Что дает этот фильм смотрящему? Какая мораль проходит по сюжетной канве? Что останется у зрителя, если он не будет тешить себя поминутной ловлей несостыковок, а их полно всяческих: от вольности к пересказу романа, до недодуманной логики в образах, действиях, персонажах. Не говоря об жаждущей всяких истинных истин истории, да и мир с ней. История не отвечает, как все было, а было у этой истории лиц множество. Поищем ответ на вопросы истины.
Здесь имеем мы опричнину в здравии и в царской любви. Имеем и князя, должного всех с греха совратить одним своим благородством. Но он потом должен потерять любовь девы Елены и равно потерять меры добра и зла, т.е. совесть, и это его главное сокрушение, в последних страницах его оставляющее в забытье в могиле на войне и его войско в могиле рядом, и всем им безразлично стало на мир, когда Елена постриглась в монастырь.
Князь Серебряный 'чист душой','не родня им всем' бесам-опричникам, злу для народа, что не забыли ясно установить для его, князя, портрета режиссеры. Душа человеческая -- потемки, но видит Бог, и блаженный видит, да и только они видят, что у Никиты правда на сердце лежит. Лежит, тухнет. Как в трухлявой дощечке. Он как икона, так что я буду его буквально таскать из действия в действие. Вот поставлен он в условную толпу на казни (там должна была быть кара трестам, по Толстому, заключенным на обзор москвичам, но в фильме мало кто похоже сидел в России и в Москве тем паче), на казни идолом стоит он и смотрит, будто тот же Спас на стенке у Ивана. Смотрят они оба прямо в корень зла, и нет от них ответа окромя безгласных наставлений взором своим, уж им так и суждено глядеть.
Кстати, а ради каких благородств он обдал голову разбойнику топором? Честный, служивый воевода?
Есть еще параллель -- Юродивый и тот же князь. Старец сначала введен для одаривания героя характеристикой, но потом является и в своей божией роли совести Ивана Васильевича. Не хочется убивать свою буйную совесть Ивану. Тут совесть начинает читать о народе, ненавидящем Ивана. Ненавидящая Ивана Русь вида не подает, только родину защитит, заскочив на эту жалостливую нотку на минуту, и снова в никуда исчезает, немного обдав апатией с агонией. На Руси разве не верили в мученичество родной земли и прочее? Не верили в святое царское предназначение?
Только тут 'царь-то ненастоящий'! Он нарочно даже будто избегает проявлений хоть малейшей справедливости. Дает Митьке дубину,'а ты саблей бейся'. Скидывает с себя волю судить и кидает на суд божий, едва что смущает. Он - глазастый (от тяжкой ношы царской), крикливый (от зла на зло, ему явленное), податливый (от веры к ближнему своему опричнику или бабке), несколько окруженный девицами (от попыток найти любимую Анастасию, светлое существо в кой-либо из них, где-либо), кровожадный (от неизбежности) и все это переобдумано каким-то парнем в основу сюжета, плюс ряд событий из книги, и вышла робкая переигранная путаница. Тихие хождения по канонам сказок о Грозном Иване. Сдобренные лицами в кафтанах и легкой эротикой на полях в единственно человечьем князя обличьи русского влюбленного мужика, навечно брошенного вне фильма, а еще там сочно показали опричнинные бесчинства.
На самом деле, фильм не имеет кроме исторического, еще и морального веса, потому что кроме наказания человека, которого пытаются выдать за другого человека я не нахожу тут ни слова. Любви нет в героях. Крепких устоев морали нет в праведных. Есть только Филипп, который не раскрыт. Веры и в родину нет.
Зато мне пришлась по вкусу музыка и младший Басманов, которые притягивают красивой, торжественной грешностью. Ура грязному дворянству пробившемуся к власти.
