Главный герой- депрессивный Турист получил неделю отпуска. Он собирает пожитки в уютный чемодан, и двигает по ухабам мусорных куч в сторону бескрайнего отправленного моря, где по слухам можно найти вход в Музей- место, где ещё остались упоминания о прошлой жизни человечества до катастрофы. Путь его сопровождается тихим воплем умирающего мира, по которому снуют касты мутантов, именуемых 'Дебилы', да редкими остановками в апокалиптических хостелах, где скучающие обыватели пробуют впарить комнату, а мужи поумнее - втянуть в дискуссию о бытие. А мир за окном? Мир уже умер.
Признаться я обалдел от созданного режиссером конца света. Лопушанский взял да и переплюнул 'Сталкер', мало того, он реально создал концентрированный ночной кошмар в бреду апокалипсиса. Увиденное надолго отпечатались в памяти, ибо создатель снимал в натуральных декорациях, его мир после катастрофы - это по сути Кин-Дза-Дза, только в Аду. Смысл ленты тоже получается весьма забавным.
Две представленные в фильме касты 'Дебилы' и 'Обыватели', где 'Дебилы' одержимые религиозным мракобесием постепенно теряют человеческий облик, предаваясь ритуалам поклонения. (Здесь вообще следует сплошной вынос мозга, ибо Лопушанский извратил православную традицию, явив крестный ход- как бал безумцев и прокаженных), в то время как 'Обыватели' делятся на интеллектуальную элиту, рассуждающую об иллюзорности Бога, и простых потребителей, у коих на первом месте обман и нажива. При этом режиссер подчёркнуто превозносит атеистов над верующим стадом, показывая 'Дебилов' полу людьми полумонстрами.
Путешествие главного героя больше напоминает сонный паралич. Турист не видит радости от слова вообще, и его поход в музей раз за разом из географического положения обретает характер духовного поиска, где герой все ближе подпускает к себе окружение мутантов с их религиозным укладом. Что естественно не сулит приятных открытий.
Фильм нереально подавляет депрессивным видеорядом, где присутствует реклама товаров из будущего, аллюзии на моду (тут Лопушанский внезапно предвидел), чудовищными пейзажами снятыми на промышленных свалках, и конечно надеждой - ее нет от слова вообще. Погружаясь в этот мир после конца света единственным желанием возникает смыть с себя эту гнетущую обстановку безысходности.
Получается смысл в том, что вера в условиях глобальной катастрофы мертва? И любой кто ищет путь к чему духовному обретает духовность в формате деградации рассудка, и обитатели холмов эти 'Дебилы' являются отражением времени, конца восьмидесятых, олицетворением религиозных помешательств, людьми что в походе за истиной потеряли себя, но взамен получили что-то одному безумцу постижимое? Как знать, могу только заметить, что артхаус можно по разному трактовать, но очевидно одно - этот мир ничего хорошего не ждёт.
Вскрыл Лопушанского с этой картины. Словно ГГ, пробирающийся через свалку, зритель российского сегмента кинематографа, может быть, наткнется на эту картину. Тогда уж Вам повезло, но отдыха не будет, даже в те моменты, когда кадры сопровождаются спокйным безмолвием герой фильма, резко оборачиваясь, спрашивает 'Кто здесь?'.
С визуальной составляющей все отлично, хоть и ничего удивительного и поразительного, но виды передают масштаб катастрофы, а также заброшенность человека в этот Музей. Звуковое сопровождение - крики, молитвы, звуки металла и сопряженных с ним действий, производственные шумы, что впрочем оправдывает посыл картины.
Что касается смысловой части киноленты, то она преподносит религиозный подтекст, хотя скорее антирелигиозно-социальный. И далеко не одна тема преследует нас на протяжении этого творения, но перечислять - нет смысла, ведь у каждого своё. Символизм также присутствует, хоть и не претендую на полностью верное осмысление всего показанного, но чего только стоит сцена с карликом, вливающего белую жидкость новоиспеченному приверженцу.
Для людей, ожидающих перестрелки автоботов и десептиконов стозначно нет. А так на свой страх и риск.
Константин Лопушанский полностью отдаёт себя на волю концепта. Его 'Посетитель музея' - настоящий фильм-оксюморон, песчаный замок, возведённый на фундаменте сплошных противопоставлений и омываемый волнами отравленного моря, скрывающего где-то за горизонтом почти что мифический, почти что библейский холм, взобраться на который суждено далеко не каждому. Взобраться, чтобы испустить вопль отчаяния небесам, воззвать к Богу и получить в ответ лишь тишину, прерываемую завываниями бури. Даже если Создатель и существовал когда-то, то теперь он отвернулся от своего творения и игнорирует его мольбы о спасении. Спасении из мира, все обитатели которого (кажется что) уже давно сами мертвы.
Постапокалиптический антураж долгое время превалирует над содержательной частью, демонстрируя зрителю заботливо, практически скульптурно вылепленную композицию (почти что) последнего дня человечества. Огромное выгоревшее кострище эгоизма, на пепелище которого копошатся согнанные в резервации дебилы и те, кто ещё (думают что) сохранили человеческий облик, биполярный мир, населённый, по сути, одинаковыми людьми. Где-то на горизонте плещется море, регулярно отступающее ровно на семь дней, чтобы обнажить своё дно-пустыню, скрывающее останки Музея, места на деле ещё более нелюдимого, чем сузившаяся до размеров помойки Ойкумена.
Проводить параллели с чем-либо здесь было бы попросту вульгарно - Лопушанский не стремится утащить зрителя в бездну метафор, наоборот - он смело ведёт с ним диалог, представляя всё as is, без лишней иносказательности и ненужных сносок внизу страницы. Задающий риторические вопросы посреди звенящей пустоты живой мертвец, основная цель которого - совершить паломничество по дну отступившего моря для того, чтобы потрогать руками саму Историю, здесь выступает не столько проводником по действию, сколько ретранслятором сочащейся с экрана безнадёги. Надувной жилет от опасностей мирских и Библия в качестве защиты от душевной слабины здесь не помогут, и гадание по книге лишний раз подтверждает это, выступая заменой авторским ремаркам.
'Посетитель музея', при всей своей абстрагированности от действительности, оказывается гораздо ближе к жизни по эту сторону экрана, чем можно было бы предположить в начале. Лопушанский добивается по-настоящему хорошего (и от этого ещё более жуткого) реализма в съёмках - здесь настоящая огромная помойка со всем её зловонием и пылью, от которой трудно дышать, настоящий скрежещущий поезд-мусоровоз с битыми стёклами окон (попробуйте найти хоть одно целое) и настоящие обитатели психиатрических лечебниц в качестве массовки (в букете со всеми своими внутренними и внешними уродствами). В какой-то момент и вовсе проскальзывает крамольная мысль, что сама эта периферия обитаемого мира, выбранная в качестве места действия есть утрированное отражение условной провинции, чьё население судит о событиях лишь по долетающим извне обрывкам слухов и мелькающим по немому телевизору иллюстрациям морального растления. Промышленное производство продолжает набирать обороты, несмотря на экологическую катастрофу, и сумасбродная попытка сохранить благополучный вид приобретает черты внешнего сумасшествия и внутренней слабости. Возможно, поэтому живущие здесь хранители метеорологической станции стремятся быть выше кажущихся для них зверьём дебилов, но на деле выставляют себя в ещё более глупом свете, чересчур буквально следуя подсмотренным тенденциям. Женские туфли как пик местной мужской моды не столько отражают разложение человеческой натуры, сколько декларируют звучащее тревожным сигналом отчаяние вот-вот забьющегося в агонии естества.
Кто хочет мудрым быть - безумным будет, а потому религия в 'Посетителе музея' удел, опять-таки, исключительно дебилов, чьи жрецы, по мнению человеков разумных, те же дебилы, только другой крайности, не способные понять, что каждый - сам творец своего бытия. Вот только не во власти идущего путь его, а потому сосущая пустота внутри главного героя, тюрьма внутри тела, наполненная тоской о свободе выбора здесь так и не испытает ожидаемой метаморфозы. Бессмысленность жертвоприношения и беспомощность жертвы, рискующей жизнью, чтобы наконец-то лицезреть смерть - незримая воля будто бы диктует пути всех в созданной Лопушанским вселенной, хотя Бога в ней (похоже что) не существовало и в помине. И именно здесь, вдали от условной (пусть и находящейся при смерти) цивилизации заметно влияние первобытных страхов в качестве первооснов религии, что позволяет режиссёру в контексте фильма контрастнее играть на противоречиях и противопоставлениях, начиная от самых явных - инстинктивной боязни огня в сочетании с огнепоклонничеством дебилов и заканчивая снами главного героя, которые практически неотличимы от бодрствования. Благодаря своим сновиденческим путешествиям внутрь сознания герой и достигает главной цели своего путешествия, не осмысляя тем самым, что физически по-прежнему непостижимо далёк от неё.
Картина беспощадна в своём стремлении найти всему его полную противоположность, лишить возможности допустить даже мысль о том, что надежда есть. Имея внешние черты притчевой религиозной драмы о поиске, фильм Лопушанского на самом деле жестоко спекулирует зрительскими ожиданиями, прикрывая своими метафизическими экзерсисами страшную правду о том, что взывать к Творцу в поисках ответов бессмысленно. И не потому, что Бога нет или потому что он мёртв, и попытка реанимировать религию в то время, как цивилизация уже одной ногой в могиле, будет выглядеть последним отчаянным шагом в попытке уберечь себя от акта некрофилии с собственной верой. Читать пророчества - всё равно, что гадать по книге и стремиться интерпретировать смысл написанного по-своему, когда он очевиден в буквальности своего понимания. Ведь тот страждущий, чья скорбь от рождения так велика, что способна достучаться до находящегося в режиме дисконнекта со всеми Бога, будет слеп и глух, а значит так и не сумеет понять, что именно им наконец-то был получен ответ, и именно ему была дарована возможность увидеть новый рассвет. И безумный вопль его будет вторить множеству голосов, просящих лишь об одном.
Для меня удивительно, что «Посетителю музея» на ММКФ-1989 дали Приз христианского жюри. Удивительно это потому, что по моим ощущениям фильм скорее говорит о смерти бога, его бессилии либо же о его равнодушии. Мессия-доброволец ищет бога, который отвернулся от этого мира. В бога верят исключительно юродивые. Прочие, якобы разумные люди, – прагматичные циники.
Где-то у черта на куличках (читай: на свалке) появляется таинственный человек. Он хочет посетить сокрытый на дне моря Музей – всё что осталось от прошлого человечества. Его отговаривают, поскольку отлив длится всего семь дней, а из паломничества к истокам не возвращается почти никто. В ожидании отлива главный герой знакомится с местными жителями. Он единственный, кто относится к «дебилам» по-человечески, за что те к нему тянутся. В конечном итоге эта взаимная эмпатия выливается в сцену, чем-то напоминающую концовку «Парфюмера» Зюскинда. После своеобразного ритуала посвящения Посетитель остается один посреди пустыни – дна отступившего моря. Наступает прилив, поднявшийся было из-под воды новый Арарат снова уходит на дно. Посетитель пытается укрыться в обломках метафорического Ноева ковчега, но ржавая рухлядь его не спасет. Новый Ной кидается навстречу наступающим волнам, моля не о пощаде, но об избавлении для мучеников.
Раскрывать концовку не буду – ее довольно легко предсказать. Хочется сказать о художественных особенностях фильма. Интересной чертой является полное отсутствие в фильме детей. Прямо это нигде не указывается, но подспудно говорит о полнейшем отсутствии в этом мире надежды на будущее. Совершенно не зритель-френдли монтаж так и манит, махнув рукой, выключить фильм. Приходится вслушиваться в неразборчивую, вводящую в транс, монотонную речь, от которой то и дело хочется отключиться и начать невидящим взглядом пялиться на муху на потолке. Но приложившему усилия воздастся сторицей. Фильм похож на кашу с комочками: запихиваешь в себя через силу, и процесс не из самых приятных, но помогает избавиться от застоев во внутреннем мире.
Фильм действительно страшный, похлеще всяких Пил и Паранормальных явлений. А самое страшное в этом всём – тайное мазохистское желание его пересмотреть.
Экологическая катастрофа свершилась, грядут последние дни, и тем не менее, в каком-то виде жизнь на Земле продолжается. Большую часть населения составляют дебилы и олигофрены, которых загоняют в резервации и стерегут остатки homo sapiens, то есть человеки разумные, проживающие, впрочем, среди бесконечных гор мусора. У обеих частей населения, при этом, популярно паломничество к некому Музею, находящемуся глубоко под водой, но на одну неделю при отливе вздымающемуся на поверхность. По слухам, если кто и доходил до этого места, то назад уже точно не возвращался – просто не успевал. Однажды на преобразованную под гостиницу метеостанцию приезжает очередной, но непростой идейный паломник. Хозяева его всячески отговаривают от бессмысленной и опасной затеи. В то же время прислуживающие хозяевам дебилы увидели в путнике мессию, которого они так долго ждали.
Навеяло вернуться к иногда пересматриваемой трилогии апокалипсиса Константина Лопушанского. В частности, просмотр второй части триптиха, «Посетитель музея», вызвал чуть поболее мыслей, нежели обычно. Ведь если посыл «Писем мёртвого человека», как леденящее душу предупреждение неугомонным амбициям ядерных держав, предельно доступен, то «Посетитель» на его фоне кажется неоднозначным, даже, я бы сказал, двояким. С виду выглядящий более простым по содержанию и поданным «в лоб», при этом достаточно звезданутый по событиям и переполненный приёмами Тарковского - непросто сказать, на что именно Константин делает акцент.
С одной стороны, это вполне понятное обличение обывательства и общества потребления. Деградировавшие остатки человечества, по последней моде ходящие на каблуках мужики в юбках, да стервозные потрёпанные матрены, кидающиеся в объятия встречных, живущие в собственноручно созданном мире мусорных свалок и морей с токсичными водами. Эти вот «светочи» пытаются управлять дебилами, благородно используя их как прислугу, либо сгоняя в резервации, как прокажённых. В то же время обозначенные олигофрены, в частности представленные Ириной Ракшиной и Александром Расинским, вроде бы отождествляют собой светлую сторону – люди, сохранившие веру и духовность в бездуховном загнивающем мире (показателен мужичок с Ветхим заветом вначале фильма), который вот-вот захлестнёт библейский потоп (ну, лет через пятьдесят). Но и данные представители вызывают отталкивающее ощущение. Вся их духовность выродилась в примитивное сектантство, где толпы подобных вырожденцев собираются в своём храме на ритуальный Праздник веточек и в экстазе расшибают лбы о стену с воем «Выпусти меня отсюда». То есть безвольно сидят и ждут Спасителя, который бы их избавил от ноши существования.
Немудрено, что в их поле попадает обозначенный Посетитель в исполнении Виктора Михайлова (имен в фильме никому не даётся) – вроде бы обычный человек, но периодически чувствующий невыносимую тоску, тянущую его к Музею, под которым вероятнее всего понимается город-мекка Иерусалим. Там же находится часто упоминаемый в фильме холм (Голгофа). За сим Посетитель с сохранёнными чувствами, видится им то ли спасителем, то ли просителем, имеющим все шансы исполнить предначертанное в писаниях тамошних жрецов.
В сумме же, как кажется, кино получилось больше не о последнем шансе для человечества (поиски его были учинены в прошлой серии), сколько об отказе (автора) в оном. Очевидно это таки суровый «последний день Помпеи». Изложено вроде бы и доступно, да не так чтоб понятно. Даже эти завязочные основы из картины вынести сложновато из-за сумбурности и путаности ряда эпизодов. Тем паче, оставляет в раздумьях более чем открытый финал. Фильм Лопушанского обращается скорее к душе, нежели к разуму. Мало что проговаривается напрямую, это нужно прочувствовать, но ощущения эти будут не из приятных. Как и «Письма мёртвого человека», «Посетитель» - чёрный сгусток депресса, буквально наматывающий кишки на вертел отчаянной инфернальной атмосферной. Каждый раз смотреть непросто, но есть в фильме какая-то сила, заставляющая к нему возвращаться время от времени.
После просмотра этого фильма я почувствовала облегчение - наконец-то все закончилось. Впечатление же от увиденного весьма неоднозначно. 'Посетитель музея' с самых первых кадров подкупает зрителя реалистичностью, погружает в оцепенение мрачными декорациями и бесконечным бормотанием молитв юродивых. Будто загипнотизированная, я целиком погрязла в происходящем на экране, чувствовала, как мои собственные ноги утопают в мусоре и грязном дне исчезнувшего океана. Что и говорить, очень сильный фильм. Он словно отбирает волю зрителя, гипнотизирует алыми языками пламени, затухающими на фоне яростной атаки прилива.
Человечество пожинает плоды собственных трудов. И совершенно неважно, что именно привело к катастрофе. Жадность и глупость разделяют людей на две категории - 'интеллигентное' меньшинство, упивающееся собственным превосходством, и жертвы апокалипсиса, которых держат в резервациях подобно животным. Безумные и уродливые, они наводят ужас на здравомыслящее население. И вот уже люди зажигают огни под своими окнами, ограждая себя от сумасшествия, предпочитая не видеть боль и нищету.
Если первая половина фильма поддается логичному объяснению, то вторая оставляет больше вопросов, чем ответов. Зритель может увидеть как божественное начало, так и полное отрицание Бога. Кажется, задумкой режиссера было не подтверждение и даже не разоблачение высших сил. Лопушанский беспристрастно показал все изъяны религии, влияние страдания на веру и тот хаос, что неизменно следует за униженной толпой. Главный герой совсем не похож на человека, который по доброй воле пришел спасать страждущих. Наоборот, столкнувшись с проявлением уродства, он быстро меняет свои планы и стремится выбраться из зловонной ямы. Однако, болезненное раскаяние душит его сердце, совесть заставляет чувствовать то, что выпало на долю несчастным. Повинуясь внезапному порыву, он спускается к толпе, протягивающей к нему руки. Неизвестно, действительно ли главный герой обладал божественным благословением или же он первый встречный, подошедший на эту роль. В любом случае толпа подхватила его тело, мольба о спасении сменилась яростным желанием жить. Уже неважно, входило ли в намерения самого 'избранного' отдавать свою жизнь за убогих. Безумие порождает жестокость и, в конце концов, главный герой оказывается один на один с бесконечной пустыней, оставленный в рваных штанах без еды и питья. Если уж быть мучеником, так быть им до конца.
В общем и целом, я бы рекомендовала этот фильм всем поклонникам авторского кино, особенно любителям советских шедевров. Нечасто встретишь творчество, не навязывающее точку зрения его создателя, и 'Посетитель музея' как раз такой случай.
'Выпусти нас отсюда' - эта фраза-молитва, используемая в фильме, она наиболее чётко представляет основную идею фильма. Один из душевнобольных говорит в эпизоде: 'человек создал свалку, человек создал ад'. В фильме изображён апогей человеческого нигилизма, и это - настоящий ад - наплевательство на экологию, на своих потомков, вообще на людей, на веру.. Есть кучка жалких людишек, которые не хотят ничего менять и продолжают беззаботно питать ад, созданный ими и мощная армия душевнобольных людей, желающих избавления от мук этого мира. Уничтоженный чрезмерным потребительством и нигилизмом мир породил уродов, причём одни уроды считают себя нормальными и издеваются над другими уродами, которые, хоть и выглядят отвратительно, гораздо более развиты духовно.
Главный герой мечется от одних к другим в итоге он пронзается идеей дебилов, его душит невыносимая тоска, он понимает смысл молитвы и сам просит спасения у Господа за всех несчастных людей.. Есть некоторые аллюзии на Христа и Голгофу, но я, честно, не понял связи..
Что касается художественной ценности - на мой взгляд, фильм снят просто ужасно. Плохой свет, плохая камера, плохой звук. Но в данном фильме не это важно, а важна идея, и она заслуживает внимания.
Атмосфера депрессии сопровождает весь фильм, а в единственном радостном эпизоде, когда люди танцуют и веселятся, она чувствуется ещё отчётливее, ещё страшнее. иногда хотелось биться в стену кулаками и кричать 'Господи, выпусти нас отсюда!'
Я не поставлю высокую оценку, потому что фильм было очень тяжело смотреть из-за тех недостатков в качестве съёмки, которые я упомянул выше.
'Посетитель музея' является вполне закономерным и логическим продолжением полнометражного дебюта Константина Лопушанского - ленты 'Письма мертвого человека'. Обе картины выполнены в едином ключе, посвящены одной теме. Поначалу мне показалось, что 'Посетитель музея' куда-более оптимистичнее своего предшественника. Но эти ожидания оправдались лишь отчасти. Лопушанский, все-таки, в большинстве своем остался верен своему 'фирменному', депрессивному стилю.
Человечество все же выжило после глобальных климатических изменений. Но само общество раскололось на две касты - 'нормальных' людей и так называемых 'дебилов'. По фильму достаточно тяжело понять, кто-такие 'дебилы'? Откуда они появились? В моем понимании - это те, кто попал под удар глобальных природных катаклизмов и смог выжить. 'Дебилы' по Лопушанскому символизируют тот старый мир, мир когда-то нормальных и здоровых людей. 'Дебилы' - осколок прошлого, неминуемый архаизм. С ним вынуждены мириться, вынуждены сосуществовать.
Режиссер преднамеренно сосредотачивает внимание зрителя на этих отбросах рода человеческого (в понимании героев фильма). Буквально в начале мы уже сталкиваемся с первыми шокирующими кадрами - мутант с изуродованными конечностями одиноко сидит в куче мусора и жует остатки пищи. Таких вот 'тяжелых' кадров на протяжении фильма будет еще немало. Режиссер акцентирует внимание на страданиях 'дебилов' в окружении остальных, 'нормальных' людей, на том, как их отвергают, считают дикими зверями, неспособными к мирному сосуществованию с людьми в условиях нового общественного уклада. 'Посетитель музея' очень ярко иллюстрирует человеческую жестокость и изменчивость натуры людской. Те, кто еще недавно был вполне нормальным индивидом - ныне загнаны в резервации, огражденные колючей проволокой.
Игра актеров находится за пределами всех ожидаемых высот. Она шедевральна. Чрезвычайно интересны как сами персонажи, так и их воплощение на экране. Виктор Михайлов сыграл таинственного туриста, рвущегося посмотреть Музей, прикоснуться к истории. Его персонаж очень закрыт от внешнего мира, словно скрывает какую-то тайну. Но при этом очень любопытен. Но по-настоящему Михайлов раскрывается как актер лишь в финале - это его своеобразное 'эмоциональное соло'. Очень понравилась работа Веры Майоровой. Ее героиня воплощает все то пренебрежение к дебилам, о котором я говорил выше. Она холодная, безжалостная, не хочет понимать и принимать этих жалких людей. Очень рассмешил персонаж Вадима Лобанова. Его герой - щеголь, денди постапокалиптического мира. В будущем, по замыслу Лопушанского, среди мужчин будут очень модны женские туфли на каблуках! Персонаж Лобанова весь фильм в них щеголяет. Он (в отличие от своей супруги) прекрасно понимает, что с дебилами можно и нужно сосуществовать. Он занимается с ними, учит хорошим манерам.
Но больше всего меня впечатлили актеры, исполнившие роли тех самых 'дебилов'. В особенности дуэт Ирины Ракшиной и Алексея Ингелевича. Их персонажи - дальние родственники хозяев метеорологической станции и содержатся на правах прислуги. Мне было их искренне, по человечески жаль. Особенно эмоциональна была Ракшина. Ее героиня находится на грани отчаяния, она уже не в состоянии терпеть жизнь полную несправедливости, жестокости и пренебрежения. Алексей Ингелович восплотил на экране очень трогательный персонаж вежливого 'дебила'. Он оказался еще и весьма неплохим философом. Вслушайтесь в его слова во время урока с хозяином станции.
Как небольшие нелостатки, я бы отметил некую предсказуемость сюжета и затянутую концовку. Интрига в 'Посетителе музея' присутствует и, судя по всему, режиссер придавал ей очень большое значение в фильме. Но она мне была ясна уже в начале и дальнейшие намеки выглядели лишь как констатация факта. Но это нисколько не умаляет значимости этой картины. Настоятельно рекомендую к просмотру в обязательном порядке.
Фильм нельзя назвать ни потрясающем воображение, ни удивительным, он не описывает ни глобальные изменения общества, ни возвышенные чувства в человеке. Режиссер, на мой взгляд, спешно попытался взглянуть на человечество со стороны униженного и оскорбленного человечества, опущенной до состояния животных. Все пороки человека проявляются на лице даже самых преосвященных и интеллигентных членов так называемого не 'дебильного' слоя общества.
Приоритеты, расставленные с самого начала, рушатся ко второй половине фильма, меняясь вместе с судьбой главного героя. К зрителю приходит осознания необходимости жертвы не только для гипертрофированно озверевших существ, некогда бывших людьми, но и для 'интеллигентов' прозябающих в болоте собственного достоинства, наслаждаясь своим превосходством.
'Музей' это не только аллегоричное изображение голгофы и путь к нему - страдания Христа, но и цель, вызывающая сначала любопытство, навязчивость и переходящая в мечту одного человека. Путь к музею и испытания сжаты рад того, чтобы показать незначительность испытания, приходящуюся на долю 'посетителя', но открывающего в нем Настоящего Человека, доказавшего свою Силу и свою Веру. Много раз повторяется, что много людей хотели, но не дошли до' музея', но не говорится о том, что хоть кто то его посетил и вернулся живым, поэтому концовка фильма органично вписывается в мрачную и жестокую реальность, очищая и выжигая все, кроме одного единственного Настоящего Человека и Земли, обруганной и истерзанной некими существами.
Картина мрачная и ужасающая, очень тяжелая для просмотра. Она залезает куда-то глубоко и начинает там рыться, несмотря на всевозможные протесты зрителя. Возможно, это и правильно, ведь все живое и настоящее рождается в мучениях. Посмотрел один раз и пока не знаю, когда дойду в своей жизни до момента, когда пересмотрю. В любом случае фильм - один из самых замечательных представителей киноискусства.
Я посмотрела пост апокалиптический советский фильм ужасов, как бы смешно это не звучало, но такое «кино не для всех» действительно существует. И не смотря на далекий 1989 год, смешного там нет ничего. Это действительно ужасный фильм от которого хочется кричать неестественным, нечеловеческим криком. Нет, даже воем. Это мрачный фильм о чем-то настоящем. Ты смотришь на экран и понимаешь, что там все по-настоящему, без фальши и театра. Это не погружение в выдумку, когда ты каждую секунду осознаешь, что смотришь сказку. Это жестокая, лживая реальность с которой нелегко смириться.
Фильм заставил меня пересмотреть взгляды о сумасшествии, религии, человеческом воображении, а так же об авторском кино. И эта революция случилась в моей жизни за какие-то два часа просмотра мутной, нечеткой картинки от старой поцарапанной пленки. Определенно, этот фильм я не забуду никогда. Это одна из тех лент, которая переворачивает тебя с ног на голову, потом валит оземь ничком и вдобавок пыльным мешком по голове. И что самое страшное, я хочу посмотреть второй фильм этого режиссера.
