Хотелось написать, что “Вальсирующие” – картина низкая (в том смысле, в каком бывает низок человек), но, пожалуй, с позиции зрителя, живущего в наше неблагословенное время, это было бы наивно. И не такое видали, к сожалению.
Сложно назвать удовольствием (интеллектуальным, духовным или каким либо другим) наблюдение за чередой мерзостей и патологических низостей, чинимых двумя почти-уголовниками с полностью выжженными, опустошенными душами, для которых есть только свое «Я», а все остальные люди – это средства для удовлетворения желаний. Лучше всего для них и для общества в целом, было бы, чтобы их повесили на первом фонарном столбе (а для зрителей, чтобы их пристрелили в первой же сцене с угоном автомобиля). Не сочтите это за чрезмерную жестокость и кровожадность. Они в своей деградации, духовной и личностной, перешли ту черту, за которой ещё было возможно возвращение человеческого образа на их лица. За которой они ещё могли вновь стать людьми. Но они её перешли и дальше будет только хуже и хуже. И закончится все (в фильме об этом прямо не говорится) непременно трагедией. Каким-нибудь гнусным, тупым, жестоким и, главное, бессмысленным человекоубийством.
Я сейчас не хочу призывать к некоей лакировке действительности. Вовсе нет. И такие главные герои имеют право появиться на экране. Вопрос – в угле зрения. У Бертрана Блие он таков, что жертвы, которых обкрадывают, унижают и насилуют, по его мнению, не только, как минимум, не лучше своих угнетателей, но, вообще говоря, рады их насилию, да и сами бы не прочь заняться тем же самым, если бы не мещанские «предрассудки». Такое представление очень свойственно определенной группе «художников», которые пользуются тем, что инструменты кино дают возможность создать любую иллюзию, перевернуть все вверх тормашками, сделав белое черным и наоборот.
В некоторых отзывах я прочел примерно следующее: «…легкое, веселое кино». Друзья и недруги, откройте глаза! О чем вы? Где же здесь веселье? Ведь на экране дно человека и человечества. Бездна, черная, мертвая, зловонная. И не в неё ли символически въехали герои в самом конце фильма, когда их очередную украденную машину (не ту ли, у которой они вначале подпилили колесную ось, чтобы убить её прежнего владельца, но который её затем продал?) скрыл мрак туннеля. Какое уж тут веселье? Кто вам это напел? «Вальсирующие» – один из красноречивых симптомов конца Европы, который мы и наблюдаем сегодня, спустя десятилетия, воочию.
Название ассоциируется с движением по кругу, беззаботным, лишенным логики, с чем-то легким струящимся как бальное платье. Ждешь историю романтичную и странную …
В фильме практически полностью отсутствует романтика, зато присутствует изрядная порция черного юмора и эротики. Это фильм вызов. И надо сказать вызов громкий, даже в наши испорченные СМИ нулевые он кажется чересчур откровенным. Про такой фильм можно сказать одно слово – неприличный. В этом его прелесть. Действительно так ли уж много неприличных фильмов? Неприличность в данном случае полное отсутствие логики в действиях героев, их бесбашенный девиз «все можно», их покоряющая молодая пылкость. Жерар Депардье здесь молод и прекрасен, Патрик Деваэр просто символ французской мужской сексуальности, Миу-Миу покоряет бесстыдной невинностью, и такой оксюморон думается мне здесь уместен. Любовь троих это в принципе шок, это ломание всех запретов, это лихое перешагивание через предрассудки, и дорого заплатил наверное Блие за такое свободомыслие и смелость.
Любопытно в фильме то, что сюжета у него как бы вовсе нет, на экране творится совершенный беспредел, понимание того, что ни изощренных философский диалогов, ни долгих жизненных исканий героев, ни душераздирающих сцен не предполагается, приходит почти сразу. И тем не менее фильм цепляет с первой секунды, интересно наблюдать. Интересно следить за двумя половозрелыми легкомысленными молодыми людьми для которых нет слова нет, для которых свобода и секс два обязательных условия существования, для которых нет границ кроме естественной – смерти. Жизнь коротка и нужно все успеть. Складывается ощущение что создатель истории бросал своих героев в самые случайные, порой нелепые ситуации, не задумываясь о смысле. Именно своей бессмысленностью притягательна лента, она не несет в себе какой-то четко сформулированной идеи, в ней нет морали, и цели у главных героев тоже нет – они вальсирующие. Они кружат по жизни на случайно угнанных машинах, ищут пылких красавиц, занимаются любовью, воруют деньги, и при этом чувствуют себя прекрасно. Вопросы «зачем» и «почему» для них не существуют, они хорошо понимают что жизнь игра, без обязательств и правил. Да и что может обещать честная жизнь? Превращение в пошлых мещан, жующих качественные обеды и ужины, скованных стальными оковами неписанных догм, подчиняющихся и подчиняющих.
Жан-Клод и Пьеро не задают себе вопросов, они боятся одеревенеть, и потому легче делить пополам девушек, спасаться от полицейских, и ждать сказочную удачу, которая улыбнется им то в виде немолодой, но красивой дамы отсидевшей десять лет тюрьмы, то в виде хорошенькой блондинки лишенной чувств Мари-Энж. Чудаковатые друзья вскоре начинают нравится, и кажется что все их выходки не более чем дурачество, стремление к свободе, и не хочется думать об аморальности их поступков.
Фильмы наверное затем и снимаются чтобы люди могли почувствовать а что же такое пресловутая свобода, любовь, погони, недумание о завтрашнем дне. Жизнь по швейковскому закону «ведь никогда не было, чтобы никак не было». Значит как-нибудь да будет. На планете много дорог и легких на угон машин, и веселых девушек готовых отдать себя на заднем сидении автомобиля или покормить материнским молоком, пока электричка не приедет на станцию где ждет любимый муж. Почему бы и нет? Жизнь она ведь разная бывает, бывает и такой какой её показывает Блие: чувственно - иррациональной, беспорядочной, неутомимо молодой. Блие поет гимн молодости, красоте, скорости, ненасытной жадности к самой жизни, стремлению взять от неё все, напиться ею до бессознательного состояния.
Когда смотришь его ленту, в последнюю очередь думаешь о нравственных законах, и заслуга режиссера (он же автор одноименного романа по которому снят фильм) в том, что он дарит зрителю почти два часа легкого как шампанское напитка, которое погружает в ощущение беззаботной веселости, заставляет растягивать губы в совершенно дурацкой улыбке, и смеятся не известно над чем. Это странная тяга героев попадать в истории, легкомыслие доведенное до детскости (а ведь Жан-Клод и Пьеро походят на мальчиков, ведь иногда они ведут себя в точности как беззащитные дети, например в сцене когда рыдают на груди у Мари-Энж после самоубийства случайной спутницы встретившейся им на одной из улиц города) их уверенность в собственной правоте покоряет.
Фильм наполнен приятностью, задором, чувством сладкого стыда, которое сменяется настоящим весельем. Он о свободе, не важно в какой форме она выражается, ведь у искусства нет рамок. Здесь не к месту занудствования о преступности самой идеи показывать альтернативой мещанству разврат и пошлость молодых людей ходящих по краю. Как хотят, так и ходят. Точнее танцуют. В самом деле, почему бы не насладится атмосферой беспредела, кайфа, сексуального, да и нравственного раскрепощения. И потом сами герои не лишены чисто человеческой симпатичности, их преступления носят форму проказы, хулиганства. Как бы там ни было создатели фильма делают то, что они делают. Они дарят эмоции, чувства, в данном случае они не намерены учить чему-то, трогать за душу, заставлять задумываться или удивлять грудой спецэффектов или топить в зрелищности. Камера бесстыдно показывает нам чужое сообразное счастье. Пусть кто-то будет грозить пальцем, или возмущенно плеваться, на качестве картины это не отразится. Она легковесна, задорна, в ней много энергии, красивой эротики, она удивительно органична при всей своей шокирующей наготе. Фильм говорит, нет комплексам, нет косности и серости быта, и потому герои картины прекрасны. Пусть они хороши только в киношной плоскости, но ведь только там они и существуют.
Это фильм о том чего не бывает. И потому герои едут вникуда, и если в действительности это никуда либо тюрьма, либо смерть, либо скучное прозябание в обыденности, то в кино это прекрасное далеко, обещающее новые горизонты. Мы прощаемся с героями, с уверенностью, что они останутся вечно молодыми и счастливыми. И в этом колдовская сила искусства заставляющая верить в небывалое.
Первый фильм режиссера. Этапное кино для синематографа 70-х. Название может быть также переведено как «Крутящие яйца». И есть еще вариации. Провокационность Блие вне времени. Режиссер на протяжении своего существования в кино, по его собственным словам, постоянно пытался «встряхивать» общество.
Кино спустя почти полвека кажется не менее отвратительным современному гражданину, чем это было в 70-е. По-детски очаровательные главные герои очень неприятны своей гиперсексуальностью и отвязной асоциальностью, которая, имея четкую направленность, не приносит им абсолютно никакой пользы. А их безбашенность без намека на мачизм не оставляет никаких шансов стать положительными антигероями в лучших традициях Голливуда. Но персонажи почему-то имеют очень четкие нравственные ориентиры, проявляющиеся в неосознанном сочувствии к отверженным. Они оказываются способны на сопереживание. Элемент манифеста, скажете вы? Пожалуй. «Скучноватенько»,- скажете, преодолевая зевоту.
Может быть. Но есть один нюанс. Как можно объяснить эту ничем не обусловленную, природную доброту наших придурков, если не верой автора в человека, созданного по образу и подобию одного малоисторического персонажа? Что человек всё необходимое получил при рождении и плох постольку, поскольку в процесс становления его личности вмешалось общество. И тезис о провокационности сего произведения рассыпается на глазах. Напротив, видим кино, снятое в соответствии с принятой гуманистической традицией, предполагающей веру в изначально «хорошего» человека. Конечно, если не зацикливаться на аморальной, эпатирующей шелухе, которая, по моему глубокому убеждению, лишь дань времени, не более того.
Великолепная реализация одного забытого ныне предположения.
Трагикомические похождения двух французских шалопаев, 23-летнего Пьеро и 25-летнего Жан-Клода, начинаются с того, что они угоняют красивую тачку, а после того как возвращают ее на место, имеют неприятный разговор с хозяином. Когда владелец авто простреливает Пьеро левое яичко, Жан-Клод экспроприирует буржуйскую подружку. Мари ходит без трусиков, любит при первом удобном случае заняться сексом, однако еще ни разу не испытала оргазм.
Это становится для обоих оболтусов хорошим поводом избавить свою новую фригидную пассию от столь серьезного недуга. Но безалаберная групповушка втроем превращается в утомительный и обреченный на неудачу секс-марафон, который ни чуть не приближает их к желанной цели. Пытаясь хоть как–то реабилитироваться в собственных глазах, Жан-Клод подбивает Пьеро отправиться к тюремным воротам.
Там они клеят первую попавшуюся зечку Жанну, не зная, что та после 10 лет отсидки превратилась в законченную климактеричку. Переспав с мудозвонами, Жанна разряжает в собственную вагину пистолет, и добившись таким образом желанной «менструации», опять становится женщиной, даром что после смерти…
«Вальсирующие» отражают смену вех и поколений во французском кино, чествуя приход новых героев и исполнителей. Отправив на тот свет 45-летнюю «старую вешалку» Жанну Моро, 27-летний Патрик Деваэр и 26-летний Жерар Депардье устраивают в финале половое крещение 21-летней Изабель Юппер, буквально лишая её героиню невинности. А перед тем рецидивист-девственник помогает найти оргазм Мари, у которой, оказывается, была бешеная, но непробуженная матка.
По сути Les Valseuses лишают девственности не только юную Жаклин, но и французских зрителей, почти шестимиллионная армия которых тут же запрудила кинотеатры, где шел этот революционный фильм. Через пару месяцев после его премьеры на экранах Парижа начала свое победное шествие «Эмманюэль», а следом только на Елисейских полях открылись сразу 4 специальных кинотеатра «для взрослых».
«Если угодно знать, мы - мудаки. Все началось с того, что мы стибрили машину. Просто так, чтобы немного прошвырнуться. Нам нечего было делать в субботу. В субботу всегда нечего делать. Как и в воскресенье - кстати сказать», - так начинается роман Бертрана Блие (опубликованный в России в 2001-м), по которому автор сам в 35 лет снял фильм.
Он не стал его дебютом в кино: сын известного французского актера Бернара Блие уже 10 лет как был засвечен в кинематографии, поставив еще в далеком 1963-м остросоциальную документалку «Гитлер… Такого не знаю» - о короткой памяти своего поколения. Через четыре года последовала пародия «Если бы я был шпионом», которая, в общем-то, не добавила славы молодому режиссеру.
И вот случилось! Роман был написан под впечатлением от студенческих волнений мая 1968-го и последующей за ними сексуальной революции. В фильме нет строгого сюжета, перед нами французское роуд-муви – от одной бабы к другой, от одной мелкой заварушки к следующей. Блие, как Фассбиндер и другие прозорливые начинающие, снимает на пустынных улицах, что придает фильму почти сюрреалистическую образность. Он сразу же демонстрирует индивидуальный стиль, вырабатывает виртуозную авторскую манеру, совмещая беспардонный цинизм и романтическую лирику.
Кроме того, Блие повезло с актерами: фактически вся сладко-соленая троица - Депардье-Деваэр-Миу-Миу - была открыта для кино в «Вальсирующих». Все трое уже шесть лет как «тусовались» в театре «Кафе де ля Гар» и уже пытались сниматься, но их звездная карьера началась именно здесь. Они выдержали зверский кастинг – на каждую роль пробовалось до 50 кандидатов - и стали единомышленниками.
Блие ставил перед ними самые простые задачи: быть искренними и открытыми, творчески относиться к роли и черпать выразительные средства в окружающей действительности. Дополнительную пикантность в отношения вносило то обстоятельство, что Миу-Миу по жизни была девушкой Деваэра, а в фильме ему всё время приходится делить её тело с Депардье, который от имени своего героя учит кореша, какими именно телодвижениями лучше всего возбуждать замороженных девиц…
Нигилистский опус Блие стал апофеозом бесшабашной аморальности. Его асоциальные маргиналы фланируют по жизни, легко нарушают табу и переступают через нравственные запреты. Они грабят, задираются, оскорбляют и отнимают у буржуа то, что высший и средний класс чтят превыше всего - женщин, машины, спокойную жизнь, дочерей-послушниц… В результате их анархистских выходок пробудились не только ханжи-старперы, но и жеманно-меланхоличное французское кино.
Взрывной фильм сносящий мозг напрочь. И это в 74 году! То, что вытворяют друзья и по нынешним-то меркам выше всяких приличий. Этот фильм и сейчас шокирует, а что было тогда и представить сложно.
Вывод один если фильм интересен и сейчас, значит это кино на века. Всегда будут бунтари, всегда они будут выходить за рамки. Всегда их будут осуждать и преследовать. И всегда будут те, кто пойдёт за ними.
Да это фильм о революции. О революции старых ценностей, ниспровергание консервативных идеалов и процветание полной свободы. К сожалению появление такого фильма было возможно только тогда. Тот толчок свободы в 70-х дал слишком большое развитие. И теперь подобные фильмы не обходятся без пошлости и чернухи. Блие мастер хотя бы в том, что говоря простым языком о простых вещах придаёт смысла картине ничуть не меньше любой философской драмы. Только там где другие грузят, он ничем зрителя не обременяет. Можно не вдаваться в суть, не задумываться о смысле, но удовольствие от фильма всё равно получишь.
Фильм пропитан эротизмом, а пошлости нет. Поступки героев шокируют, но в то же время и веселят, герои аморальные типы, но харизма из них так и прёт.
Только молодые и наглые (конечно же талантливые, не без этого) могли снять такой фильм. Больше ничего такого взрывного Блие не снял, а Депардье, хоть и переиграл всю Французскую классику, так как в в роли хулигана он мало где раскрылся. Ведь по сути он играл самого себя. Он реально был таким в жизни. И если б не кино, то был бы уголовником. А так, спасибо Блие, краса и гордость Франции.
В общем фильм хорош как игристое вино с полей Франции урожая 1974 года с приятным послевкусием. Рекомендую.
Довольно откровенный фильм. Без строгого сюжета. Я бы сказал: фильм-настроение.
Режиссер хотел показать (это мое субъективное мнение) насколько мы не умеем жить. Вместо этого мы мечтем, планируем, планируем, как бы лючше спланировать, треплем языком. Потаенные желания для нас - порок, проявление чувств - слабость, правда - неизвестность, ложь - повседневность. Мы все думаем: вот-вот и начнется настоящая жизнь, но она все не наступает - восприятие притирается - чувства подавляются разумом - приходит разочарование - жизнь превращается в последовательность событий... цель одна - зарабатывание на кусок хлеба. Точка.
Резюмируя, для меня слоган фильма таков: живи, как хочешь, ведь это ТВОЯ жизнь и она у тебя одна!
Концентрация ненависти и презрения к обществу самопотребления не мешает фильму «Вальсирующие» быть еще и жизнерадостной комедией. Симптоматично изменение финала: в книге Бертрана Блие маленькая банда аутсайдеров погибает, причем, самым нравоучительным образом (от последствий собственного хулиганства – подпиленной автомобильной оси). В кинофильме же герои уезжают в светлую даль, оставляя зрителей-моралистов негодовать.
– Мы так и будем ехать, тупо вперёд, пока бензин не кончится?
– Почему бы и нет? Ты не счастлив? Разве это плохо?
– Типа, да...
– Тихо, спокойно, едем по дороге... И остановимся, когда только захотим...
Думается, если бы Блие пошел на уступку внешней/внутренней цензуре и оставил литературный финал или (как в американском «проблемном» кино) прилепил бы в конце «наказующие» титры: «по приговору суда главарь банды Жан-Клод получил 10 лет тюрьмы, Пьеро – 8 лет, Мари-Анж – 5», зрители разошлись бы довольные: в стране есть еще правосудие, и безнаказанно грабить, воровать, насиловать, оскорблять честных граждан никому не позволено! При этом те же самые ревнители морали получили бы обычную дозу запретного и непристойного удовольствия от вида насилия и секса. Ясно ведь, что в любом, идущем в прайм-тайм, американском боевике жестких сцен ничуть не меньше, но зато внутри текста здесь фигурирует моральный агент (честный коп, шериф, собственно герой боевика), а в финале неотвратимо воздаяние за преступление. В скандальном же сюжете Блие праведных проводников по скользким темам нет (и впредь уже не будет). Герои истории не мучаются сомнениями, а на полную катушку наслаждаются «преступными деяниями».
Видеть же, как кто-то удовольствуется распущенностью и свободой, когда ты лично увяз в проблемах в семье и на работе, взял ипотеку на 20 лет или перезаложил дом, - абсолютно невыносимо. Тем более, если герой скандального сюжета избегает даже символического наказания.
Такая зрительская фрустрация наверняка определила общий негативный вердикт фильму. Самое смешное, что и сегодня, сорок лет спустя, многие, стоящие на уровне современных идей, зрители, все так же пеняют, негодуют и сетуют… Закономерен встречный вопрос: почему они в другом случае принимают сцены насилия в кино (потребляя их целыми жанрами – как в боевике, детективе, современной драме)? Решение проблемы, как и в случае с кинематографом Ханеке, во внешней для самого кинотекста (как в случае с теми же финальными тирами или как будто вставной и лишней, обязательной по законам жанра гибелью героя в фильмах нуар) морали.
Но что еще вызывает у многих законопослушных граждан такое негодование в сюжете «Вальсирующих»? Его провоцирует систематическое посягательство на основу основ – уважение к частной собственности. Речь идет не просто о вторжении на охраняемую священной моралью буржуазии территорию частных владений: в чужой дом, магазин, машину… Дело здесь в органичном для героев Блие неуважении к самому институту собственничества. Жан-Клод и Пьеро вообще не принимают знаки копирайта и рациональность торговой мены, особенно в сфере человеческих отношений: «Это Мари Анж, она наша девушка, теперь и твоя тоже». Этика здесь проста: обязательно отдавать, если берешь, делиться тем, что получил. В маленькой коммуне, неважно в чьём домике они принимают первого же нуждающегося незнакомца. Вышедшей из тюрьмы, бездомной женщине предлагают всё, что у них есть в данный момент: «Мы в вашем распоряжении, с машиной и деньгами». Подбирают сбежавшую от надоевших родителей девчонку. Даже угнанную в начале фильма машину, они, покатавшись, возвращают на прежнее место. Для отморозков и преступников Жан-Клод и Пьеро слишком нетипичны. Их главное преступление – в презрении к деньгам и всему прилагающемуся набору потребительских благ.
Вчитайтесь в довольно красноречивую для Жана-Клода оправдательную речь: (в адрес держащего друзей на мушке, разозленного автовладельца):
«Зачем беспокоить полицию? Никто не пострадал. Мы просто покатались. Чтобы убить время, как будто мы ехали автостопом, а вы нас подобрали. Только не совсем. Вот и всё. Ничего страшного. Просто потратили немного бензина. Посмотрите: ни царапинки, только стартёр надо поправить. Если хотите, у меня есть с собой отвёртка».
Это не просто «отмазки», это еще и другая система рациональности. Логически опять же почти неуязвимая – машина цела и на месте, а небольшой расход бензина не стоит нескольких лет тюрьмы:
«Подождите!.. Вы должны знать, мы недавно ограбили дешёвый магаз,.и нас освободили под честное слово. В следующий раз будет уже тюрьма. Мы не хотим в тюрьму, месье».
И все же в воображаемые пенитенциарные финальные титры это преступление тоже бы вошло, и весьма чувствительной надбавкой для общего срока. В мире, где украденная из супермаркета дешевая вещица вызывает наказание более строгое, чем, разоряющие тысячи людей, финансовые спекуляции – в этом мире вопиющего социального абсурда – прототипам Жан-Клода и Пьеро придется очень несладко. Представим еще обвинительную речь для «главаря банды», в манере прокурора из «Постороннего» Камю:
«Я требую у вас головы этого преступника, – гремел он, – и требую ее с легким сердцем! Ведь если мне и случалось на протяжении уже долгой моей судебной деятельности требовать смертной казни подсудимого, то еще никогда я не понимал так, как сегодня, что этот тяжкий мой долг диктуется, подкрепляется, озаряется священным сознанием властной необходимости и тем ужасом, который я испытываю перед лицом человека, в коем можно видеть только чудовище».
Да шутки шутками, но преступление в отношении самого дорого, что есть у человечества – частной собственности – без наказания не остаются. Тем важнее осмеяние и интеллектуальная свобода в отношении к священной корове капитализма.
Не люблю определение «культовый», но в отношении «Вальсирующих» оно - в самую точку! Это фильм – своего рода визитка поколения конца шестидесятых – начала семидесятых. Как «Последнее танго в Париже» Бертолуччи, «Забриски Пойнт» Антониони, фестиваль в Вудстоке или книга Джека Керуака «В дороге» (которую, кстати, недавно подвергли экранизации, но в главной роли уже герои нашего времени).
Основная задача фильма, конечно, эпатаж, плевок в лицо ханжам, буржуям и мещанам всех мастей. Некоторые сцены даже по нынешним меркам достаточно откровенны. Сюжет: два балбеса, одержимых свободой и сексом, колесят по стране в поисках удовольствий. Они не хиппи, нет. Скорее наоборот, хулиганы-гопники французского разлива. Берут от жизни все, особо не заморачиваясь - в прямом смысле.
Сейчас этот фильм кажется наивным, очень французским и совершенно не отвечающим моему нынешнему видению свободы. Свобода и отсутствие инфантилизма, по моему мнению, характеризуются состоянием, когда нет потребности кому-то что-то доказывать, когда качество важнее количества, когда от дурацких поступков тебя удерживает не уголовный кодекс, а морально-этический стержень в собственной душе, когда секс - не предмет манипуляции и торга, а одно из проявлений любви, осмысленное действие с четким пониманием, что без чувств оно обедняет.
С высоты жития в 21 веке, интересно взглянуть на то бунтующее поколение – актеров и тех, кого они воплощали собой на экранах: кто-то так и не перешагнул 36-летний рубеж, а кто-то остепенился, спрятал увядшие прелести под дорогим костюмом, давит вино с собственных виноградников и после безуспешных боданий с налоговыми, депарДируется в более лояльные государства.
Время революций прошло. Это ностальгия по нему. Пришло время эволюции. Хочется верить.
Воспринять фильм в полной мере мне мешает некоторая надуманность сюжета и игра Миу-Миу: какая-то она вяло-аморфная местами – ни страха, ни задора, уместных по сюжету. Ни заложница, ни сообщница. Две трети роли ходит в кадре голая с бесстрастным лицом. Я так понимаю, она воплощает собой определенный живучий женский типаж, который тоже – с определенными поправками на фасон юбки, форму каблука и жизненные амбиции, плавно перекочевал в современность. Не вполне понятный мне персонаж. Как не вполне понятно волшебное её превращение из фригидной в нимфоманку. К Деваэру, Депардье, Моро и Юппер претензий нет. Прекрасно воплотили на экране сюрреалистичный, съехавший с катушек мир.
На 100% согласна с рекомендациями кинопоиска: этот фильм - помесь «Заводного апельсина» с «Мечтателями». Он как пилюля, которая позволяет дать выход тому запретному, что есть в каждом из нас; прививка, которая дает ощущение балансировки на грани социально неопасного хулиганства, не скатываясь в криминал; шанс прикоснуться к привлекательному, легкому пороку путем вуайеризма; кнопка, за которой скрывается выброс новой порции адреналина.
Пространство фильма одномерно. Излюбленная метафора - жизнь-дорога, но на данной дороге нет высоты, нет вертикали, только прямая линия, горизонталь, а значит плоскость и примитивизм существования. Все мысли и действия сосредоточенны на удовлетворении 'естественных потребностей'. Бунтарство главных героев и ломка правил, кажущиеся принадлежностью нонконформизма или даже анархизма, говорят лишь об отсутствии смысла, жизненной цели, фоном которых служат засыпанные песком, пустынные, покинутые города, равнодушные и безразличные к человеку, и тюрьма - образ разрушительного воздействия. Где вдохновение молодости, будоражащие идеи, стремление к новому и неизведанному? Маска веселья и шутовской пафос, смешанный с раздражением и злобой, скрывают пустоту и бесцельность существования.
Три образа женщин. Искалеченная и обезумевшая 'мать' выбирает извращённый способ покончить собой, оставив миру подобного себе сына. 'Молодая женщина' - предмет потребления, который используют, обменивают, выбрасывают. Полная отрешённость от происходящего, апатия сменяются приступами гнева и истерии. 'Подросток' - заражённая равнодушием 16-летняя девушка, бунтующая против своих родителей, оставленная в одиночестве на дороге-жизни. Как-то вмиг улетучивается веселье, оставляя неприятный осадок.
Блие не задаёт вопросов и не даёт ответов, он просто рисует картину, делает фотографию жизни... на память.
Жерар Депардье еще не велик. Пока что он и его товарищ Патрик Девэр- лишь парочка оболтусов в расцвете своей молодецкой силушки с выраженным недостатком уважения к окружающим. Нравится тачка- завели и поехали, нравится девчонка- облапали и убежали. В бешеном темпе этого вальса они и кружатся по кругу, без видимых конечных целей и мыслейо будущем. Но цель обязательно должна появиться, ведь без нее скучно и “все достало”. И (видимо такова судьба всех французов) они отправляются chercher la femme- но не какую-то конкретную. А Настоящую, такую, чтобы была квинтэссенцией женщины, такую, которой бы хватило на них двоих- и еще бы осталось сполна. Как в любой философской сказке, счастье оказывается совсем близко, нужно было ли лишь как следует оглянуться.
В общем, я посмотрела кино про Юность, которая не повторяется. Про Мужественность, которой добрые две трети фильма хочется дать в челюсть с ноги, перед тем как признаться себе, что в ней-таки есть нечто от Джека Воробья и мушкетеров, такое чертовски привлекательное и даже правильное. И, наконец- про Женственность, которая может на первый взгляд показаться гулящей, а на самом деле просто исполняет свою кармическую задачу на этой планете- несет бесконечную, безусловную любовь.
