстра. И лишь самые любящие и любимые знают, что в его глаз попал мельчайший осколок зеркала, которое разбили нерадивые ученики тролля. Каждый, кому попадал в глаз один из миллионов таких осколков, начинал видеть в окружающем только плохое.
Представьте размер катастрофы, если жертвой нечистой силы становится примерный семьянин и ответственный работник. Можно догадаться, каким был Павел Иванович Васин до, как он это называет, нервного стресса. Жена ласково зовет его «хомячком». Малолетняя внучка обращается к нему запросто – Паша и с удовольствием ездит с ним на рыбалку. Сослуживцам, и вышестоящим и подчиненным, нетрудно его не только уважать, но и любить. Посетители, не унижаясь, получают то, что просят. А Васин, ни много, ни мало, важный чиновник, ведающий квартирами и прочей недвижимостью.
Павел Иванович прекрасно знает человеческую природу. Его окружают обыкновенные люди, испорченные квартирным вопросом и привычкой сгибать спину перед начальством. Они готовы с оружием в руках защищать свой жалкий гараж. Удавиться в прямом смысле из-за неполученной квартиры. И вовсе их это не красит. Их желания не возносятся выше чужой жены или чужого рабочего места. А внутри черепа у них вместо мозга что-то вроде бампера от «Запорожца». Васин среди них как иезуит, яростный поборник веры. В наставлении грешников на путь истинный он, однако, забывает христианские заповеди. Ненавидит всей душой ближнего своего. Судит, не боясь оказаться судимым. Указывает на сучок в глазе другого, не замечая в своем – бревна.
Чтобы жить долго и счастливо, надо говорить людям то, что они хотят услышать. Поступать с ними так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой. Иначе своим змеиным языком в один день выроешь себе могилу, на которую будут плевать проходящие мимо. Всего сутки пребывает главный герой в грустной сказке. За столь короткий срок он успевает разругаться со всем миром и подойти к самому краю гробовой доски. Его не в силах спасти ни здравый смысл, ни забота близких, ни знаменитый психиатр. Даже если герою удалось бы переделать людей в законопослушных, высоконравственных граждан, его болезнь не исчезнет. Только самый любимый человечек знает способ лечения. Знает, потому что верит, что мертвую царевну пробудит лишь поцелуй влюбленного королевича. А стать прежним Паше и того проще.
Главный герой замахнулся на роль Чацкого наших дней. С той разницей, что он еще и наделен властью. Но горя от своего ума он тоже хлебнул немало. За тот отрезок жизни товарища Васина, что мы видим в фильме, настоящим он предстает только в конце, ненадолго. Мы не успеваем его полюбить таким – предельно вежливым, поющим дуэтом с внучкой, играющим Бетховена на фортепьяно. Павел Иванович с измененным сознанием, правдоруб и борец за справедливость, при всей своей несимпатичности, гораздо интереснее. Его доходящее до абсурдности поведение поучительно для любителей потиранить человечество, а также способно удовлетворить зрителя, желающего повеселиться. Даже в самой печальной своей ленте Данелия старается шутить, хотя юмор выходит мрачноватый.
«Слезы капали» - второй и последний фильм Данелии, где он своему любимому актеру и счастливому талисману, Евгению Леонову, доверил главную роль. Чаще Леонов, снимавшийся у Георгия Николаевича в каждом фильме с 1965 г. до смерти, играл эпизодических персонажей. Тандем режиссера, не способного поставить слабую картину, и актера, не умеющего халтурить на сцене и экране, не мог оказаться неудачным. Тем не менее, этот фильм, последовавший сразу за данелиевскими мега-шедеврами 70-х и предваривший сверхпопулярную «Кин-дза-дзу», странным образом оказался вне внимания широкого зрителя.
Этот фильм о том, что означает пробудиться из мира иллюзий в мир реальности, посмотреть на окружающую жизнь трезво. без лицемерия и лукавства.
Васин, после попадания осколка в глаз — начинает видеть все лицемерия окружающих его людей, их низменную сущность, фальшь, свинское состояние в котором живет общество, от чего и имеет такой уровень жизни. Прелюбодейку жену, эгоизм сына, алчность и сухую расчетливость невестки, тупую бездушность и отвращение к своей работе продавщицы в магазине, подлость и интриги своих сослуживцев ради карьеры и взяток, его бездуховность и моральное разложение, отчужденность людей друг от друга и их скотскую, рабскую пассивность перед властями.
Хотя, учитывая что фильм был снят в 1982 году, режиссер и представил сюжет как раз наоборот (как временное затмение, озлобленность человека, который своими слезами смывает зло в себе), но тем не менее ясно видно что это только для советской цензуры.
Всё - весь образный ряд, вся музыка, все актёры - всё моё, всё преисполнено тоской, покинутостью, одеревенением. Грусть и злость схватили человека за горло и ведут к гибели, в тупик, в тёмный лес, в вечность Кая-Каина.
Но оказалось - милые вы мои, дорогие, слава Богу - что надо только заплакать и запеть. И морок, маета, чудище лжи (виданное Данте в аду) пусть не исчезает совсем, но оказывается всё же призраком, пусть и загораживающим свет, но - право же, бессильным.
Такая нелепость, что вы его не смотрели, друзья, если не смотрели. И вы - такие друзья мои, если смотрели. Я люблю, понимаете, люблю. Не покидайте друг друга.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один... И разбитое зеркало...
Сергей Есенин
Картина «Слезы капали» в фильмографии живого классика отечественного кинематографа Георгия Данелии — далеко не самая известная, не разобранная на цитаты его работа, кинопритча о встрече с печалью, всенародная любовь к которой прошла стороной. Слишком пессимистической и мрачной она показалась партийному руководству советского кинопрома 1982 года, чтобы выпустить ее в широкий прокат на родине и экспортировать ее за рубеж. Да и действительно эта тревожная экзистенциальная драма, по стилистике близкая к артхаусу, балансирует на такой тонкой грани с трагедией, что вполне может ей стать в глазах зрителя-сотворца. «Настроение у меня тогда было такое» - пишет Данелия в своих воспоминаниях.
Невероятно грубо проецировать творческий замысел художника исключительно на исторический контекст, но все же ни один творец не живет вне своей эпохи и всегда говорит и о времени, и о себе. Новоявленные социальные реалии тех лет, отражаясь в картине Данелии, достаточно удачно консонируют со словами академика Сахарова «больное общество, в котором правят два принципа: «блат» (сленговое словечко, означающее «ты – мне, я – тебе») и житейская квазимудрость, выражающаяся словами – «стену лбом не прошибешь».
Прошедший земную жизнь далеко за половину чиновник строительного треста Павел Иванович Васин по воле сказочной случайности становится пожилым советским андерсоновским Каем с попавшим в глаз осколком волшебного зеркала, при взгляде через призму которого все хорошее и доброе исчезает, а все дурное видится в преувеличенном свете. Он внезапно начинает осознавать реальность под иным, непривычным углом: как все люди вокруг пытаются воспользоваться его возможностями в решении неизбывного квартирного вопроса — начиная от собственной невестки и заканчивая приятелем-однополчанином. Жена, сочиняющая стишок для провожаемого на пенсию старого начальника, подхалимствует новому шефу. Подруга семьи предлагает врача «по блату» в обмен на внеочередь в получении жилплощади. Из доброго семьянина, ласкового мужа, отца и дедушки, лояльного руководителя на службе и надежного друга Павел Иванович становится страдающей трагической фигурой, обвиняющей других в несовершенстве мира. Он разоблачает коварство и подлость ближних и дальних, теряя все и всех и, скитаясь по своеобразному городу Зеро, начинает судить и карать даже самых невинных и непричастных. Как жить в мире, где все окружающие — твои враги? Куда деться с этой душевной болью, несоизмеримой с осознанием порочности всего человечества? В омут, в петлю - куда же еще. Но омуты в фильме Данелии высыхают, а петли не выдерживают из-за ошибок в расчете подвесных нагрузок на потолок. Трагедия становится трагикомедией, безысходной, фарсовой, нелепой, и частью своей — театральной, с выходом и финальным поклоном. Если и выходить из такого страшного завихрения — то неизменным успокаивающим всю боль страдающего героя и затмевающим реальность хэппиэндом может стать только любовь. Любовь — к детской искренности и чистоте маленькой внучки и любовь-принятие не однозначных как плюс и минус, а обычных людей, просто людей такими как они есть.
В 1981 году не верящей слезам Москве поверил оскаровский комитет, а капающие слезы Данелии не заметил в следующем году, кажется, никто кроме Феллини. Хотя своеобразное внутреннее диссидентство в чем-то и роднит меньшовского Гошу с данелиевским героем Леонова, сама дисгармоничность роли «на разрыв», противоречащая привычному восприятию психофизики Евгения Леонова как милого, душевного и родного «Винни-пуха»- делает его героя уникальным. Возможно правда об амбивалентности человеческой натуры обнажилась в этом волшебном стекле, а возможно — депрессия и душевная мука героя: в кроваво-красном бликующем свете эпизодов и в сценах, где не слышно ни шагов ни посторонних звуков — лишь полная его оглушенность, глухота, немота на фоне залихватской ресторанной музыки — по Достоевскому ножницами отрезавшего себя от всех.
Слова покончившего с собой Геннадия Шпаликова, спетые самим Данелией — о друзьях и об их потере. Можно понять и принять всех людей в их несовершенстве, христианскими слезами оплакав свои и их грехи — житейской алчности и стяжательства, в этом бытовом замкнутом круге не обратив внимания на своевременную фильму трагедию войны в Афганистане. И в потере себя в этой современной сартровской тошноте могли бы помочь слезы, если бы все происходящее сейчас было детским капризом — и если бы все действующие лица современной трагедии сыграли на пианино «Лунную сонату», а потом поклонились и ушли.
Наверное, это самый непопулярный фильм Георгия Данелия. Все знают и любят «Я шагаю по Москве», «Мимино», «Осенний марафон», «Кин-дза-дза», но многие ли видели «Слёзы капали» даже сейчас, когда всё что угодно есть в свободном доступе? А в советское время и подавно: ленту сначала «положили на полку», потом всё-таки выпустили в прокат, но «вторым экраном», т.е. только на периферии и только на утренних сеансах.
Фильм не понравился никому, ни начальству, ни критикам, ни зрителям. И этому есть довольно очевидные причины. Данелия всегда отличался острым, точным социологическим анализом, но смягчал его доброй иронией и некоторой долей симпатии к своим героям, чем облегчал зрителю восприятие в целом безрадостной картины. Но здесь этого нет. В начальных титрах стоит определение «грустная сказка», но это намеренное лукавство, издевательская обманка, поскольку грусть подразумевает этакую лирическую меланхолию, эмоцию сродни ностальгии, обладающую определенной степенью «приятности». А здесь никакой грусти нет, а есть только беспощадный и совсем неутешительный диагноз.
В прологе говорится, что гл. герою в глаз попал осколок разбитого зеркала, из-за чего он начал видеть окружающее в искажённом свете, замечать только всё плохое. Но, если смотреть правде в глаза, то зритель видит, что он прав, что всё так и есть, что так мы и живём, и осколок этот введён лишь для отвода глаз. А видеть своё отражение в «кривом зеркале» злой сатиры — зрелище крайне неприятное. Новый, незамутненный взгляд на социальную реальность, делает жизнь героя невыносимой, а тот в свою очередь портит жизнь всем своим близким, знакомым и малознакомым людям. Он совершает самый тяжкий «грех» — нарушает негласный общественный договор, определённые социальные табу на то, что нельзя говорить и как нельзя поступать, а такое не прощается никогда и нигде.
По первоначальной задумке, ближе к финалу герой уже впадает в форменную паранойю и кончает жизнь самоубийством. Но в таком виде фильм наверняка зарубили бы уже на стадии сценария, поэтому, в угоду цензуре, концовку слегка смягчили, постаравшись, однако, избежать [выглядевшего бы совсем уж диким в данном случае], хэппи-энда. Авторы картины уже тогда, в 82 г., видели, куда «наш паровоз вперёд летит», и не испытывали ни малейших иллюзий ни насчёт тех, кто был у руля, ни насчёт тех, кто ставил палки в колёса.
Теперь назначен к нам Тетерин
И каждый здесь, конечно, рад,
Давайте дружно мы теперя
Тетерю поцелуем в зад.
(импровизация Васина)
Самый депрессивный из фильмов Данелия, «Осенний марафон» и рядом не стоял. У Бузыкина хоть радость была от общения с любовницей, а у Васина – где «отдушина»? Он ведь даже солдатиков – стойких, оловянных – не коллекционирует.
В итоге почтенный шестидесятилетний глава семейства, муж, отец и дед, ответственный квартиросъемщик, средней руки коммунальный начальник в один прекрасный день, точнее – вечер, что называется «слетает с глузда». Ссорится со снохой, жену обзывает кикиморой, а придя следующим утром на работу, дает «принципиальную оценку» всем без исключения своим приятелям, коллегам, подчиненным и руководителям. Павел «Хомячок» Васин начинает, как нынче говорят, «жечь напалмом».
Трудно представить, кто бы мог сыграть эту роль лучше Евгения Леонова (разве что, в порядке бреда, Энтони Хопкинс?). Преимущество этого актера в том, что зрителя не нужно, лишний раз тратя дорогую пленку, убеждать: вообще-то Палываныч – добряк, мягкий и отзывчивый человек. Ласкового прозвища и магнитофонной записи грустной песенки вполне хватает. А так – да что мы, персонажей Леонова (завдетсадом Трошкин, медвежонок Пух) не знаем?! Просто сейчас с ним что-то случилось – полоса такая, с кем не бывает.
Лучше всех разгадывают его беду две девочки: дошкольница-внучка и не далеко ушедшая от детских лет героиня Ольги Машной. Надо, дедуля, поплакать.
Самый депрессивный из фильмов Данелия. Если всё у человека хорошо, «доброжелательные» друзья обычно предлагают ему съесть лимон. Либо пересмотреть «Слезы капали». Оба варианта одинаково полезны.
Существует легенда о волшебном зеркале, показывающем всё мерзкое и неприятное в человеке, которое тролли-продуманы таскали по миру, огорчая народ, пока не решили дойти с зеркалом до небес и не расхерачили его вдребезги. Осколки зеркала разлетелись по миру, и некоторым, бывает, попадают в глаз. Попал такой и доброму семьянину Павлу Ивановичу Васину, и начал Павел Иваныч видеть перед собой одно лишь дерьмо и козни. Нелегко живётся таким людям, но ещё хуже тем, кому приходится с ними контактировать.
Георгий Данелия редкий советский режиссёр, чья фильмография практически полностью является народной. Но «Слёзы капали» - редкий пример подзабытого зрителем фильма автора. И в принципе, неспроста. Ключевая особенность режиссёра Данелии - снимать комедии, где смех скорее просачивается сквозь слёзы, а в «Слёзах», как кажется, автор достигает дна меланхолии/горечи. Навеянный «Снежной королевой» недуг, поразивший героя, вроде бы приоткрывает ему глаза на действительность: повсеместное подхалимство, разгильдяйство, пьянство, выклянчивание, карьеризм и т.д., но вместе с тем заставляет творить страшные вещи, каждым своим словом подрывая здоровье окружающих. И ладно бы, если б Васин сплошь срывал покровы, говоря правду в лицо. Но лакмусовой бумажки, как и воина света из него не выходит. Словив осколок (впрочем это запросто мог быть и нервный срыв), Васин заставляет кривое богомерзкое зеркало отражаться вовнутрь, в недержании изрыгая на окружающих одни лишь помои, хамство и злословие. Зачастую, как кажется, совершенно неоправданное. Лишь бы больнее задеть. И нет, кажется, луча света в этом царстве безысходности. На экране фарсовая борьба неугомонного агрессора за снос гаражей, старое сгнившее барахло и куски мыла 40-летней давности. За кадром наигрывает то зловещее грузинское барокко, то пульсирующее даунтемпо, составившие бы прекрасный аккомпанемент фильму ужасов. Было бы жутко, если б не было слишком знакомо. Сценарий хоть и традиционно полон сатирического юмора, но и смех выходит как-то сквозь ахтунг. С одной стороны выписанный образ героя Леонова в «Слёзах» видится несколько преждевременным откликом Булычёва и Данелии на затянувшуюся эпоху застоя, но мысли от этого далеки и хочется сказать лишь одно. Действительно страшно становится тогда, когда подобные осколки не вымываются из людей никакими слезами.
-Ну вы то может быть с Венеры, но я не с Марса, чтобы давать Вам ручку, чтобы Вы ею написали, что я Вам ее не дала..
Изначально лента должна была быть совершенно другой. Должно было быть больше сказочной мистики. Каждый раз когда в действиях героев происходило нечто неприятное должны были показываться тролли. Я думаю, что именно у Данелии вполне могло бы получиться создать нечто на стыке драмы, сказки, иронии. Но вся эта линия была вырезана. Возможно недостаточный успех «Слезы капали» стал поводом для куда более смелого в творческих экспериментах кинофильма «Кин-дза-дза».
В конечной версии «Слезы капали» - грустная история о мужчине на грани нервного срыва. Он совершает шаг за шагом ряд необдуманных резких поступков. Скандалит, уходит из дома, ставит ультиматумы... Неспроста образ веревки с петлей будет его преследовать до тех пор, пока он не попробует уйти из этого мира. Просто так. От эмоциональной неустойчивости.
Лента в чем-то повторяет недавние успехи Данелии. Тут, как и в «Осенним марафоне» будет семейный конфликт, но герой не скатится до измен. Тут, как и в «Афоне» будет много инфантильного эгоизма, который и не за свои интересы, и против коллектива. Неспроста в финал ленты перекочует образ телеги, запряженной лошадью — одна из самых ярких метафор в «Афоне». Однако в этой сцене все пошло несколько дальше. На повозке не простой груз — одинокий рояль. А это уже парафраз к «Пяти легким пьесам» Боба Рэфелсона. Помните как вдохновенно Джек Николсон играл на рояле в грузовике? Позже с этим фильмом Данелия проведет пересечения и в ленте «Кин-дза-дза». Но об этом в соответствующей рецензии.
Но вернемся к «Слезы капали». Тут ровно такая же структура «дорожного трагикомического фильма» с множеством абсурдных ситуаций, как и в «Мимино», «Кин-дза-дза», «Паспорте». Тут Вам и одиноко стоящая в поле телефонная будка, и спор с продавщицей, которая отказалась продавать ручку, и разбитый лед на озере, и споры с руководителем... Тут многое решает визуал и филигранные цитаты, гениальная музыка Гии Канчели и фантастическая «Чикита-чикита-чикита-чикита-ча»...
Васину снятся странные человечки на фоне волшебного зеркала... Васин просыпается и смотрит на пустой стол с недоеденным батоном и флакон с таблетками. «Запорожец», берущий разгон и утопающий в луже... Все это идеальные по своей точности и проникновенности образы. В силу своей простоты и универсальности они доступны всем. А участие безусловного любимца публики Евгения Леонова в главной роли должно было сделать ленту очередным хитом Данелия. Но не сложилось.
Конечно лента получилась слишком мрачной, для баланса недоставало комических моментов. Впрочем, и этому есть объяснение. Данелия признавался, что фильм делали в непростой для него жизненный момент
Плакать иногда бывает полезно. Этот фильм об этом. А еще о грустном трамвае, в котором сидит грустный человек. То ли герой Евгения Леонова, то ли сам Евгений Леонов
Если бы 4 года назад мне показали 'Слёзы капали' Данелия (малоизвестный шедевр 82-го года), я бы стал добрее. А теперь: я только советую. Увидеть 'Слёзы капали', чтобы стать добрее. Или ещё добрее.
За друзей нужно держаться. И возвращать их, если они строят из себя взрослых и если они давно не плакали.
Сцена покупки шариковой ручки - это без комментариев. И так почти все сцены: дома, на работе. Ведь правда, очень напоминает нашу собственную жизнь. А ведь у нас в глазах вроде не осколки..
Редко снимаются фильмы о маленьком человеке. Еще реже зритель понимает, что маленький человек - это он сам, зритель
Бывает так, что видишь только плохое. То ли осколок заколдованного зеркала в глаз попал, то ли чаша терпения переполнилась. Внезапно ты не можешь больше молчать. Не можешь терпеть. И слова, как нож, вонзаются в самых близких – и затем в далёких. И оказываешься один-одинёшенек, светоч правды, среди обиженных тобой и оскорблённых. И хоть в петлю лезь – да не поможет.
Герою Евгения Леонова вот так же надуло в форточку болезнь души, и он – из доброго дедушки (читай «воспитателя детсада») – превращается в озлобленного на весь мир самодура («пасть порву, моргалы выколю»). Что примечательно, сам процесс кафкианского преображения обрисован не классическим контрастом «до» и «после», а пристальным молчаливым наблюдением за персонажем. Мы не видим, каким он был: «осколок зеркала» вонзается в него уже на первых минутах повествования. И здесь же мы вынуждены всматриваться в его кажущееся невозмутимым лицо, лишь немного подёрнутое недоумением, мы вынуждены следовать за его сгорбленной грузной фигурой, блуждающей по пустырям и спальным районам, мы вынуждены войти за ним в дом и с замиранием сердца ждать первого диалога. Гнетущая тишина, мерное цыканье женского голоса на заднем плане создают напряжение не хуже, чем в детективе, пока, наконец, на пол не падает первая вилка.
Всеми уважаемый и любимый Павел Иванович открывает рот и в мгновение ока становится заклятым врагом семейства. Слово за слово, от «Не называй меня папой!» до «Пошла вон!», разыгрывается трагичная комедия положений. Все второстепенные персонажи при этом – то самое зеркало, в котором отражается духовное преображение главного героя. Их поначалу удивлённые, затем искривлённые болью лица – лучшая визуализация внутреннего разлада «добряка Павла». Далее, из оков трёхкомнатной квартиры действие перемещается в рабочий кабинет, и сказка о «товарище Васине» начинает сказываться в гротескных тонах. Художественное преувеличение вписывается в каждый диалог по нарастающей, пока наконец не достигает своего апогея в фантасмагорическом финале с участием злосчастной верёвки и мыла. И когда уже начинает распирать изнутри – то ли смех, то ли слёзы – у героя появляется душа…
Устами младенца Данелия глаголет извечную истину: не правдой живы наши сердца, а добротой. Приспешники злого тролля не перестанут бросаться в нас осколками разбитого зеркала, однако, защитный ритуал достаточно прост. Лучшее средство от чёрствой души – простые человеческие слёзы.
