«Дау. Нора мама» — «Чтоб жизнь медом не казалась».
Эпизод «Нора мама» проекта Ильи Хржановского повествует нам самую типичную бытовую историю визита матери к дочери. В данном случае это история приезда матери Норы. Нора — это жена Дау, человека, который не может постоянно уделять свое время жене и сыну Денису. Мать, которую так долго звала к себе Нора, увидев, в какую холодную тоску превратились жизнь ее дочери, ненароком принимается выйти на контакт с ней, дабы понять, что творится в душе у Норы. Далее все действие картины строится на демонстрации диалога между матерью и дочерью, который из обычных советов выливается в конфликт, а затем в раскаяние между черствостью и замкнутостью.
При просмотре данной ленты, любой, кто знаком с классикой кинематографа, сразу вспомнит шведского новатора Ингмара Бергмана, который ставил целью раскрыть внутренний портрет каждого из героев. Во всех его фильмах так или иначе присутствует психоанализ человека через диалоги. В «Нора мама» похожая ситуация. Но, если Бергман, использовав актеров, добивался полного реализма, то надо помнить, что в «ДАУ» так таковых актеров нет (за исключением Радмилы Щеголевой, которая сыграла Нору), и иной раз удивляешься, как реальные мать и дочь могут добиться такого художественного и одновременно документального эффекта. Я бы не сказал, что беседы здесь накаляются безумными страстями, но так или иначе, тонкая грань, которую простым актерам в кино сложно добиться, чувствуется.
При всем этом, Хржановский умело использует окружение и действие, тем самым подставляя под зиму и метель — холодность жизни, а под рутинным домом — спячку, из которой так редко, но все же выходят неодушевленные ничем люди. Даже сын Норы и Дау — Денис, который не так часто здесь появляется, не способен чем-либо осчастливить эти пропитанные тоской стены. И люди, живущие в институте, не появляются в кадре, словно весь мир опустел. Есть лишь мать, ее дочь и патруль, наверстывая бесконечные круги которые, остаются маячить вдалеке.
«ДАУ. Нора мама» — это очень выдержанное, уютно-холодное зрелище, которое не оставит после себя черноту в мыслях, а лишь легкое недоумение от диалога, в котором ты принимал участие от третьего лица. Можно конечно поискать отсылки в роли матери как Родины, а в лице Норы — общество, которое так или иначе должно слушаться родину, но мне бы хотелось, чтобы данная лента являлась конъюнктурой демонстрирующей русский быт общения между такими родными и одновременно разными людьми. Разлад и союз, отрешение и принятие, обвинение и отпущение — все это противоположные друг другу значения, которые и являются единственной связью между родственными душами.
Лично для меня, «Нора мама» вышел достаточно сухим, но нисколько не отталкивающим от себя эпизодом.
Фильмы проекта ДАУ с трудом укладываются в рамки какого-либо жанра. Нора мама – исключение, потому что вызывает чёткие ассоциации с мамблкором. Мамблкор целиком строится на максимально естественных и жизненных диалогах. Бюджет, актёрская игра и операторская работа не имеют особого значения.
История фильма концентрируется на общении жены Дау Норы с матерью, которая приехала в институт проведать дочь. Любопытный выбор имени (реальную жену Ландау звали Кора) – жену и музу другого известного гения – ирландского писателя Джеймса Джойса – тоже звали Норой. У обеих женщин была непростая, но счастливая супружеская жизнь.
На протяжении всей ленты разворачивается экспрессивная игра в дочки-матери со всей палитрой эмоций. Самое интересное, что это не совсем игра, потому что героини и вне проекта являются дочерью и матерью соответственно. Этот факт несомненно добавляет пикантности всей истории.
Переход с макро на микро социальный уровень повествования позволяет лучше абстрагироваться от многочисленных условностей проекта. И поверить в происходящее на экране. Несмотря на банальный и нервозный тон диалогов за их ходом интересно следить.
Нора мама не пытается провоцировать зрителя шок-контентом и запредельным абсурдом, а фокусируется на бытовом диалоге матери с дочерью. И на удивление это работает лучше, чем весь прошлый эпатаж. Можно наконец немного расслабить руку закрывающую лицо и занять её другими делами.
«Я не знаю что говорить, я не знаю что ты хочешь от меня…»
Нарочитая камерность этого эпизода как бы удаляет нас от рутинны загадочного института с его подпольными интригами и доносами на коллег. Вместо этого мы становимся свидетелями довольно примитивной по своему содержанию «бытовухи» между женой Дау – Норой и её мамой. И, кажется, именно через такие интимные эпизоды должна раскрываться одна из главных идейных составляющих проекта: эффектом перемотки времени добиться иммерсивного чуда для актеров, которые, в свою очередь, обеспечат полный реализм внутриинститутской драмы. Удается ли?
Вокруг проекта не один год ходило много слухов, домыслов, но и от самих создателей было достаточно информации, которая, как оказалось, может довольно сильно повлиять на восприятие режиссуры и героев. Мы знаем, что в проекте снимались непрофессиональные актеры. Мы знаем, что они много дней реально жили на площадке, погружаясь в холодную атмосферу института, а еще мы знаем, что почти все сцены – это чистая импровизация. Именно этот факт больше всего мешает адекватному восприятию диалогов: в них попросту сложно поверить.
Получился некий эффект «как в жизни»: долгие паузы на обдумывание слов, косноязычность, заплетающийся язык, «ломаные», не идеальные предложения. И если в жизни у нас нет повода усомниться в реальности происходящего и проговариваемого, ведь мы сами включены в этот диалог, ведь мы переживаем то, о чем идет речь, то тут ситуация иная. Эти черты «реального разговора» только еще раз заставляют нас вспомнить о том, что эти актеры – не профессионалы, а их речь – чистая импровизация, и скорее всего прямо сейчас, в секунду паузы, они думают что бы такого ответить, чтобы продолжить надуманный конфликт.
В какой-то момент, мама Норы во время очередной паузы произносит, как бы вымывая последние пятна киноиллюзии: «Я не знаю что говорить, я не знаю что ты хочешь от меня…».
Кажется, все дело в том, что сами конфликты придумывались буквально «на ходу» (это мы узнаем из интервью Наталии Бережной («ДАУ. Наташа.») в целях придания действию хоть какой-то драматургии и значимости. И сильнее всего это проявляется именно в этом эпизоде: героини с понятной только им мотивацией сначала любят, затем не любят, затем вообще ненавидят, а потом снова любят, изредка прерываясь на эпичные в своей нелепости истерики и крики. И нам остается только гадать, вызвано ли это беспомощностью актеров перед поставленными задачами, либо такие эмоциональные качели лишь единственно возможная реакция на атмосферу глубочайшей замкнутости и отчаяния, царящую в институте. Идиллия, лишь кажущаяся, дает сбои по ночам в ванных, на кухнях, в постелях работников института.
Но если перенестись в поле киноэксперимента, то тут мы видим, скорее намеренный отказ от режиссуры: поверхностность мотивировок и схематизм намеренно оставляются на виду, ведь у постановщика минимум рычагов управления, он также зависим от условий эксперимента. Действие становится самоуправляемым, и это, к сожалению, зрелище не из легких.
