Так уж сложилось, что до начала нулевых о румынском кино российские синефилы знали мало, но после каннского триумфа ленты Кристиана Мунджиу «4 месяца, 3 недели и 2 дня» оказалось, что уже несколько лет в кино имеет место так называемая «новая румынская волна», и все бросились восполнять пробелы. Сейчас, когда впечатление от фестивальных хитов из Румынии отстоялось, можно уверено говорить, что это киноявление – действительно крупное, и что самое удивительное, как показывают картины его мэтров: Мунджиу, Пую и Порумбою, оно так и не сошло на нет, продолжая будоражить фестивали, о чем свидетельствует недавний берлинский успех картины «Мальмкрог».

Экранизируя трактат великого русского философа Владимира Сергеевича Соловьева «Три разговора», Кристи Пую, как и в прошлых своих фильмах, ставит смелые формальные эксперименты по испытыванию терпения зрителя и напряжению его внимания – это, как и «Сьераневада», разговорное, почти минималистичное кино, идущее свыше трех часов. Каждая из шести частей «Мальмкрога» формально не похожа на другие: например, в первой персонажи движутся в глубинной мизансцене как шахматные фигуры, траектории их перемещений просчитаны до миллиметра, преобладают общие планы и статичная камера, зато в последнем эпизоде за счет «восьмерки» диалог снят динамично и захватывающе.

На первый взгляд, кажется, что Пую делает все, чтобы текст Соловьева верховодил в его картине (на это в частности указывает продолжительность первого и финального эпизодов, длящихся свыше часа), однако, едва заметные детали с участием лакеев и горничных, обслуживающих своих господ во время бесед, задают едва заметный комический акцент всему фильму в целом и каждому эпизоду в отдельности: пока пять героев-аристократов беседуют, их материальная жизнь полностью расчислена и управляема слугами (в одной из сцен парализованный старик спрашивает слугу об «Интернационале» не случайно). При этом то, что герои – русские, не играет для Пую никакой роли, ведь он показывает мир накануне катастрофы глобальнее, чем Октябрьский переворот.

Если смотреть «Мальмкрог» внимательно и за раз (чего я так и не смог сделать, растянув просмотр на два дня), то откроется любопытный факт – последовательность эпизодов, их структурированность, детализированность просчитаны до мелочей, это кино, в котором несмотря на метраж нет ничего лишнего. Интереснейшие сами по себе беседы о войне, ненасилии, этикете, религии, антихристе (за это, конечно, же спасибо Соловьеву) выстроены в особой последовательности, в которой есть своя логика, показывающая как тотальный релятивизм, относительность моральных и религиозных истин в конечном счете берут верх над ортодоксией. Здесь есть место разным позициям: и западническому либерализму, и традиционному православию, и милитаризму, и толстовству (разгромить которое задача автора в последнем диалоге).

Однако, все эти точки зрения демонстрируют невероятную шаткость взглядов высшего сословия накануне революционной катастрофы, о которой Соловьев, конечно, не знал, но, как следует из «Трех разговоров», предвидел. За этим предчувствием катаклизма конкретно в России угадывается видение последней катастрофы в истории мировой цивилизации, которым, по мысли ортодоксального христианства, станет диктатура антихриста и всеобщее обольщение им народов. Соловьев говорит об этом прямо, Пую же намеренно опускает «Повесть об антихристе», завершающую «Три разговора», не только для того, чтобы заинтриговать зрителя, но и намекая, что само грядущее станет ее осуществлением.

Предтечей антихристова лжеучения, по мысли Соловьева, оказывается «розовая» дистилляция христианства толстовством, транслятором идей которого выступает Ольга, не случайно на ее роль постановщик выбрал невероятно красивую актрису, роскошно одев ее: всем своим видом она обольщает других героев и самого зрителя (вообще костюмы и декорации в «Мальмкроге» заслуживают отдельной похвалы, столь они аутентичны описываемому времени, а это рубеж веков, и при этом как-то болезненно апокалиптичны). Исполнение ролей пятью актерами, потребовавшее от них сложнейшей работы, в которую вошло прежде всего понимание чрезвычайно трудного текста и свободное владение им, на мой вкус, просто невероятно (что-то подобное я видел лишь у Джейлана в «Зимней спячке», где также беседы на отвлеченные темы составляли 90% содержания фильма). Также важно, что герои полностью говорят на французском, что подчеркивает их отчуждение от своих корней.

Тем более удивительно, как развивается, например, образ Николая от первого к последнему разговору: в первом он – больше софист, тщательно манипулирующий логическими связями, в последнем – ортодокс, защищающий христианство с мастерством опытного богослова. Также чрезвычайно интересен образ Ингрид – своего рода защитницы милитаризма, несмотря на то, что она – женщина (вообще в этой ленте, что удивительно, женщины гораздо консервативнее мужчин!). Если Ольга – рупор толстовских идей ненасилия и обструкции христианства, то Эдуард – последовательный западник и либерал, логичность его построений порой просто ошеломляет. Несколько недоработанным получился образ Магдалены: она больше на вторых ролях, разнообразит диалоги, выступая то на одной, то на другой стороне, но, по-видимому, не имеет своего мнения.

Таким образом, возвращаясь к основному конфликту фильма, а это поединок традиционного и модифицированного христианства (то есть толстовства), можно смело утверждать, что режиссер снимает, не исторический, а современный фильм. «Мальмкрог» - действительно о конце истории, о наступающей катастрофе, о тех же самых идеологических поединках, которые были и сто лет назад, есть они и теперь, это кино и том, что релятивизм вытесняет метафизику и какую бы то ни было устойчивость в морали и религии, о победе модного, обезжиренного, лайтового взгляда на вещи, исключающего четкость деления на добро и зло. И именно это – плодородная почва для появления последнего диктатора в истории человечества.

Антихрист, как понимает его христианство и Соловьев, - это гений относительности, подлога и лжи, он будет казаться кротким и смиренным, будучи настоящим зверем, как его и называет последняя книга Нового Завета. К его приходу все готово. Потому «Мальмкрог», открывающийся и завершающийся церковными песнопениями, демонстрирует зрителю в начале чрезвычайно трудную для понимания сцену – пастуха со стадом овец, приближающимся к дому. Это явно евангельский символ, но Христос ли это, Которого ждут все Его ученики, или антихрист, который будет казаться всем на Него похожим и также соберет целое стадо своих учеников?

На этот вопрос, как и на тот, Христос ли или его темный двойник идет во главе группы протестующих в финале «Двенадцати» Блока, мы не получаем ответа, что не удивительно, ибо Кристи Пую создал столь же апокалиптичное и сложно зашифрованное произведение, как и наш великий поэт. Остается лишь порадоваться тому, что «Мальмкрог» вышел в 2020 году, в разгар общемировых катастрофических предчувствий и не только по-своему их выразил, но и преобразил в серьезную метафизическую проблему.

В своем новом фильме румынский классик Кристи Пую решается на свой самый смелый эксперимент. Он экранизирует «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» Владимира Соловьева. На экране все оказывается именно так, как представляется после прочтения аннотации: 200 минут диалогов о природе зла, совести и христианской морали. Вот только текст оказывается поразительно современен. В обстановке роскошной дворянской усадьбы герои задают те же вопросы, что и мы сегодня: «Может ли война быть справедливой?», «Европа ли Россия?» и «Что делать с варварским Востоком?». Но одними параллелями с современностью нельзя объяснить появление «Мальмкрога». Вместо того, чтобы задавать вопрос «Зачем вообще сегодня экранизировать сочинение 1899-го года?», спросим себя, что же из этого вышло.

Как бы иронично Соловьев не убеждал читателя, будто он не решился «Coчинять из своей гoлoвы пo oбpaзцy Плaтoнa и eгo пoдpaжaтeлeй», он произвел на свет именно текст в жанре платоновских Диалогов. Вот как он выглядит:

Д a м a. Дa пpo чтo, coбcтвeннo, oни тoлкyют?

П o л и т и к. Пpo кaкиe-тo бoльшиe и мaлыe посылки.

Г [ - н ] Z. Пpocтитe! Mы ceйчac к дeлy подойдем. Taк вы yтвepждaeтe, чтo вo вcякoм cлyчae yбить, тo ecть oтнять жизнь y дpyгoгo, ecть бeзycлoвнoe злo?

K н я з ь. Бeз coмнeния.

Г [ - н ] Z. Hy a быть yбитым — бeзycлoвнoe этo злo или нeт?

K н я з ь. Пo-гoттeнтoтcки — paзyмeeтcя, дa. Ho вeдь мы гoвopили пpo нpaвcтвeннoe злo, a oнo мoжeт зaключaтьcя лишь в coбcтвeнныx дeйcтвияx paзyмнoгo cyщecтвa, кoтopыe oт нeгo caмoгo зaвиcят, a нe в тoм, чтo c ним cлyчaeтcя пoмимo eгo вoли. Знaчит, быть yбитым — вce paвнo кaк yмepeть oт xoлepы или oт инфлyэнцы, нe тoлькo нe ecть бeзycлoвнoe злo, нo дaжe вoвce нe ecть злo. Этoмy нac eщe Coкpaт и cтoики нayчили.

Кристи Пую, как настоящий интеллигент, воспроизводит текст почти буквально, хоть и во французском переводе. Но допускает некоторые вольности. В тексте Соловьева за военную риторику отвечает Генерал. Пую меняет Генерала на генеральшу, жену пожилого артиллериста. Этот шаг можно рассматривать как дань сегодняшнему времени с его гендерным равноправием. А можно просто сойтись на том, что образ женщины, защищающей «достославное российское воинство» выглядит гораздо страшнее, чем шаблонный Генерал. Сам Пую объясняет это решением тем, что Генерал в тексте Соловьева – единственный персонаж, который видел войну своими глазами. Чтобы герои могли рассуждать о войне на равных, режиссер сделал Генерала женщиной по имени Ингрида. Все другие персонажи тоже обретают свои имена.

Но кроме имен мы почти ничего не можем сказать об этих героях наверняка. Нам даже неясно, кем они приходятся друг другу (по признанию режиссера, он и сам не знает). Брошенные в сторону от осевого диалога реплики ничего не объясняют, но раздвигают пространство вокруг персонажей. Tet-a-tet могут выпорхнуть слова на немецком или русском. Душа прислуги и вовсе потемки: она-то говорит на румынском языке, непонятном даже для хозяев усадьбы.

Главным языком остается французский. На этом языке каждый герой отстаивает свой взгляд на мир, но единой и стройной философской системы не получается как ни крути. Герои заканчивают полемику разговором об Антихристе, и здесь тоже не приходят к единому мнению. Ждать ли его? Одним кажется, будто воздух и вправду подернут пеленой тревоги и неясности, знаменуя приход Антихриста. Другим – что все это «явление ослабленного зрения».

Если бы не объем текста, который произносят герои, можно было бы подумать, что их рассуждения не имеют для режиссера никакого значения. Подчас их слова будто выполняют функцию информационного шума, сквозь который проглядывается блеск церемониала. Портретам сидящих дворян камера иногда вскользь предпочитает натюрморт с едой за столом.

С самого начала картины не сложно расслышать чеховский камертон: «люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы». Вот только Пую, никогда не бывший приверженцем каких-либо канонов, в какой-то момент берет атональный аккорд и разыгрывает хрестоматийный пассаж по-своему. Смешны упреки будто «Мальмкрог» больше похож на пьесу, чем на кино. В театре разговор обречен означать что-то кроме самого себя: он либо наполнен психологизмом и потайной драматургией, либо не представляет собой вообще ничего, абсурдистское ничто. У Пую нет ни того ни другого, но лишь чистый диалог в течение 200 минут.

Психологизм героев ограничивается рамками текущего момента и не выходит за пределы комнаты. При том, что рефлексия героев, наоборот, направлена целиком вовне. Лишь однажды они снисходят для того, чтобы в смятении обсудить, куда вдруг подевалась прислуга. Потеряв почву под ногами, они стараются по инерции сохранять самообладание. Но каждому из них ясно, что нить разговора потеряна, и лучше поскорее вернуться на землю.

Абстрактный текст на экране обретает параллельное измерение, житейское. Вместе они образуют центральный конфликт фильма, сосредоточенный на противостоянии жизни и философии. Что первично: дух или материя? Метафизика или физика? Философские разговоры во время обеда, или сам обед? Кому как ни русскому человеку, воспитанному в традиции кухонного разговора, знать ответы на эти вопросы. Ему легко рассуждать об Антихристе, когда его пришествие намечено на отдаленное будущее. Даже сам Соловьев, пусть и с художественным допущением, предрекал его появление лишь в XXI веке. Труднее, находясь в 1899 году, представить, что конец истории придет в Октябре 17-го. Совсем невыполнимая задача остается зрителю – разглядеть признаки Апокалипсиса сегодня, когда вышли все сроки давности. Впрочем, конец XXI века еще далеко. Вполне может статься, что Соловьев был прав.

Насыщенный диалогами и монологами, и в силу своей экспериментальности, фильм Кристи Пую больше напоминает философский роман. Собственно, основан он на тексте 'Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории' некоего публициста и писателя Владимира Соловьёва, и по структуре делится на 6 глав, каждая из которых совершенно разная по объему, и может длиться от десяти минут, до целого часа.

Отдельно о тексте: изучение античной философии вдохновило Соловьева на редкую в русской литературе форму произведения — классический платоновский диалог, когда собеседники, при всей разности их взглядов, равным образом участвуют в выявлении основных идей автора. Автор хотел обсудить и высказаться по всем его волнующим социально-политическим темам, и наконец 'разобраться' с религиозной.

В первой, почти часовой беседе, происходит конфликт мнений, касающийся сущности человека и роли войны в его жизни. Речь заходит о значимости военного дела как святого, необходимого рода деятельности, но эта точка зрения поддаётся критике со стороны гуманизма собеседницы-христианки и рационалиста-аристократа. С одной темы всё плавно перетекает в другую. Собеседники задаются вопросами гуманности по отношению к врагу или предполагаемому убийце/насильнику. Можно отметить отличную прописанность, специализированность и натуралистичность диалогов, под стать своему времени.

Далее, в диалогах чуть поменьше размером, речь пойдёт о вреде чрезмерного соблюдения этикета и вежливости в обществе, о всеобщей стандартизации и превращении всего мира в Европу, ведь по мнению одного из участников дискуссии, 'Европеец' - это человек окультуренный, и при идеальном раскладе, когда каждый в мире будет европейцем - настанет благодать на Земле.

Ещё тогда элиты высказывали предположения, что мир должно объединять что-то общее, и со стороны европоцентристов - это была культура.

В конце концов всё доходит до обсуждения религии, куда же без этого. В споре князя-скептика с молодой религиозной девицей, всё доходит до того, что каким бы Бог не был хорошим, миром правит зло, ведь смерть у них рассматривалась как абсолютное проявление правящего зла, а в противовес абсолютному злу должно быть абсолютное божественное добро - воскрешение, которого до сих пор не существует. Миром правит Антихрист, потому что все люди прославляют смерть.

Обрыв на моменте, где князь идёт за фантастической рукописью 'Краткая повесть об Антихристе' которая в 'Трёх разговорах' присутствует как дополнение, является финалом картины и оставляет ощущение незавершённости. До повести дело не доходит и режиссёр как бы подталкивает утолить свой интерес и узнать о чём же пойдёт речь и чем всё закончится. По сути это текст в тексте как 'Великий инквизитор' в 'Братьях Карамазовых'. Советую ознакомиться с рукописью после просмотра, она действительно того стоит.

Подводя итоги, можно сказать что фильм Мальмкрог является невероятно насыщенным по содержанию и настолько же минималистичным по форме. Явно один из самых важных и необычных фильмов уходящего года.