Посмотрев этот фильм в первый раз, - а взял я его чтобы узнать, кто такой Сокуров, - я тут же перемотал пленку назад и посмотрел всю картину заново. Столько света я еще нигде не видел, даже у Феллини в 8 1/2. Это исключительно светлая картина.

Начало меня немного отпугнуло, - что за странная сцена, но, пережив ее, я начал вглядываться в сам фильм. Совершенно не хочется сейчас говорить о значении тех или иных образов, о недосказанности эпизодов, о стилистике сна, перескакивающего в реальность и наоборот. Фильм хочется ощущать кожей, как будто в солнечный день лежишь на этой самой крыше в полудреме, и тебя обдувает легкий ветер.

За время просмотра не отпускает странное оцепенение, сидишь и смотришь на экран с открытым ртом, и в голове туман, пьянящий такой, сладковатый, и кажется, вроде бы так может быть, но с нами не происходило.

В начале сын - Алексей рассказывает о своем сне. Отец успокаивает его:

- Где ты сейчас?
- Я... вижу деревья. И какую-то дорогу...
-Ты опять там?
- Солнце. Где оно? Красиво...
-А я там есть?
-Нет, я здесь один.

Потом оказывается, что Алексей учится в каком-то военном училище, и к нему приходит девушка. Их диалог передается больше не словами, которые вообще в этом фильме звучат приглушенно, словно бормотание, а взглядами, бесконечными перебрасываниями взглядов. Потрясающий монтаж, пластика актрисы, ее выразительнейшие глаза сделали эту сцену незабываемой для меня. Словно две бабочки, порхающие над цветком, Алексей и безымянная девушка хотят приблизиться друг к другу, но их разделяет стекло, непонимание.

В фильме нет истории как таковой. Даже история паренька, приехавшего узнать о судьбе собственного отца, рассказана как-то сумбурно, не до конца. В этой постоянной недосказанности, словно под куском марли скрывается что-то, что довольно трудно различить. дымка таинственности застилает глаза.

Непонятный город, старинный и камерный, поездка на трамвае по солнечным улицам, блики на рельсах и булыжниках мостовой, - все это показано мастерски. Освещение в этом фильме, на мой взгляд, играет одну из главных ролей. Художник-Сокуров оперирует кремовыми, серовато-зелеными и золотисто-коричневыми тонами мастерски, создавая свой мир, идеальный мир из узоров, ржавых крыш, уютных мансард и красивых незлобных людей, у коих хоть и есть проблемы, но все они стремятся к любви - что соседский мальчишка, которому в дружеской потасовке порвали майку, что девушка, кинувшая бусы, что юноша из другого города, ищущий правду о своем отце. Фильм снят воздушно, после него надолго остается ощущение, будто вот недавно парил где-то, и хочется самому оказаться в мире этой доброй картины.

Отец любит сына, и желает ему счастья. Они должны расстаться, чтобы сын нашел свой путь в этой жизни. В навязчивых снах он видит дорогу, и никого рядом. Алексей любит отца, и пожертвует ради него чем угодно, даже девушкой, и в то же время он понимает правоту отца. Но он боится, что нить, связывающая их, разорвется. В конце, мне кажется, это и происходит. В финале мы снова видим как бы сон.
Только на этот раз его видит отец:

- Снег...
- Ты... где?
- Я недалеко...
- А я там есть?
- Нет. Я здесь один.

Зима. Весь фильм было лето и солнце, а теперь зима, и море на заднем плане покрыто льдом. Каждый из главных героев остается со СВОИМ одиночеством наедине.

Вообще в картине нет никаких реалий, отражающих действительность. Что-то действительно русское мы видим только в этих снах (береза - вот, пожалуй и единственный образ России). Незнакомый приморский город, безымянные люди, только сына зовут Алексеем...

Стилистика картины напоминает работы Тарковского, разве что монтаж более раздробленный, но это целиком фильм Сокурова. ненавязчивая спокойная музыка, один и тот же мотив. Шепот голосов, звуки нереальные, сюрреалистичные. Грустно и в то же время светло. Спасибо всем создателям за этот фильм. Я испытал удовольствие.

Одни режиссёры снимают кино для всех. Другие для себя. Третьи для своих друзей. Александр Сокуров снимает кино для вечности. И поэтому судить его по нашим, сиюминутным, законам нельзя. Просто не получится. А страсть как хочется. Именно по этой причине практически все призы, которые получают картины Сокурова на международных фестивалях, это призы ассоциаций кинокритиков. Поскольку, уж если они не будут критиковать эти фильмы, то нафиг они тогда вообще нужны. Я имею в виду критиков, ни в коей мере себя к ним не причисляя. И всё написанное в этом тексте критикой прошу не считать.

Самой характерной особенностью так называемого авторского кино, ярким представителем которого является Александр Сокуров, является то, что оно принципиально строится по другим технологическим, эстетическим и драматургическим законам нежели кино массовое, коммерческое. Для авторского кино характерен плавный, повествовательный стиль изложения материала, исподволь наполненного цитатами, аллюзиями, воспоминаниями детства, снами и предсказаниями. Для правильного восприятия таких фильмов, как правило, нужно быть не глупее их создателя. А это крайне не у всех получается. Даже у критиков. А воспринимать эти фильмы, что называется «со своей колокольни», крайне трудно, особенно если она «от горшка – два вершка». Очень легко впасть в обличительный пафос по отношению к режиссёру, обвиняя его в нудности, бессмысленности, скучности, непонятности и даже в пропаганде гомосексуализма. И чёрт знает в чём ещё.

«Отец и сын», также как и предыдущие два фильма Сокурова, «Молох» и «Телец», обласкан каннской критикой и практически полностью проигнорирован на родине. По причинам, во многом указанным выше. История действительно странных и непонятных взаимоотношений молодого отца с достаточно уже взрослым сыном пала жертвой комплексов кинообщественности. Дети это называют «у кого чего болит». А на самом деле это кино о любви, о горечи утраты близкого человека, и о переносе чувств к этому человеку на другого. И о неизбежном расставании. Короче, история о жизни и смерти, рассказанная необычным, непривычным, но от этого только более интересным (хотя бы для собственного кругозора) киноязыком.

9 из 10

Вслед за «Мать и сыном» Сокуров решил выпустить ленту, посвященную отношениям сына с отцом — чтобы уж закрыть тему полностью. Наверное, мотивацией для Александра Николаича служило стремление решить личные вопросы взаимоотношений с родителями. Во всяком случае, никакой концепции, которая, скрепляя части формальной дилогии, легитимизировала бы ее, не наблюдается. Но это неважно. Важно то, что передача сложного, разновекторного механизма взаимодействия двух людей, изображение невидимой нити, протянувшейся между их душами, — это конек Сокурова, здесь он непревзойденный мастер (нечто близкое видел только у Тарковского (я сейчас не про манеру съемки) и у Алехандро Иньярриту), и лента «Отец и сын» это в очередной раз подтверждает. Самое слово «отношения» слишком затертое и будничное, чтобы соответствовать глубине сокуровского погружения - оставим его для непритязательных мелодрам. Здесь все слишком специфично; к такому кино надо привыкнуть, полюбить его — но оно, бесспорно, нужно.

Сравнивая два фильма - 'Мать' и 'Отец' (для простоты будем называть их так) - сложно однозначно отдать какому-либо предпочтение. Визуально гораздо привлекательнее 'Отец' ('Мать' была снята, видимо, на совсем мизерный бюджет). Он же и более 'киношный', сюжетный. То есть, фабула-то нехитрая, да и действующих лиц всего пятеро, но по сравнению с двумя героями и почти полным отсутствием фабулы в 'Матери' уже прогресс. Но ход действия, чувства, которые испытывают персонажи (иначе говоря, суть этих пресловутых 'отношений') в 'Матери' были для меня куда яснее - они там вполне себе реалистичны, как бы странно ни прозвучало это слово по отношению к фильму-притче. В 'Отце' же эти чувства многогранны до коликов в животе - и, по-хорошему говоря, безнадежно запутаны. Удивительным образом это проявилось в диалогах: вроде звучат понятные слова, связные реплики, но охватить мысль героя в целом часто не представляется возможным. Как будто слышишь речь на близком, но все же иностранном языке, вроде болгарского. Конечно, всегда есть вариант считывать посыл из общей атмосферы, но лично мне это удается лишь до некоторой степени - желательно все-таки 'въезжать' в происходящее.

Впрочем, 'непонятность' фильма легко понять и простить, если вообразить себе, что это просто фантазия о том, чего никогда не было и не будет. 'Подсказка' в декорациях: разве жили когда-нибудь русскоговорящие люди в субтропическом средиземноморском городке (фильм снимался в Лиссабоне) с фирменными петляющими улочками, арабскими плоскими крышами, историческими трамваями и т.п.? Нет. Это сразу помещает историю вне привычного нам пространственно-временного континуума (цветовая гамма сепия - еще один атрибут потусторонности). Точно так же не бывает таких удивительно близких отношений между отцом и сыном (если мы говорим о психически здоровых людях). Вообще все герои относятся друг к другу трепетно-нежно - такого тоже не бывает, хотя на словах все твердят, что любовь к ближнему - это святое (в развитых странах и за гораздо меньшую нежность можно поплатиться по статье 'сексуальное домогательство'). Два протагониста, Отец и Сын, вообще не выглядят реальными людьми, это какие-то античные божества, могучие исполины, у которых равно прекрасны и величественны тело и дух, которые живут в полной гармонии с самими собой и с окружающим миром (даже грустный финал не убеждает меня в обратном). Такое впечатление, будто в одной из прошлых инкарнаций Сокуров был древним греком, и во сне перед ним смутно предстают воспоминания о той жизни. В таком контексте не все ли равно, что персонажи порой произносят сущую галиматью?

Кстати, о снах. Американская пресса некоторых своих фантастов кличет 'визионерами', что означает не просто человека, которого посещают видения, но автора, который имитирует видения в своих произведениях. В этом смысле Сокуров - визионер первостатейный, каждый его фильм - сновидение наяву. Изощренная режиссерская техника, пестуемая из фильма в фильм, поистине уникальна - только ради этой возможности погрезить стоит ознакомиться с его опусами. К 'Отцу и сыну' я бы добавил дополнительные теги, поскольку, в силу описанной выше специфики повествования, сложно воспринимать его как линейную историю - целое распадается на мозаику отдельных, безупречно отснятых эпизодов. Итак, это фильм-симфония - то есть, не музыкальная (хотя замечательная фоновая музыка не смолкает все 82 минуты), а видео-симфония, где инструментами оркестра выступают камера, актеры и монтажные 'ножницы'. И даже... фильм-клип. С трехминутными видеоклипами для песен 'Отца и сына' роднит главная функция: эта череда пестро-эстетских картинок, прежде всего, ласкает зрительский взор. И ничего более?

7 из 10

Второй фильм условной трилогии Сокурова о родственной любви – уже об отношениях человека и Бога и вместе с тем о единосущии: «Отец и сын» - это теологическая притча, которую можно воспринимать и как просто кино о человеческой любви. Согласно христианской догматике единосущны не только Бог-Отец и Бог-Сын, но и люди между собою, тем более родственники. Фильм Сокурова то парит в символизме, то приземляется в конкретику, но этот баланс не выдержан, как в «Матери и сыне» и других фильмах Сокурова и Арабова, «Отец и сын» поставлен по сценарию Сергея Потепалова, и его никак нельзя признать в полной мере удачным.

Сценарист, безусловно, ориентировался на Арабова, на притчевую объемность его образов, но вышло это у него подражательно и несамобытно, при всей вторичности сценария фильму вредит еще и монтажная форма: слишком много коротких планов, их состыковка не плавна, резка, нарочита, такой монтаж противоречит медитативному ритму большинства других фильмов Сокурова, делает «Отца и сына» более зрительским, более доступным, чем следовало бы. При этом актеры играют вполне по-сокуровски: телесно, выпукло, фактурно, вне канонов исполнительского психологизма. Вследствие такого подхода, форма «Отца и сына» вышла весьма неоднородной, фильм не сложился в единое целое, хотя символизм и был выдержан на всем его протяжении на высоком уровне.

Прямо указывая, за счет упоминания евангельской притчи о блудном сыне и мысли святых о любви отца и сына («Любовь Отца распинающая, любовь Сына распинаемая» - звучит в фильме дважды как маркер символических отношений героев), история, рассказанная в фильме, вырастает до метафоры отношения Бога и верующего в Него человека. Герой Неймышева – так называемый «постоянно верующий», то есть тот, кто, не испытывая потрясений, всю жизнь остается с Богом, хотя иногда и конфликтует с Ним. Герой Лаврова – тот самый блудный сын из евангельской притчи, потерявший связь с Небесным Отцом, он мучим чувством вины и печалью и, на самом деле, он ближе к Богу, чем герой Неймышева, у которого все в порядке (не зря в одной из сцен тот буквально выгоняет героя Лаврова, повторяя сюжет евангельской притчи).

Важно, что оба героя, отец и сын, – военные, они обладают совершенными, атлетическими телами, выражающими их внутреннюю гармонию, физическая похожесть Щетинина и Неймышева призвана подчеркнуть единосущие отца и сына. Удивительно то, что в фильме нет христологической составляющей, герой Неймышева ни разу не помещается в метафорическую оболочку Христа, и это очень показательно в плане половинчатости символики «Отца и сына», ее непоследовательности, рыхлости, незаконченности (картина «Мать и сын» удалась именно потому, что Арабов и Сокуров удалили из нее все лишние элементы, включая других актеров).

В «Отце и сыне» героев очень много, пусть эпизодических, но сильно захламляющих картину, включая девушку, любовь в которой у героя-сына все никак не реализуется – якобы мешает отец. Хотя с позиции психоанализа Жака Лакана, вписанность индивида в символический порядок, то есть в культурную матрицу Отцовского Закона как раз и означает его психическую нормальность, его состоятельность как независимого существа в том числе в половом плане. Справедливости ради стоит отметить, что Потепалов умело, быть может, неосознанно, использует образ армии как выражение отцовской иерархии, порядка, дисциплины, закона, как метафору организованности жизни.

Важно, что действие фильма разворачивается в городе, не на природе, как в «Матери и сыне», да к тому же в непосредственной близости к небесам – на крыше, этим сценарист и режиссер бессознательно выражают истинность психоаналитических прозрений Жака Лакана об отношениях детей и их родителей, являющихся, по его мнению, метафорой отношений человека вообще с Природой и Культурой. «Отец и сын» интересно смотреть лишь в одном случае - если вы знакомы со структурным психоанализом, в противном случае, фильм кажется, действительно, за уши притянутым символизмом в отличие от ленты «Мать и сын», в которой есть живая конкретика человеческих отношений при минимуме художественных средств.