Созерцание становится лейтмотивом фильма. Камера медленно приближается к берегам Неаполя с моря, панорамирует и заходит в него вместе с солнцем.
Созерцание города начинается при дневном свете, когда в семье Скиза всё отлично, когда любой праздник - это большой стол и куча родственников, соседей, знакомых. Они подтрунивают друг над другом, нежно заботятся друг о друге, они все разные, но они большая итальянская семья. Фабиетто (Филиппо Скотти) – счастливый сын, он получает в семье всё необходимое настолько, что спокойно живет без друзей. И поэтому любая размолвка родителей приводит к припадку.
Примечательны две сцены: первая, когда мать (Тереза Сапонанджело) так ловко жонглирует апельсинами, развлекая компанию, и вторая – когда то же самое жонглирование становится примочкой от нанесённой мужем (Тони Сервилло) раны (как понимаем, неоднократной). Жонглирование становится для Марии терапией от измен мужа. Пережившие вместе войну, они слишком любят жизнь и друг друга, чтобы потерять семью. В библейском контексте выбрано и имя матери семейства – Мария. Она – соединяющая, помогающая, всё понимающая.
После трагедии тот же пейзаж показан уже ночным, с мерцающими огоньками, холодным и одиноким.
Известное выражение «рука Бога», связанное с Марадоной, приобретает в фильме аллегорическое значение, когда футболист косвенно становится «рукой Бога», спасающей Фабиетто от гибели.
Соррентино, безусловно, отдаёт дань Феллини: имя режиссёра несколько раз звучит в фильме, да и отсылка к «Маменькиным сынкам» прочитывается. Из всех сыновей благополучной итальянской семьи лишь один вырывается в большой мир - в Рим, даже несмотря на призывы местного режиссера снимать здесь, в Наполи, где полно прекрасных и живописных мест. Фабиетто убегает из Неаполя, его здесь больше ничего не держит: родителей нет, Любимая-Муза в психушке (ее чрезмерная любовь к жизни слишком чрезмерна для этого города).
Фильм дышит воспоминаниями Соррентино, Италией и неустаревающими вопросами-рассуждениями обо всём понемногу.
За последние годы вышла уже парочка рефлексивных шедевров от главных режиссёров современности - отметились неочевидный Тарантино и очевидный Альмодовар.
Подошла очередь Соррентино. А он - уроженец Неаполя. А главной звездой Неаполя был и остаётся Диего Армандо Марадона. Собственно, Рука Бога - это и вправду его рука. Или рука Бога, но уже в чисто религиозном смысле - не зря же говорят, что итальянцы по воскресеньям обязаны сходить в церковь и на футбол.
Только Соррентино важнее снял не совсем об этом, а больше о том, почему он не остался в Неаполе в плену этих двух богов. Потому что есть ещё и случайное попадание на съёмки фильма и трагедия его родителей (любовь, измены...), история с контрабандистом, отношения с братом и с женщинами...
Тема инициации, включая потерю девственности (здесь отсылка и к собственной Великой красоте), в общем-то не нова - просто Соррентино наполняет ее своими персонажами, своим стилем и своей темой - своеобразной красотой упадка, увядания и смерти (объятия немолодой женщины и философия немолодого же режиссёра) и любовь... И тоже трагическая, и тоже немолодая. Вот и вышел в итоге Соррентино как есть.
Но ведь необязательно смотреть на Руку Бога как на исключительно личную историю инициации - как сказали бы советские киноведы, в фильме дана широкая панорама жизни юга Италии со всеми его социальными, эстетическими и прочими противоречиями, а ещё и привычная для Соррентино яркость кадра, в котором расцветает и увядает Неаполь, Тирренское море и где-то рядышком наполняет смыслом существование неаполитанцев земное футбольное божество, изменившее и судьбу главного героя, остановив его на грани жизни, смерти, божественного и земного, чем и стало его кино...
'Рука бога' - очень личный для Паоло Соррентино фильм, в который режиссёр вплёл некоторые очень важные кусочки своей биографии, отражая на экране параллельно с историей взросления и поиска себя также свою рефлексию и ностальгию по былым временам. Не менее важно и то, что Соррентино выстраивает повествование чуть ли не вокруг символа своей молодости - Диего Марадоны.
80-е годы. Молодой Фабиетто живет в Неаполе со своей семьёй: с отцом, матерью, страшим братом и сестрой. Его семья любит футбол и кино (брат ходит на различные пробы, в том числе и к великому Феллини). Сам же Фабио хочет изучать философию в колледже и имеет эмоциональную привязанность к психически-нестабильной тёте, та, в свою очередь, также привязана к Фабио. Его жизнь спокойно протекает, как вдруг, великий Диего Марадона переходит в Наполи - футбольный клуб из его города, за который парень и вся его семья болеет.
Однако, Соррентино считает, что звание великого и одного из лучших (если не лучшего) футболистов всех времён недостаточно для Марадоны, потому возводит его в ранг бога. Он возвышает Диего до того, кто определяет судьбы, что показано в фильме, хоть и не напрямую. Олицетворяя в своём образе господа, которого зрителю практически не показывают, делая это либо отдалённо, либо на экранах телевизора во время матча, словно на иконе, перед которой поклоняются и, над которой молятся, Диего спасает своего последователя, вытаскивая его в нужный момент своей рукой, рукой бога - той самой, которой он и творит то, что захочет (как, например, в матче со сборной Англии, показанном в ленте, где эта самая рука и решила исход игры).
Персонажи в ленте прописаны отлично, как и отношения между ними, из-за чего ты проникаешься ими, сочувствуешь, переживаешь, зреешь и постигаешь жизнь вместе с Фабиетто, радуешься и грустишь в те моменты, в какие это делает и он. А подкрепляется это великолепной режиссурой Соррентино, которая помимо высококлассной работы с актёрами также преподносит зрителю потрясающие сцены, простые по своей композиции и задумке, однако, поставленные настолько профессионально, что они не просто выглядят красиво, но порой, поистине поэтично, придавая при этом картине дополнительных подтекстов, скрывающихся под покровом мизансцен.
У фильма, тем не менее, есть недостатки. Например, порой картина имеет чересчур сумбурное повествование, иногда это разгоняет динамику, но в основном же слишком быстро проносит события мимо зрителя, из-за чего бывает трудно уследить за происходящим. Местами лента будто забывает о некоторых своих аспектах, которые она хотела раскрыть, теряя их в повествовании.
Пронзительная драма о потере и обретении, о взрослении, о нахождении себя и своего места в нашем мире. Сама же рука бога тут представлена, как некое явление, не просто остерегающее героя, но и ведущее его по пути. Пусть и не без изъянов, но у Соррентино получилось не просто крепкое авторское кино, но и глубокое личное высказывание.
Не знаю даже, зачем я тут пишу, под этим фильмом. Не люблю кино, где нужно верить, что в его сюжете скрыт гений, хотя, честно, ты сам как всегда просто хочешь кадр за кадром понимать, к какой кульминации всё идёт.
Если бы не культура южной Италии, которой в этом кино больше кино, если перенести эту рефлексию в, скажем, мрачный антураж какой-нибудь Исландии, то я 100% выключил бы, не осилил.
Прекрасно понимаю, что персонажи тут не настоящие, ну, приукрашенные воспоминания или вовсе придуманы, но все они комичны, чересчур, театрально, притом театр именно итальянский. Но мне было каждый раз смешно, я верю, что 5 минут назад прожив трагедию, можно уставиться на нелепого паренька и засмеяться, ведь он смешной. Верю, что могла в те года существовать такая неаполетанская семья, и переживать такие события, хотя из реальных человеческих реакций в них было только реакции на Марадону. Именно этой своей правдой сюжет подкупает внимание. Да и в целом, сюжет лёгкий, если не бояться, что вот в этом кадре эта фраза имела какой-то особенный смысл, но ты её не догнал. Но если так не думать, то кажется, будто режиссёр ностальгировал, вспоминал молодость, посчитал, что в ней хватило событийности на фильм, в процессе приукрасил, немного даже абсурдировал, и снял кино, в котором в самом конце какой-то прогугленный мною малоизвестный реальный итальянский режиссёр орёт плохо написанный диалог, явно мотивировавший молодого человека стать режиссёром, правда до этой сцены он (молодой Соррентино) и на мгновение не дал нам знать, что тянется к режиссуре. Хотя возможно он путал пубертатную заинтересованность в актрисе в театре с интересом к драматургии. Но это я додумал.
Всегда хочется простого умного кино, в котором читается сценарий и по-человечески существуют диалоги, где понятным образом вынужденно выделено из жизни человека только то, что приближает события к развязке, которая подытоживает общую идею этого фильма, о которой зритель обычно догадывается, или которая и так ясна.
У Соррентино нет таких целей. Он будто бы знает, что умеет понравится и сделать кино. Тут можно возмущаться, что, кроме Фабьетто никто не раскрыт, но это кино лишь отрывистые нарезки воспоминаний из далёкой молодости, украшенные ярким старым, пожившим умом человека искусства, который придумал себе, что он этим объяснил себе, а лучше всему остальному миру, почему Фабьетто сделал выбор в самом конце кино.
Было приятно смотреть этот фильм, но он не откликается.
Общее место всякого отзыва о «Руке Бога» - от профессионального критика до доморощенного киномана – …Соррентино снял свой «Амаркорд»! Но что поделаешь, если это действительно так! – Рано или поздно каждый начинает жить «спиной вперёд», и только действительно большим художникам продюсеры разрешают потратить их деньги на овеществление этого взгляда назад, в молодость, в то время, в то место. Соррентино снял своё признание в любви к Неаполю, к «Наполи», к своей семье, к тому переломному 17-му году своей жизни, когда она едва не оборвалась, но была спасена Божественным вмешательством, Рукой Бога, переехавшей в Неаполь за 13 миллиардов лир. И это, конечно, не только попытка переосмыслить события и окончательно залечить раны, но и сочинить по мотивам реальности трогательный миф. Поэтому прежде чем обрести очертания драмы, фильм долго изображает из себя комедию - милую, горькую, абсурдную и очень итальянскую. И пусть он похож сразу на всех своих предшественников за авторством мэтров итальянского неореализма (от Феллини до Сколы) – за что Соррентино давно уже заклеймен как постмодернист – это не мешает получать удовольствие от просмотра, а я так и вовсе млел.
'Рука Бога' - ещё одна автобиографическая попытка Соррентино поговорить о природе Всевышнего
Не буду лишний раз говорить о том, насколько я люблю итальянский кинематограф. Неореализм Росселини научил нас ценить, фильмы Пазолини - думать, а кривая ухмылка Антониони - смотреть на всё с прищуром. Даже спагетти-вселенная Леоне воспитала в нас вкус, а сигаретно-выжженное творчество Торнаторе помогло отличать хорошее кино от плохого.
За последние 10 лет у Италии лишь один большой мастер. С этим странно спорить так же, как и с первым абзацем. Поэтому фильмы Соррентино - это событие. Даже если они неудачные.
'Руку Бога' к таким сложно отнести. Это довольно сложно устроенный феллинеск. Пародия, но очень нежная и личная. Точно не спор. Оммаж, граничащий с попыткой показать свою уникальность. Убеждён на 100% (хоть и не проверял), что во всех рецензиях на фильм будут мелькать слова про персональный 'Амаркорд' Соррентино. Это очевидно хотя бы из-за многочисленных киноцитат и явный заход под киноязык Феллини.
Геометрически ровные набережные Римини обретают изрезанные очертания Амальфитанской бухты, над которой нависает дремлющая громада Везувия. Соррентино приглашает всех в Неаполь своего детства, тот единственный, которым он его и запомнил.
В чем принципиальный разрыв Соррентино с Феллини? Во-первых, очевидные киноцитаты. Феллини ненавидел постмодерн, Федерико под конец жизни даже не смотрел фильмы других режиссёров, чтобы чужие образы не засорили творческое восприятие. Феллини боялся повторов со всей страстью увядающего старика
Для Соррентино реплики - это высшая степень творчества. Он ликует, когда постмодерн превентивен. Соррентино - художник адаптации, а не смысла. Эстетики, а не посыла.
Второй ключевой разрыв присутствие/отсутствие Бога. В 'Сладкой жизни' Феллини убеждает всех, что толпы монахов и капелланов - лишь кучка неверующих апологетов. Бога нет там, где его слишком много. У Соррентино абсолютно другая формула. Бог есть там, где его совсем нет.
Это очень похоже на философию Леонида Андреева с его концепцией молчания Бога. Ведь нас страшит не тишина, а молчание. И никогда жизнь не кажется такой явной, как в минуты, когда она замолкает.
Соррентино очень долго шёл к Неаполю. Ему всё проще рассказать просто о сложном, чем сложно о простом. В 'Великой красоте' герой - вечный Рим. Но даже он даётся режиссёру проще, чем неосязаемое и крайне уязвимое пространство детства. 'Рука Бога' - это тоже история о красоте. Но о совсем другой, неочевидной и доступной лишь адептам.
Соррентино опять рассуждает об Италии. Он никогда не ставит диагнозы, но тонко намечает места для разреза и ввода анестезии. 'Рука Бога' в очень крохотном смысле удар по скрепам. По сугубо итальянскому провиденциализму. По набившей оскомину местечковости (на досуге почитайте о феномене campanilismo). Даже по памяти о партизанской войне, от которой песен осталось больше, чем трупов.
Наконец, 'Рука Бога' - это ещё и самое личное кино в карьере Соррентино. Главная трагедия Фабьетто = главная трагедия режиссёра. Соррентино не тонет в боли, он утопает в вакууме. Смерть в какой-то мере всегда делает свободней. Особенно близких людей.
Никто никогда не узнает, насколько схожи пути в режиссуру главного героя и самого Соррентино. Блестящее пространство для интерпретаций. Для того, чтобы история была инклюзивной для зрителя. Особенного для пубертатного. Корни и молодость - две самые святые для Соррентино вещи.
Этот фильм ещё и глубокий анализ о том, как снимать кино. Соррентино в паре легкомысленных фраз учит будущих режиссёров тому, чему научился сам за годы карьеры. Кино - всегда про желание рассказать. Никому не нужна твоя боль, если она не делает тебя уникальным. Талант умирает, когда появляется уверенность.
А всё венчает футбол. Разговор об ещё одной итальянской скрепе. Футбол и религия - очень близкие субстанции. Во всяком случае для тех, кто знает, в какой одежде он смотрел тот или иной матч. Даже не матч, а Тот Самый Матч.
Футбол - каркас жизни. Если хотите, общение с Богом, которое проще всего осуществить, но сложнее всего признать.
И кто знает, чья рука в итоге направляла Фабьетто. Бога. Диего Марадоны. Или своя собственная
Четырнадцатилетний Фабьетто живёт со своей семьей в Неаполе в середине восьмидесятых годов. Весь город буквально дышит слухами о возможном переходе в местную команду «Наполи» Диего Марадоны. Марадона переходит, Неаполь сходит с ума от счастья, а для Фабьетто это событие косвенно становится определяющим в жизни.
Когда я узнал про грядущую премьеру «Руки бога», я предполагал, что это будет документальный фильм про Диего Марадону, подобный тому, что снял Эмир Кустурица в 2008 году. Но Паоло Соррентино снял практически автобиографическое кино о становлении себя как личности, и об отправной точке в его желании снимать кино, поэтому футбол в этой истории играет исключительно второстепенное значение.
Режиссёр показывает нам всю красоту Неаполя времён своего отрочества, противопоставляя его Риму из его же «Великой красоты», и показывая, что тут тоже полно своих историй. Возможно менее величественных и монументальных, но от этого не менее важных для Паоло (Фабьетто). Как и всегда, у Соррентино в фильме будет специфический итальянский быт, потрясающая визуальная составляющая (не смотря на смену оператора), и конечно, Федерико Феллини (на этот раз в качестве второстепенного персонажа).
«Рука бога» - однозначно самый личный, а возможно и самый лучший фильм Паоло Соррентино. Восемь наград в Венеции не дают просто так. Это очень красивая история о родном городе, о внезапном взрослении, об умении сделать следующий шаг, о трагедиях, которые кардинально влияют на нашу жизнь, и о судьбоносной «руке бога», без которой этого фильма никогда бы не было.
А тот ли это Соррентино, — подумала я, когда досмотрела чересчур затянутое и лишённое ярких красок и излишнего декора кино. Вроде стилистика похожа — и панорамные планы на месте, и от кадров по-прежнему захватывает дух, и тёплые цвета есть, и чередование эмоционально противоположных эпизодов присутствует, и герои как всегда экстравагантные, даже Тони Сервилло снова в деле,— но что-то не то.
Поддавшись моде на автофикшн, режиссёр наступил на грабли Каракса (я все ещё считаю «Аннет» величайшим провалом года), и снял автобиографическую — что почти всегда означает ненужную — картину про своё неаполитанское детство. Излишне личная любовная ода прошлому в отсутствии музыки звучит как громкая рефлексия на тему собственной юности, интересно ли вслушиваться в неё — вопрос.
Сюрреалистические комедийные эпизоды до поры до времени виртуозно удерживают внимание, но вторая половина фильма, переламывая интонацию в драму, превращает «Руку Бога» в хаотичное нагромождение событий «давно забытых». «Выразительная грубая эксцентрика паноптикума» стремительно растворяется в лирике, и жизнь, само собой, не будет прежней, только не являясь другом Соррентино, вряд ли захочется копаться в его внутренних переживаниях.
Для кого?
Для тех, кого привлекает ностальгия другого человека.
Признаться, с некоторых пор пренебрегаю беллетристикой. Хороший автор всё равно пишет о себе, а плохому, о чём ни возьми, сказать нечего. Поэтому читаю дневники и мемуары. И вот, что заметил. Есть воспоминания, проникнутые страстью и рефлексией взрослого ч-ка. В них чувства и мысли абсолютны, а время относительно — оно течёт мимо. Поэтому такие тексты «простёганы» отсылами к современности.
Другой род воспоминаний - это музейно-кисейная ностальгия. С любованием детскими пелёнками-зелёнками, мамками-няньками и прочим содержимым покрытых бархатом семейных альбомов. Персонажи, населяющие этот (пре)пубертатный Эдем, обычно прописаны по-детски поверхностно, а отношения между ними упрощены до уровня голопузого разумения. Это герменевтический ракурс, который граничит с бытописанием — любопытно близким и тем, кого по тем или иным причинам волнуют время и место событий.
Классика ностальгического жанра - «Амаркорд» Феллини. Соррентино зачем-то следует за Феллини след в след. Такие же шаржированные, хотя и милые персонажи. Комичные домашние разборки «по-итальянски», нежный юноша, изнурённый эрекцией, будто снятые с полотен Рубенса плотоядные толстушки… Забавно, что у Феллини одна из таких оказывала пацанам невинные эротические услуги, совсем как в истории, что рассказывает Фабио его отец. Сексапильная Градиска из «Амаркорда» также имеет подобие у Соррентино в лице тётки героя. Вот только «приключения» героя Феллини с Градиской были всё же показаны тоньше, чем спорные геронтофильские экзерсисы Фабио с баронессой.
С Феллини всегда был рядом Нино Рота. Его музыка сообщала кинополотнам мастера лёгкую ироничность и столь же воздушную фантазийность. Соррентино слишком серьёзен в своей ностальгии. Это местами скучно. Быть может потому, что Неаполь 80-х не будит во мне воспоминаний? Увы.
Характерно, что в фильме не раз упоминается лента Серджио Леоне «Однажды в Америке» (1983). Она, очевидно, близка Соррентино, потому как принципиально ставит переживание выше реальности и взрослой рефлексии. Повзрослевший герой Де Ниро остаётся верен своей ностальгии, он отказывается корректировать свои юношеские чувства в пользу жестокой правды, которая, казалось бы, должна была обесценить их. Впрочем, в самой этой фабуле уже была заложена драматическая контроверза. Наш осыпанный с головы до ног наградами Паоло всё же будет попроще.
Тем не менее вереница ярких и эксцентричных персонажей, показанных технично и с любовью, вне сомнения, найдёт своего зрителя - того, кто отыщет для этого два, оказавшихся вдруг лишними часа.
Это была рука Бога, это был новый фильм Соррентино.
Композиционно фильм состоит из двух частей: первая - изображение многопоколенной итальянской семьи. Вторая - одиночество главного героя и его взросление.
Касательно первой: в ней происходят эмоциональные качели. Сначала ты чувствуешь тепло летнего Неаполя, улыбаешься до ушей(это не преувеличение) от легких семейных перепалок, радуешься от предвосхищения приобретения футболиста Марадоны клубом 'Наполи'.
Сожаление и разочарование исходят прежде всего от неожиданных разрушительных ссор родителей главного героя, но даже их неразрешимая проблема отступает перед сильной любовью друг к другу, детям и жизни.
На протяжении первой части принимаешь позиции разных героев, во второй части ощущения всецело подчинены главному герою. На смену семейным виллам и многоэтажкам приходят виды бескрайнего моря, ночных итальянских портов, дымящихся вулканов. Фильм начинает напоминать 'Новый кинотеатр 'Парадизо' Джузеппе Торнаторе. Между собой фильмы отличаются тем, что Паоло Соррентино добавляет в историю 'как я стал снимать кино' ещё один личный аспект - католическую составляющую веры в чудо, основанной на религиозном мистицизме, наиболее полно раскрытом в сериале 'Молодой Папа', где каждая серия поставлена лично Соррентино.
Без сомнения 'Рука Бога' очень автобиографична, так как об этом свидетельствует вся фильмография режиссера, но этим не ограничивается, а служит трамплином выражения идеи поиска ресурсов для изменения себя через глобальные события, иногда даже совершенно неожиданные. Кто бы мог подумать, что Марадона оказал такое большое влияние на судьбу величайшего итальянского режиссера современности, а этот фильм так повлияет на меня.
