Этот фильм снимался практически одновременно с другим американским опусом Херцога - 'Плохим лейтенантом'. Оба фильма низкобюджетны, запечатлены на цифровую камеру и представляют для киноманов немалый интерес. Ведь великий немец давно не радовал своих поклонников. Да, его документалки выходят довольно регулярно. Однако, с художественными фильмами ситуация не так благополучна. И вдруг сразу две ленты - одна по чужому сценарию, представляющая собой глумливый ремейк-переосмысление культовой депрессухи Абеля Ферреры, а вторая - вроде как 'по реальным событиям'. Сам Херцог признавался в интервью что на 'реальную историю' ему плевать с высокой крыши, и сценарий он писал исключительно по вдохновению. Оно и к лучшему, пожалуй.
Ну как может не заинтересовать фильм с Уильямом Дефо в роли детектива полиции, Удо Киром в роли театрального гения с картавым акцентом, Хлоей Севиньи в роли подружки главгера, и Грэйс Забриски (как минимум - 'Внутренняя империя' Линча) в роли заботливой мамочки главгера. Однако, сам главгер, вернее, глав-актёр чуть в тени. Многие ждут, что Уильям Дефо будет 'править балом', но он в фильме - лишь 'один из'. А Майкл Шэннон в это время принимает эстафету у Николаса Кейдж, пополняя тем самым Херцоговский арсенал безумных героев, самым значимым из которых был и будет Клаус Кински (хотя в образе Аггире, хоть в Носферату). И надо отдать должное Шэннону - планку он держит с достоинством. Его герой - нечто среднее между умственно-отсталым Бруно С. и опасным психопатом Кински. То он ведёт себя как пассивный 'овощ', то раздирает тишину истошным криком 'Ну и что?!'.
Фильм полон безумств и абсурдов. На старости лет у Херцога появилось чувство юмора - правда, довольно извращенное и на редкость злое. Это не безумие одного индивидуума - это безумие вообще. Это абсурд всей нашей жизни. Это великая античная греческая трагедия, разыгранная в наши дни, потерявшая былое величие в хаосе безликой цивилизации и обратившаяся неуклюжим трагифарсом. И в заключении этого настолько безрадостного, что даже забавного, очерка о современниках наших, Херцог с усмешкой заставляет главгера передать символическую эстафету следующему бентарю-безумцу, чьи бравые потуги в будущем неизбежно окончатся крахом.
Это невозможно. Ты садишься посмотреть фильм, где обезумевший парень берет заложников, требуя пиццу и машину до Мексики. Ты ожидаешь драмы, триллера, чего угодно, только не Линча. Линч хватает Херцога, и они вместе начинают устраивать пляски в неподобающем месте, закружив в вихре Дефо и Шеннона, которые добровольно подписались на весь этот балаган. В итоге, тебе ничего не остается, как начать разбираться, что же эти ребята тут натворили.
Поначалу кажется, что фильм предельно прост. Вот Бред. Когда-то у него были друзья, которые любили сплавляться по реке, но их не стало, как только они возгордились и с желанием доказать всему миру, что we can, прокатились на лодочках по реке, которая и стала для них роковой женщиной, уводящей в царство мертвых. Бред вернулся живой и невредимый, но внутри него произошли перемены. Мать Бреда и его невеста решили, что парень в депрессии, оттого не стоит как-то на этом зацикливаться: забудется, пройдет.
На деле же травма была нанесена Бреду еще до этого момента. Парень рос без отца, а мать так опекала мальчика, что даже во взрослом возрасте ему не разрешалось подолгу гулять одному. Любые капризы мамочки, которая только и делала, что давила на жалость, исполнялись, и Бреду опять приходилось доедать вторую порцию обеда. Бедный Бред стал подумывать о боге. Бог внутри, бог снаружи - есть ли в этом разница?
На поверхности 'лежит' внутренний бог Бреда. Он является в виде голоса и приказывает, например, взять заложников, убить мать, уберечься от беды. Но по ходу фильма мы понимаем, что этот псевдобожок - не кто иной, как сам Бред, который запуган, который боится. Оттого он постоянно вопрошает: 'Почему весь мир смотрит на меня?' На первый взгляд милая и мягкая мать настолько затоптала собственного сына, настолько старалась быть матерью небесной, что не заметила, как превратилась в исчадие ада, которое может быть убито только клинком самого Бога.
Это Бред и сделал, прикрывшись именем греческого Ореста, который мать свою убил ради благих целей: чтобы прекратить кровопролитие. Если поначалу кажется, что герой запутался, он просто переиграл на сцене жизни, то по окончании фильма как на ладони виден весь Бред. Вот он - мусульманский бог Фарух. Вот он - американский бог с упаковки овсянки. Вот он - Христос, который отдал себя на заклание, добровольно распялся за все человечество.
Для всех вокруг Бред - сумасшедший. Никто не собирает по крупицам фраз образ сына, будущего мужа, соседа или просто незнакомца. Герой половинчатый: он похож на своих домашних фламинго, которые стоят на одной ноге; он много плачет, и слезы текут только из одного глаза; он растерзан, и недостающая часть его личности - в отце, которого он не знал. Поэтому, приехав в Мексику, он оголтело бросается в госпиталь, где умер отец, и желает навестить всех больных, купить им всем подушки, так сильна его любовь.
Эта потерянная часть - отец - и становится богом внешним, на алтарь которого положены и убийство матери, и собственная покалеченная душа. И после Галгофы (героя забирают в полицию, 'сняв с креста') Бред говорит детективу:
- Можете вписать в рапорт две вещи? Первая - никаких фламинго. Я вижу страусов. Они бегут. И второе - куда делся мой баскетбольный мяч?
Баскетбольный мяч (тот, что герой оставил на дереве, чтобы какой-нибудь мальчуган нашел его) - это частичка души Бреда, которая осталась жить на Земле, а не покинула этот мир, эдакое 'призвание праведного купца'. То светлое, то ищущее, то доброе, то, чего почти не показали в фильме, который наполнен информацией и знаками-образами на столько, что крышка не закрывается.
Зря пугали херцоговедов пенсионерской немощью кумира, игрой на чужом поле и тлетворным влияньем фанатов старика Махараджи. Пугаться надо было, когда непобедимый Мойша завоёвывал Третий Рейх и осоловевший Дитер закусывал тараканами. А после посрамлённого Феррары - опять воспрять исполинским духом.
Новый опус Херцога, бережно облюбованный и выпестованный Линчем (при просмотре не всегда бывает ясно, кого тут больше), немного back-to-the-roots, отходняк от ново-орлеанской белой катавасии. Без звёзд в голливудском супер тяжёлом, зато с лучшим ансамблем, о котором можно только мечтать - Шэннон, Забриски, Севинье, Кир, Дуриф, Дефо. С такими грех не сплясать кататонический рок-н-ролл, и затянуть душного Юга упаднический госпел. Фигура Шэннона вообще - это, конечно, всё тот же вечный кинскианский фантом, только лишённый позёрства и звона отпущенной тетивы. Херцог был бы не Херцог, если бы не позвал его ещё разок-другой и так до очередного шедевра мхк, чтобы в рамочку и музей - актёрской братии поученье, режиссёрам самоуничиженье.
А пока - тягучее, внебогоискательное, пропитанное бесконечными и бесконечно красивыми музыкальными канонадами повествование, в котором даже банальные флэшбеки вдруг срабатывают как взведённый курок. Интерлюдия, накал, чеховское ружьё, сатирический памфлет, экскурс в глубины inland empire, предвкушение катарсиса и, в конце концов, его полное растворение в необъятном космическом эфире. Не обманули и ярлычки в кинобазах - хоррора ждали, ужас и получили, исконный и уже по другим фильмам родной - перед хаосом, цивилизацией и коренным афроиндолатиноамериканцем с Лаки Страйк меж ступившихся клыков. История Фарука - неуловимая реминисценция биографий всех героев последних времён - от Химейера и Унабомбера до Трэдвелла и, что уж там, Мисимы. Сага о безымянном герое, увековеченном лишь в памяти психопатов и отбросов долгой-счастливой-ж, но бывшим под прицелом пристальных глаз всего мира. Притча о блудном сыне, милосердно под причитанья в заглавии возвращённого к очагу. Рассказанная так, что порой прихватывает сердце, а от всех этих экивоков для гиков (шутка про карлика, да и сам карлик присутствуют - кто бы только сомневался) становится тепло, и как сыну, как сыну.
Знаменитый немецкий режиссер Вернер Херцог во второй половине 2000-ых после весьма продолжительного перерыва вернулся в художественное кино. Одним из его новых фильмов стал как раз 'Мой сын, мой сын, что ты наделал'. Повествование строится вокруг актера, который перенес греческую трагедию в реальную жизнь, убив свою мать. Главную роль исполнил Майкл Шеннон, который явно напоминает знаменитого 'лучшего врага' Херцога - Клауса Кински, не раз исполнявшего роли подобного рода. Тот же безумный взгляд вкупе с потрясающей притягательностью образа. Шеннон явно долго изучал совместные работы Херцога и Кински.
В контексте своего творчества Вернер Херцог в данной картине не показал ничего нового. По сути, ленту 'Мой сын, мой сын, что ты наделал' можно обозначить как некий итог творчества немецкого мастера. В главном герое можно отыскать черты многих центральных фигур различных фильмов Херцога. Да и вся смысловая нагрузка ленты тоже сводится к повторению идей, не раз раскрытых в картинах немецкого режиссера. Искусство и природа по-прежнему прекрасны до такой степени, что рождают безумие в чисто херцоговских героях, бунтарях и отшельниках вне времени и культуры, которых остальной мир не в состоянии понять. И если на фоне девственной природы у них еще есть шанс на спасение, то в городах они обречены на заранее известный трагический финал.
Майкл Шеннон уже играл неуравновешенных людей ('Укрытие', 'Глюки') и вполне успешно, ведь он, как никто другой, смог показать это медленное падение в пучину безумия. Но в данной картине никакого процесса помешательства нет и в помине. Перед нами абсолютный псих, который, рано или поздно, сорвётся. Главный герой неадекватен, он даже не пытается притворятся, скрыть свою душевную ущербность, он уже настолько болен, что даже патетичен в своём психозе.
Ладно, интрига с болезнью исчерпала себя на первых кадрах, но большего режиссёр не предлагает, поэтому зрителя накрывает скука. Многие зрители восприняли это как отголосок арт-хауса, тягучая атмосфера и тому подобное, но на самом деле, это откровенное топтание на месте. Пока Брэд сидит дома, выкрикивая всякую чепуху, сюжет пытается рассказать историю при помощи флэшбеков. Ведь надо хоть что-то делать. Но все эти временные перемещения никакого принципиального смысла не несут - Брэд псих, а кружение по-тихому от него шарахается. Удивляют близкие люди, друзья, коллеги, которые проявили преступное попустительство, поощряя его выходки дебиловатой жалостью.
Насколько плох фильм наглядно демонстрирует актёрская подача. Если Шеннон старается, психует, то остальные просто отбывают свой номер. Ни Дефо, ни Кир, вообще не понимают что им играть, поэтому растерянность преобладает над талантом.
Фильм не буду рекомендовать к просмотру, это определённо скучное зрелище, которое убивает своей бессмысленностью. Конечно, найдутся эстеты и на эту картину, ведь здесь руку приложил сам маэстро Линч. Не тратьте своё время!!!
в современном арте художник вовлекается в произведение и, по сути, сам становится произведением как творческая репутация, маркетинговый товар, объект осмысления. Вернер Херцог всегда старался 'п(р)одавать себя' через актеров, помещенных в пространство лишь отчасти 'запрограммированное'. Для него важно было пользоваться ииновационным темпераментом Кински, загипнтотизированным актерами или шизоидальным движением Бруно С. для облегчения нагрузки режиссерского замысла на конкретный кадр. Важно было малопредсказуемое поведение индейцев при съемках 'Фицкарральдо' или негритянского короля и его свиты при съемках 'Кобра верде'.
И это было параллельно экспериментам Кэйджа и Штокгаузена с их пониманием музыки как тотальности звуков, за которую не может нести ответственность композитор.
В фильме 'Сын мой, сын мой' Херцог сделал 'работу над ошибками', подсказанную его околодокументалистским стилем. Студийные съемки растворены в городских и загородных видах, производящих произведение 'найденных', а не 'срежиссированных'. Актерам предоставлено самим выбирать свой модус-отношеньди к пространствам ультраурбанистическим или отчасти абсурдным, как страусовая ферма. В этом смысле противостоят друг другу классическая игра Удо Кира и импровизация или псевдо-импровизация Бреда Дурифа, во всяком случае - игра наподобие комедии дель арте, где общий характер персонажа прописывался через некоторые его действия в сценарии, а прочее отдавалось в распоряжение труппы панталоне и прочих масок.
Фильм производит то самое впечатление нарочитой непродуманности, случайной последовательности эпизодов, которые актеры выстраивают вокруг центрального события - совершенного главным героем убийства матери.
Хочу предупредить сразу, что фильм тяжелый и после него остается неприятное чувство похожее на уныние, но все же он не разочаровывает, как может показаться на первый взгляд.
'Мой сын, мой сын, что ты наделал' (My Son, My Son, What Have Ye Done, 2009) проект одного из самых безумных режиссеров современности, который одержим идеей новизны в кинематографе Вернера Херцога (Werner Herzog). В этот раз он представил нам историю, частично основанную на подлинной истории Марка Яворски, произошедшая в 1979 году. Это история Брэда Маккалема, прекрасно сыгранного Майклом Шенноном (Michael Shannon), смотрится достаточно тяжеловато так как происходящее подается очень спокойно под тихую музыку. Здесь нет ни драйва ни динамичности. Есть лишь спокойное повествование жизни Брэда и то, почему же он дошёл до такой жизни, что убил собственную мать, при чем сделал это очень хладнокровно и бесчеловечно, но которое мы так и не увидим. В фильме почти ничего особенного не происходит лишь воспоминания друзей о последних годах жизни Брэда.
Итог. Данное кино подойдет лишь тем, кто отдает предпочтение спокойному и умному стереотипному кино и кто ценит талант Майкла Шеннона и тем, кто видел хотя бы одну роботу Вернера Херцога. А так можете спокойно фильм игнорировать.
Парень Брэд на пару с подругой принимают участие в постановке спектакля по древнегреческой трагедии. Но паренёк больно близко принимает на себя лидирующую роль и, как следствие, начинает потихоньку терять контакт с реальностью. Что в итоге приводит к роковым последствиям.
Кино снято по реальной истории, но после таких фильмов как «9 рота» фразу «По реальной истории» принимаешь уже исключительно с ухмылкой. Поэтому не столь важно, что там в реале происходило. Важно то, как это всё смотрится. А смотрится… как будто бы один товарищ где-то это всё в новостях подслушал и рассказывает, как там это всё было, другому товарищу. Всё в картинках, но суховато. На оцепление дома с придурком-актёром съехалась вся полиция штата Сан-Диего и по ходу кина, детектив ведёт опрос знакомых Брэда, из тех что ещё живы. Линия, я понимаю, важная, но её больно много. Обычно в таких историях показывают персонажа, который начинает рассказывать и уже всё плавно перетекает в полноценную версию событий. Вместо этого мы каждые пять минут скачем с места преступления к мотивам, приведшим к нему, и нескольким лицам рассказывающим про свои воспоминания тех событий. Был уже такой фильмец «Расёмон», где множество героев рассказывали каждый свою версию событий, но там работал приём путанных показаний, где каждый прикрывал свою жопу. Здесь же никаких потаённых мотивов у свидетелей нету. Они вещают про помню тут, помню там. Причём все заметили, что с МакКалумом творилось что-то неладное.
А в то же время, самого Брэда понять, как ты ни силься, довольно сложно. Т. к. он, в лучших традиция бредора, на 75% погрузился в себя, и мешает состояния адеквата с частыми невменяемыми выпадами. Смысл может крыться в самой трагедии про Ореста, который убил свою мать, а позже сошёл на время с ума. Но последовательность в пьесе обратная и может натолкнуть разве что на то, что актёр решил сам срежиссировать свою версию, давая спасательный круг жертве перед неизбежным, и записывая в сговорческое товарищество двух своих фламинго.
Вот пока обо всём этом думаешь, глазищи медленно начинают закрываться… Сложно смотреть. А в принципе то, всё сложное довольно просто – кто убил? – ясно кто. Почему убил? - потому что недоглядели. Ведь кто кто, а постановщик (Удо Кир) уж мог предугадать характер актёрской болезни.
Если б не любопытный актёрский состав, я бы на этой остановке и не вышел бы. Майкла Шеннона я не видел аж с 2000 года в роли пацана-психофаната из «Безумного Сэсила Б.», но сейчас он кажет мастер-класс. Их дуэт с Грэйс Забриски - очень сильная тема. На их фоне немного затерялась Хлоя Севиньи, и уж конечно, Уильям Дэфо с Удо Киром и Бредом Дурифом, которым роли достались, похоже, для расширения продолжительности.
Как-то так. Тема очень неплохая, вызывает в памяти недавний «Чёрный лебедь», но снято в «лучших» традициях полицейских расследований и арт-хауса.
Фильм этот спродюсирован Дэвидом Линчем и поставлен Вернером Херцогом, так что, казалось бы, можно было ожидать шедевра. Шедевра не получилось. Не получилось почти вообще ничего.
Ожидаемая от Херцога история человека, зарубившего мечом свою мать. Зарубившего, естественно, не просто так, а предварительно сошел с ума, поиграв в греческой драме о родовом проклятье Атридов, обманув смерть в Перу и поболтав с мерзейшим дядюшкой (нацистом и любителем страусов). Фильм построен на простых и под конец сильно надоедающих флэшбеков, подробно показывающих, как Бред сходил с ума и как за этим миролюбиво наблюдала его невеста.
Небрежность во всем - то ли времени у Херцога не было, то ли фильм закрывал какой-то контракт. Хорошая идея, хороший сюжет, хорошие обязательные для Херцога документальные съемки, но все на скорую руку, в один дубль, в один присест, схематично и пресно.
Уильяму Дефо и Удо Киру тут явно скучно, Майкл Шеннон изо всех пытается изобразить полоумного, но нет у него того отрешенного огня, что полыхал в зрачках Клауса Кински, и только Грейс Забриски мила как смерть в вечном своем амплуа.
Когда материализуется совершенно ненужный карлик, похож он вовсе не карлика, а на какого-то свадебного генерала в мёрзлом захолустье.
Напоминают неуютную потусторонность лишь две сцены: Бред рассматривает Бога в банке консервированной фасоли и милая мамаша с любовью глядит на своих деток и никак не желает покидать их спальню.
Картина может быть интересна поклонникам Херцога и Линча как пример их неудачного сотрудничества, остальным задерживаться не стоит.
Вернер Херцог серый призрак немецкого соцреализма, по убеждению многих уже давно изменяющий себе и своим зрителям, снимая посредственные фильмы, продемонстрировал момент кристально чистой вспышки разума, бережно ограненной и выпестованной «великим и ужасным» гением сюрреализма Дэвидом Линчем.
Натуралист-исследователь Херцог опасливо заходит на чужую территорию, в городских трущобах мегаполисов он всегда чувствовал себя некомфортно, Строшек не даст соврать. Однако именно экспериментируя, немец всегда творил; бродя в темноте и наощупь в поисках пятых углов комнат, о которых раньше никто никогда и не слышал. Впоследствии режиссер признался, что композиция и нарратив мало заботили его в процессе съемки, им двигал порыв вдохновения, этот фильм нужно чувствовать, рискнув прыгнуть в него вверх тормашками.
Бог еще не умер, но объявлен смертельно больным. А Бог – это банка овсянки, медленно катящаяся из гаража героя на автостраду заполненную спецназом. Внутренняя Империя Майкла Шэннона. Непонятый всеми, оторванный от близких, общества и всего мира, главный герой – актер театра Брэд переживает череду личных трагедий, последствием которых становится потеря объективной реальности. Сквозь ткань сюжета лейтмотивом прорывается Чеховская трагедия о безумстве, о мыслях вслух обо всем, сразу, и за раз, в результате которых получится немножко беспорядочное, нескладное попурри из старых, но еще недопетых песен.
Съемка задает тон всей работе, перекочевавшая вместе с Линчем из «Inland Empire» любительская камера подчеркивает всю скетчеобразность, броскость и честность полотна. Вообще цифра всегда пронзает сцены своей пространно-анемичной реальностью, здесь нет места игрушечным персонажам и событиям – это телерепортаж интимной драмы, с заведомо известным печальным концом.
Смотреть стоит обязательно просто, потому что Херцог и Линч. С просмотром я вам рекомендую не тянуть, потому что такое кино пропускать нельзя.
