Не представляю, как можно заставить ребёнка жить в доме для престарелых ?! Однако мать Эдварда не нашла лучшего занятия, как перестроить семейное жилище под стариковский приют, выставив своего сына из обжитой комнаты в хозяйственный угол, на самом верху, под стропилами покатой крыши.

Никакой радости мальчишке: да и откуда ей взяться, если изо дня в день приходится созерцать немощь и беспомощность очень немолодых людей, безвылазно проводящих время у телевизора, застыв в позе вечного безумия и дрёмы, не останавливающей ни на миг нервного дрожания скрюченных рук.

Муж тоже не в восторге от предприимчивости своей жены, но, увлечённый молоденькой помощницей, готов мириться с трудностями быта и сложностями производственного процесса, рассчитывая спустить пар, скрывшись от глаз деловой женщины.

Вот и не мудрено, что главным увлечением сына становятся поиски ответа на запылившийся от времени вопрос: «Есть ли жизнь после смерти, что происходит с духом, покинувшим скорлупу остывшего тела, куда устремляется освободившаяся от тела человеческая душа?», с которым, вооружившись магнитофоном, он лезет под кровать не перестающим умирать старикам-соседям.

С тем же интересом встречает он недовольного новичка – Кларенса, по привычке начиная наблюдательную охоту ушлого экспериментатора, которую останавливает внезапный интерес к прошлому нового постояльца, хранящему воспоминания о любви, жене и умеющего показывать настоящие фокусы.

Оказавшийся среди заплесневелой публики, бывший факир впадает в депрессию, мучительно переживая и не желая мирно угасать. В хозяйском мальчике он находит выход своим страхам и боли, обретает внимательного слушателя и ученика, помогающего своим участием разобраться с делами и подвести итог, поделившись (без этого - никуда) с последним другом опытом и мудростью старшего поколения, открыв ему немного прописных истин, без которых и жизнь – не жизнь, и судьба - не судьба.

Майкл Кейн, естественно, по-стариковски обаятелен и приятен помятой наружностью, нарочито медлителен и аккуратен, тщательно отрабатывая свою несложную роль, в которой, как нигде видно, насколько стар этот ветеран съёмочной площадки, вынужденный представлять чужую смерть, почти как свою, порождая при этом больше жалости, чем восхищения.

Поставленный ему в напарники бойкий ученик Билл Милнер всё также мил, не исчерпав запаса детского шарма, сияя звёздным блеском, как в недавнем «Скеллиге» с другим британским мастером – великим и ужасным Тимом Ротом. Но здесь совсем иное продолжение.

Общее спокойствие и умиротворение вполне объяснимы: торопиться нечего и спешить ни к чему – все там будем. Но переборщить – тоже плохо. Ищут выход. Экстравагантные выходки незадачливого папаши, немного чёрного юмора в простенке глухой старческой тоски. Похоже, авторы фильма хотели, и посмеяться немного, и поплакать. Но потеряли меру. Вышла кривая усмешка. Вроде как через силу.