Многим знакома такая особенность поведения кошек, как 'игра с мышью'. Ученые-этологи объясняют это тем, что все приемы охоты у кошек инстинктивны, закреплены генетически. Она просто не может убить мышь 'неправильно' (как и отпустить). Поэтому, если мышь поймана, но 'не так', кошка начинает с ней... играть - чтобы найти нужный ракурс для 'правильного' укуса.

Сюжет фильма Вадима Перельмана 'Уроки фарси' - человеческая игра кошки и мышки. В нацистский пересыльный лагерь где-то во Франции или Австрии (снег, елово-пихтовые леса - это альпийские предгорья или Альпы), попадает перс Реза. Офицер лагерной охраны, гауптштурмфюрер (в иерархии СС - капитан) Клаус Кох (кто он по должности - неясно; в фильме заявлено, что это простой повар, но ведет он себя как один из высших чинов лагеря, где-то на уровне замначальника), требует от перса научить его разговаривать на фарси. Без грамматики, синтаксиса и тому подобной филологической лабуды - просто разговаривать. Упрощенный А1 по германской шкале знания языков.

На самом деле 'перс Реза' - бельгийский еврей Жиль Кремье, чудом уцелевший во время очередного 'решения еврейского вопроса'. И никакого языка фарси он не знает. Более того, и лагерная охрана сильно подозревает, что он не перс, и даже повар-фюрер Кох.

Однако 'решать еврейский вопрос' надо по правилам. Ordnung uber alles!

И начинается страшная игра кошки с мышью. Особенно страшная тем, что ведут ее не животные, а люди.

Необходимо пояснить, что на самом деле имеется в виду, когда говорится, что 'фильм основан на реальных событиях'.

С одной стороны, история эта - чистый вымысел. Правда, во время съемок создатели считали, что сценарий (созданный по рассказу Вольфганга Колхаазе 'Персидский для капо') создан на реальных фактах, и истина вскрылась только после окончания съемок.

С другой - Иран сохранял дружественный нейтралитет к Германии во время войны, а некоторые иранские дипломаты снабжали евреев иранскими документами для выезда из Германии. И невероятная история, рассказанная в картине, в принципе фактологична - особенно если забыть, что дружественный к Германии шах был свергнут уже в 1941 при содействии советской и английской армий, а в 1943 году Иран объявил Германии войну. Так что с датами у ленты не все ладно.

Ключевой для драматургии фильма момент - убедительность того, как 'перс Реза' создавал 'язык фарси', которым учил Коха. Конечно, создать целый язык с нуля без соответствующего образования нельзя (и 'Реза' вполне это осознает). Но ведь реально нужен не целый язык, а упрощенный А1 - а для него нужна в первую очередь лексика! И 'Реза' начинает создавать лексику, сначала бессистемно, но затем - уже на основе собственной семантики, ассоциируя каждое слово с образом того или иного заключенного, проходящего через лагерь.

С точки зрения современных концепций философии языка как системы, логически стройной во всех своих элементах (в том числе и в лексике) - это попадание в точку. Основа любого языка - это семантика, и как раз семантика у 'персидского языка' фильма есть.

Очень исторически убедительно показан в картине и немецкий лагерь. Парадоксально, что эта историческая убедительность основана не на традиционном доскональном следовании реальным фактам (как раз с этим у картины есть серьезные проблемы), а на реконструкции лагерной повседневности, начиная от декораций лагеря (основой стали фотографии и кинохроника немецкого лагеря в Эльзасе) и заканчивая обитателями лагеря. Ни охранники, ни заключенные не выглядят здесь ряжеными, хотя больше всего сценаристам удались именно охранники: люди, для которых самые страшные преступления XX века, в том числе массовый геноцид - лишь нудная бытовуха.

Известно, что первоначально 'Уроки фарси' собирался снимать Тимур Бекмамбетов, но по неясным причинам его заменил Вадим Перельман. Как исключение здесь замена режиссера в ходе осуществления проекта пошла картине на пользу. Во-первых, поскольку Перельман элементарно талантливее, во-вторых, потому что Перельман как режиссер (в отличие от Бекмамбетова) ясно понимает, что такое - человеческая трагедия. Это было заметно даже по сериалу 'Измены', не говоря уже о более раннем 'Доме из песка и тумана'. И Перельман показывает жизнь лагеря как трагедию в ее классическом смысле. Когда преступление становится роковым не только для жертвы, но и для преступника, и именно потому, что это - преступление.

В фильме заметна и художественная эрудиция Перельмана. Это не только знание известной лишь в узких кругах киноклассики (например, советского фильма 'Воскресный день в аду'), но и произведений живописи (в том числе советской), касающихся этой тематики (например, одна из сцен финала воспроизводит композицию картины Кукрыниксов 'Конец').

Нельзя не отметить также саундтрек картины. В целом лаконичный по стилистике (только классическая инструменталистика), он тем не менее полностью гармонирует с тем, что происходит на экране.

К сожалению, 'Уроки фарси' - фильм не без минусов. Причем главный их источник - не историческая недостоверность (как раз с этим здесь можно смириться), а тоталитарная эстетика, в которой был задуман (и частично снят) фильм. Возможно, если бы ленту с самого начала делал Перельман, этих минусов было бы меньше, но 'Уроки фарси' задумывались-то под блокбастермахера Бекмамбетова! А так - целый ряд эпизодов в фильме просто не нужны, но они есть: для манипуляции зрителями и для маркетинга. Это, например, первые восемь минут картины, абсолютно дурацкий эпизод, где нам сначала с высоты показывают едущую в крематорий повозку с обнаженными трупами, а в следующем кадре - эту же повозку, но... с одетыми трупами. Так, чтобы было страшно, но чтобы не завысить прокатный рейтинг! Или эпизод, когда американским офицерам перечисляют по памяти погибших в лагере, и они начинают плакать.

Беда в том, что после 'Списка Шиндлера' тема холокоста стала в Голливуде модной, а следовательно - с ней работают по правилам съемок блокбастеров. Когда протагонист - антагонист, это ангел и дьявол, когда логику повествования заменяют спецэффектами и эмоциональной манипуляцией, и когда зрителя считают безмозглой биомассой. Почему нередко 'современный фильм о войне' и ассоциируется у зрителя с оголтелым трэшем, в духе бекмамбетовского 'Ночного дозора'.

Но, к счастью, 'Уроки фарси' снимал все-таки Вадим Перельман.

8 из 10

Почерк настоящего художника распознать нетрудно - он узнаваемый, но неповторимый. Я говорю не про режиссуру, но про операторскую работу (Владислав Опельянц) и музыкальную составляющую (Евгений Гальперин). При просмотре 'Уроков' в голове невольно возникают образы из 'Богини' Литвиновой и музыка из 'Нелюбови' Звягинцева.

Надо признать, что кино это драматургически весьма сильно провисает: можно ли поверить, что все так и было на самом деле? - вряд ли. С эмоциональной стороны все достаточно манипулятивно - к финалу сентиментальные приступы у зрителя рассчитаны как по нотам.

Но, отвлекаясь от этих недостатков, стоит упомянуть о том, чем фильм цепляет и почему его не стоит 'сдавать в утиль'. Это, безусловно, фантастическая тяга к жизни, которую питает названый перс Жиль Кремье: ради неё он создает вымышленную реальность, ведомый волей спасительного случая. И проблема в том, что вымышленная реальность рано или поздно, как в рассказах Фланнери О'Коннор, разбивается о настоящую, и обычно без жертв не обходится.

Здесь так же стоит отметить, что Клаус Кох, в доверие к которому проник Жиль, тоже на самом деле не тот, за кого себя выдает: будучи немецким офицером, он планирует после войны покинуть страну, в которой, по мнению его окружения, должен победить фашизм. Не исключено, что Клауса тянет к Жилю именно потому, что он видит эту двойственность натуры, вот только видит искаженно: для него Жиль, наоборот, перс, которого его подчиненные считают евреем. Парадокс задумки в том, что оба героя, по существу, должны умереть только из-за того, какой национальности они принадлежат (один внутри фашистской идеологии, другой вне ее) - и вот в этом и кроется значительность картины и абсурдность мирового устройства, вешающего на людей более или менее смертоносные ярлыки.

Фильм достаточно умеренно передает ужасы войны, ставя, на мой взгляд, первостепенным вопрос о парадоксе человеческой жизни. Расстрелы и смены заключенных показаны рутинными, что само по себе и страшно, и оттеняет главную проблему. Все ужасы программы уничтожения евреев и её бесчеловечно технический характер показаны в психологическом романе 'Благоволительницы' Джонатана Литтелла, который гораздо более реалистичен и который ставит иные вопросы, нежели 'Уроки фарси'.

Во время самого разгара Второй мировой войны пленный еврей, для того чтобы выжить в немецком концлагере, выдаёт себя за перса и успешно преподаёт нацистскому офицеру гауптштурмфюреру Клаусу Коху уроки фарси. Как мы видим, еврей оказался таки не прост. Аннотация фильма звучит как начало циничного анекдота. Действительно, многое из происходящего на экране невозможно воспринимать иначе как абсурд в духе немецкоязычного писателя еврейского происхождения Франца Кафки. На мировоззрение и художественный стиль последнего, в том числе повлияли ужасающие в своей жестокости и бессмысленности события Первой мировой войны. Элементы литературного языка кафкианского абсурда, возникшего под влиянием одной мировой войны, вполне уместно конвертировать в киноязык, повествующий о страшных событиях Второй мировой войны, и выдать за «уроки фарси». Таким образом, в то самое время, когда находчивый еврей учит несообразительного арийца вымышленному языку, режиссёр этого действия Вадим Перельман учит зрителя воспринимать ужасающие события 2 мировой войны на языке Кафки. Помимо вышеупомянутого абсурда, этот язык сказывает темы:

- экзистенциальной тревоги перед судьбой и (практически неминуемой в концлагере) смертью

- очевидная банальность и нелепость зла (неслучайно, в фильме такой акцент делается на раскрытии взаимоотношений в среде нацистов)

- отчуждения человека от судьбы его народа и одиночества перед лицом смерти (о чём свидетельствуют сцены перевода всего лагеря, кроме главного героя, и сцены кормёжки гг пленных евреев баландой)

- сохранение у пленных даже в дегуманистических условиях концлагеря ростков надежды и добра (солидарность, взаимовыручка и добровольные жертвы собой ради жизни других)

На какие только ухищрения не готов пойти самый обычный человек ради сохранения собственной жизни! Он может выдумать и сказать что угодно. Но сочинить не просто ложное высказывание или даже целую непротиворечивую систему таких высказываний, а выдумать лексикон неизвестного языка – является по-своему подвигом изобретательности и жизнелюбия. Творческие способности, стимулируемые страхом смерти, поистине творят чудеса великие! Но образ «ловкого еврея» не единственный стереотип, активно эксплуатирующийся в данном фильме. Крайняя педантичность, пристрастие к свинине и прочие стереотипы о немцах в форме тонкого юмора присутствуют в уроках фарси. Вообще немцы представлены здесь самым сатирическим образом. Чтобы показать явное несоответствие декларируемого во время войны арийского благородства с реальным их состоянием, на первый план «уроки фарси» выдвигают дегенеративное убожество эсэсовцев. Например, непревзойдённая глупость немецкого офицера Коха (уже само имя которого вызывает непроизвольную ассоциацию с туберкулёзными палочками). Гауптштурмфюрер Кох даже сам не знает, зачем вступил в фашистскую партию. Его привлекли видимый блеск и успешность нацистов, завербовавших его в свои ряды в 1932 году прямо на улице. Это яркий пример банальности и нелепости зла. Также «уроки фарси» показывают подлость, склонность к интригам, пошлость, нравственное разложение (проявляющееся даже в таких самых банальных вещах, как подглядывание в женском душе) немецких солдат. Сцена пикника ССцев на природе – это страшная картина пира во время фашистской чумы, расползающейся по всей Европе. Также хочется упомянуть ещё одну запомнившуюся сцену из фильма. Бессмысленный и смертоносный «сизифов труд» заключённых в каменоломне - это выразительная аллегория для всего происходящего во время войны абсурда.

В самом начале фильма один еврей говорит другому (главному герою), что теперь можно забыть о соблюдении божьих заповедей. Однако гг, вопреки этой расхожей среди малодушных в условиях войны максимой, оказывает помощь другим заключённым и даже готов пожертвовать собой ради едва знакомого человека! Но самый важный для современного зрителя урок он преподаёт тем, что сохраняет в живой памяти имена людей, которые прошли через адские жернова концентрационных фашистских лагерей.

Если человек обладает недюжинной волей к жизни, то под страхом смерти он готов пойти на любой отчаянный и самый дерзкий поступок ради шанса просто выжить. История знает десятки, если не сотню, примеров, когда фантазия людей изобретала самые одиозные способы продлить своё существование. Особо показательные случаи имели место в годы Второй мировой войны, когда сотни евреев, пытавшихся спастись от Холокоста, шли на любые ухищрения. Один из таких случаев представлен в художественном фильме Вадима Перельмана «Уроки фарси».

Синопсис Северная Франция, 1940-е годы. Горстка евреев, пытавшихся сбежать в Швейцарию, была поймана конвоем нацистов, которые без промедления расстреляли всю группу. Выживший Жиль, который незадолго до трагедии обменял свой бутерброд на книгу на персидском языке, притворяется персом, что становится для него шансом на спасение, поскольку начальник столовой для офицеров в ближайшем концлагере Клаус Кох как раз ищет перса, чтобы выучить фарси и после войны переехать в Тегеран. Не зная ни слова на персидском, Жиль выдумывает несуществующий язык, которому обучает Коха, каждый день опасаясь, что его ложь, наконец, всплывёт наружу.

Игра актёров. В первую очередь фильм следует отметить за игру задействованных в нем исполнителей. Так, произвел вполне приятное впечатление аргентинский актер Науэль Перес Бискаярт в роли Жиля, которые на протяжении нескольких лет вынужден каждодневно жить под давлением не отступающего чувства страха, который из частой паники спустя долгое время внезапно превращается в полное безразличие к себе и своей жизни. Также понравилось исполнение немецкого актера Ларса Айдингера в роли Клауса Коха, который, с одной стороны, однажды, последовав за толпой, вступил в ряды организации, чьи идеи были заведомо обречен на провал, хотя он вроде как по-прежнему верит в них, а с другой стороны, мечтает о тихой мирной жизни подальше от того бардака и хаоса, частью которого он остается.

Режиссура. На мой взгляд, Вадим Перельман сделал всё возможное, чтобы максимально тонко подойти к изображению самой ситуации, показав её не банальной историей о выживании, а превратив в сложную психологическую драму о человеческих взаимоотношениях на фоне войны. Да, фильм начинается, как стандартная военная драма про Холокост, где мы видим знакомую ситуацию зверского убийства невинных людей нацистами. Выживший Жиль, назвавший себя персом, оказывается в концентрационном лагере, где должен обучить начальника столовой Коха фарси, хотя сам им в принципе не владеет. Здесь могла бы развиться история об изобретательности и хитрости Жиля, но всё это остается за кадром, потому что в центре внимания оказываются взаимоотношения Жиля с Кохом. Сначала между складывается по понятным причинам взаимная враждебность и недоверие, но, как только благодаря фантазии главного героя все эти шероховатости удается нивелировать, между героями складывается не то доверие, не то дружба, не то что-то большее. Для самого Коха Жиль – это уже не инструмент, а живое существо, которое он не сможет оставить в беде, или ради которого сам будет готов рискнуть многим.

Сценарий. Фильм является вольной экранизацией рассказа немецкого писателя и сценариста Вольфганга Кольхаазе «Персидский для капо». Действие происходит в оккупированной Франции в 1942 году. Главный герой бельгийский еврей Жиль оказывается в плену у нацистов вместе с другими евреями, которые, как и он, хотели укрыться в Швейцарии, но были взяты врасплох. Отвезя группу глубоко в лес, нацисты незамедлительно расстреливают всех, кроме Жиля, который от страха падает наземь до того, как раздались выстрелы. Поскольку незадолго до этого, он обменял бутерброд на старинную книгу на персидском языке, героя выдает себя за перса. Хотя для солдат перс – такой же «унтерменшен», один из них вспоминает, что начальник столовой в концлагере Клаус Кох как раз ищет перса, за которого обещает дать несколько банок тушенки. Оказавшись в кабинете Коха, Жиль выдумывает историю своего персо-бельгийского происхождения, за что получает поблажки. В обмен на них он должен обучить Коха фарси, поскольку тот намерен после войны переехать в Иран и открыть там ресторан немецкой кухни. Проблема же заключается в том, что герой вообще не владеет фарси, а из ситуации как-то надо выпутываться. Поскольку вокруг царит война, а найти настоящего перса – дела случая, Жилю ничего не остается, кроме как выдумать свой собственный фарси. Проходят годы, и герои уже спокойной общаются между собой на несуществующем языке. И вроде конце войны уже близок, и вроде её итог мы все знаем, но нам всё равно интересно, а чем же закончится история этих «уроков фарси».

Итог. Как бы российские критики не окрылили фильм во время его премьеры на Берлинском кинофестивале, всё-таки, на мой взгляд, «Уроки фарси» можно отнести к весьма достойной работе. Преимущество фильма заключается в том, что это не очередная история про Холокост, а именно история о том, как на фоне войны, Холокоста, постоянного страха и жестокости по-прежнему могут существовать дружба и простые человеческие взаимоотношения и уважение. Поэтому рекомендую к просмотру.

1942 г. Поддавшись уговорам, бельгийский еврей Жиль меняет кусок хлеба на старую книгу персидских сказок, еще не зная, что скоро этим спасет себе жизнь – чтобы избежать расстрела, он выдает себя за перса. В итоге мужчина оказывается в концлагере, где ему находят работу на кухне по руководством офицера Клауса Коха. И все бы ничего, но Кох, прознав об экзотической этнической принадлежности узника, желает брать у него уроки фарси, поскольку мечтает после войны уехать в Тегеран и открыть там ресторан. Понимая, что у него нет другого выхода, Жиль придумывает незнакомый для себя язык с нуля, выдавая редкостную тарабарщину, которую, помимо преподавания Коху, ему необходимо запомнить и самому.

Имя Вадима Перельмана, выходца из СССР, ставшего впоследствии американским кинорежиссером, прогремело еще в 2003 году, когда его дебютная картина, отличная драма «Дом из песка и тумана» удостоилась трех номинаций на «Оскар» и была очень тепло принята критикой. Увы, после столь яркого почина Перельман не снял ничего особо выдающегося, переключившись на российский кинематограф, где он работал над сериалами вроде «Измен» и фильмами «Купи меня» и «Елки 5». «Уроки фарси», чей сюжет можно назвать интерпретацией рассказа Вольфганга Колхаазе «Персидский для капо», определённо хочет послужить камбэком Перельмана в ряды серьезных и респектабельных режиссеров, хотя выдавать внушительные авансы картине пока еще рано.

Если говорить о чисто внешней стороне фильма, то выглядит он ничуть не хуже голливудского производственного кино на военную тему, учитывая, что продакшеном занимались Беларусь, Россия и Германия – музыка братьев Гальпериных задает необходимый эмоциональный тон, а картинка оператора Владислава Опельянца качественно выстраивает атмосферу, не перебарщивая с глянцем. Проблемы лежат в области драматургии и режиссуры, крепких, но не достаточно сильных, поскольку сюжет имел такой дикий саспенс в своем потенциале, что на протяжении двух часов «Уроков фарси» зритель мог бы грызть ногти почаще, чем при просмотре незабвенной сцены в «Списке Шиндлера», когда детей и женщин по ошибке отправили не в тот концлагерь. Здесь же драма выстраивается в формате конфликта двух личностей и их мировоззрений, когда Жиль все время учит свою какофонию, придумывая, как обозвать тот или иной предмет, а Кох доверчиво ему внимает, даже не думая каким-то образом проверить правдивость информации, устраивая истерику лишь из-за одного подозрительного омонима.

Обучение, к слову, также прописано весьма поверхностно и как-то не заостряет на себе режиссерское внимание, хотя следовало бы, поскольку вопросы языка, взаимопонимания, человеческого равенства и, в особенности, того материала, на котором Жиль создает свой собственный словарь, являются ключевыми для сюжета. Авторы не думают о том, что в лингвистике существуют и другие семантические единицы, помимо лексики – проще говоря, для разговора на чужом языке нужен не только набор слов, но и грамматика, их систематизирующая, а этот момент самым откровенным образом обходится стороной.

К другим спорным моментам относится странный юмор, где шутки про пенис сильно диссонируют с мрачным и сугубо драматическим настроением, а также некоторая картонность всех остальных персонажей, представленных шаблонным функционалом. И все же кино умудряется зацепить – в основном, благодаря хорошему актерскому дуэту, в котором особо искусно трансформирует своего героя Айдингер, отказ Перельмана от ненужных смакований лагерных ужасов и его умение балансировать на грани мелодрамы без манипуляции, а также превосходная идея, лежащая в основе изобретения Жилем нового языка, превращающая торжество силы человеческого духа в масштабную и почтительную дань Памяти всем погибшим.

Действие фильма происходит во время Второй мировой войны. Главный герой — бельгийский еврей, который оказывается в нацистском концлагере и пытается выжить, выдавая себя за перса. Он начинает учить немецкого офицера выдуманному им языку, который выдаёт за фарси.

1942 год, оккупированная Европа, где-то во Франции. Жиля Кремье, бельгийца еврейского происхождения, поймали немецкие солдаты на пути в Швейцарию. При общем расстреле пленных в лесу, говорит что он - перс, чудом спасая себе жизнь. Эта ложь действительно спасает ему жизнь, но Жиль еще не представляет, какой ценой. Довольные таким редким уловом немецкие солдаты приводят Жиля к концлагерному повару Клаусу Коху, который мечтает, как только закончится война, уехать в Иран и открыть там ресторан. Кох ищет настоящего перса, который научит его говорить на персидском языке. Так начинается история Жиля Кремье и Клауса Коха — еврея и немца, узника и тюремщика, учителя и ученика. В нечеловеческих условиях Жиль продолжает 'зубрить' слова, и находясь в 'полном помешательстве' от всей обстановки, лепит абсолютную бессмыслицу. Человеческие и доверительные отношения между Жилем и Кохом - при всей своей простоте - полная загадка, которая ещё глубже даёт портрет немецкого офицера Коха.

«Уроки фарси» — фильм режиссёра Вадима Перельмана. Перед нами отдельный эпизод жизни в концентрационном лагере - живой, печальный и правдивый. Любопытный и страшный по своей задумке, и мастерски исполненный. Общее чувство тревоги и страха из-за 'позора, осмеяния или смерти' - здесь действительно чувствуется, и оставляет с особым впечатлением. Трагедии на грани комедии - здесь все ходят 'на грани' в ожидании неизвестного и неминуемого финала. Науэль Перес Бискаярт и Ларс Айдингер создают сильные и глубокие образы людей 'своего времени'. Отдельно стоит отметить второстепенные роли Йонаса Ная и Леони Бенеш. Операторская работа Владислава Опельянца - главное что есть в этом казалось-бы очередном (но особенном) фильме о той страшной эпохе. Неминуемое наступление союзников расставляет всё и всех по своим местам. 'Каждому - своё' - надпись на воротах лагеря, говорит о многом, заставляя задуматься о судьбах палачей и их жертв.

Вадим Перельман прекрасный режиссер, который возможно снимает не так часто, но всегда метко и пронзительно.

В данном случае он поставил себе ну очень сложную задачу - тему зверств по отношению к евреям во время Второй мировой. Сложность заключается в том, что после 'Пианиста', 'Облавы' и 'Сына Саула' сложно работать в этом направлении. А уж про 'Список Шиндлера' я просто молчу.

Начнем с актерской стороны вопроса. Исполнитель главной роли подобран просто прекрасно - как внешне, так и по игре он показал загнанного на край пропасти человека, который просто пытается выжить среди чудовищ. Великолепный Най, который мне запомнился с трилогии про 'Германию 83' и так далее. И, господин Учитель, обратите внимание на Айдингера. В 'Матильде' он был просто ужасен, а здесь постановщик его потрясающе раскрыл зрителю. Отличный актер как оказалось. И да - повторюсь, для меня опус про балерину просто отвратительное кино, а не оскорбление чувств, если только чувств киномана.

Если говорить о главной теме фильма, то мне кажется эта тема жестокости, а Вторая мировая лишь бекграунд. Получается так: герой из-за жестокости других вынужден лгать, надсмотрщик (Най) за счет жестокости пытается выслужится, а герой Ларса за счет жестокости пытается сделать свою жизнь лучше. И кстати образ последнего лучше всего прописан.

Именно через его призму автор дает свое мнение (не буду точно утверждать, но highly likely) о превращении немцев в адептов национал-социализма и желании уничтожать людей.

С точки зрения погружения в эпоху вопросов тоже нет. Ну единственное бросились косяки с деталями униформы (петлицы) и партийные значки, которые не носились на полевой форме и были немного другими. Но это мелочи.

Другой вопрос, что я почему то не испытывал эмпатии к герою, как это было в том же 'Пианисте'. Да и мне не хватило эмоционального накала и возникло подозрение, что финал истории был явно переписан и не совсем удачно.

Тем не менее, крайне достойная работа.

В России в прокат вышел фильм Вадима Перельмана «Уроки фарси». Видимо, из-за суровой реальности некоторые зрители (и критики среди них) истосковались по киносказкам, а потому с удовольствием приняли этот фильм. И как не принять, когда в кадре как минимум две достойные актерские работы Науэля Перес Бискаярта и Ларса Айдингера под прицелом камеры Владислава Опельянца, а «за кадром» – масштабный продюсерский проект и международная команда («все флаги в гости будут к нам») и долгий тернистый путь к экрану. Но главным «закадровым», конечно, остаются прекрасный сценарий Ильи Цофина, вдохновленный реальными историческими событиями и рассказом «Изобретение языка» (в одном из русскоязычных переводов он переименован в «Персидский для капо») сценариста, режиссера и писателя Вольфганга Кольхаазе. В России он не так известен, но для немецкого кинематографа – живая легенда. Его тексты отличает лаконичный и ироничный стиль, неслучайно литературоведы сравнивают его новеллы с текстами Эриха Кестнера, а диалоги – с Билли Уайлдером.

«Уроки фарси» – не экранизация, а вольный пересказ новеллы, кино «исправленное и дополненное», красивое (чудовищно говорить так о фильме на тему Холокоста, но все здесь, действительно, приукрашено), ладно скроенное по лекалам, и безболезненное за исключением единственного строго документального компонента – реальных имен жертв Холокоста, которые стали «материалом» для нацистов и «материалом» для вымышленного языка, которому учит своего палача главный герой фильма. Фраза Льва Толстого «Слово есть поступок» обретает здесь буквальный смысл.

Наверное, тот факт, что в основе сюжета лежит элемент художественного вымысла, стал своего рода магнитом для разного рода выспренных «художественностей» фильма, выветривающих из него всякую правду, боль и, простите, миссию. «Жизнь прекрасна» Роберто Бениньи тоже был сказкой, но страшной, ранящей и стилистически выдержанной от и до. Вдохновленный мемуарами Рубино Сальмони, узника Освенцима, он не претендовал на документальность, но в своей сентиментальности, наивности, фантазийности погружал зрителя в одновременно страшную игровую реальность. Без пафоса и надсады. Это живое кино о мертвых, намеренно укрывшееся под маской трагикомедии и достигшее к финалу высочайшей трагедийной планки. «Уроки фарси», увы, погребены под своей картинностью и нагромождением условностей, которые даже гибкими рамками «сказки» не оправдать. При этом к литературному первоисточнику вопросов куда меньше, чем к его киновариации.

У Кольхаазе нет украшательств и карикатурных немцев, которых мы видим на экране. Нет у него и отказа главного героя от своего еврейского происхождения. Он не выдает себя за перса, иранца (нацисты провозгласили их арийцами), не кричит трусливо и истошно, как делает это его кинородственник, что он не еврей и попал в лагерь по ошибке. Он не отрекается от себя и не несет тени предательства, как это происходит с героем фильма в первых же кадрах. У Кольхаазе герой – студент-физик выстраивает систему языка (а не выдумывает отдельные слова), и читатель наблюдает как этот новорожденный язывк постепенно овладевает героями. «Не мы говорим, а язык говорит нами» – мастерски воплощено в новелле. Не тайнопись в стиле Конан Дойля («Пляшущие человечки») и не язык гуигнгнмов, а что-то вроде синдарина, сочиненного Дж.Р.Р.Толкином. Примечательно, что создатели фильма обратились к лингвисту, который разработал язык, основанный на именах жертв Холокоста. Тем обиднее, что в фильме Перельмана язык, увы, не становится одним из незримых персонажей. Впрочем, языковая полифония в фильме присутствует, а потому лучше всего смотреть фильм в оригинале с субтитрами.

«Уроки фарси» – не становятся чем-то большим, чем оригинальная зарисовка-анекдот времен Катастрофы. Это трагикомедия ошибок, самый страшный кадр, который явлен в начале истории, когда в кадре крупным планом сгорают реестры жертв с именами узников лагеря. Сгорают так, как сгорели и сами жертвы в печах. В остальном же фильм, как одна из предыдущих работ Перельмана сделан как «Дом из песка и тумана», Разноцветный, цепляющий глаз, но шаткий.

То, что не удалось «Урокам фарси» удалось «Урокам персидского». Так называется пьеса и спектакль Геннадия Островского, поставленный в рижском мемориале спасителей Жаниса Липке. Островский не ссылается на Кольхаазе, хотя в основе сюжета его пьесы тот же эпизод: заключенный обучает своего надзирателя мнимому персидскому языку ради собственного спасения. Но если для фильма «Уроки фарси» этот момент единственный сюжетообразующий, то для пьесы «Уроки персидского» – лишь отправная точка. Геннадий Островский, обратившись к биографии выдающегося писателя и художника Бруно Шульца (спектакль «Мертвый класс» Тадеуша Кантора и фильм «Санаторий под клепсидрой» основаны на его текстах), эдакого польского Кафки, наполнил свою пьесу и спектакль по ней множеством символов, языковой и образной игрой (поистине игрой не на жизнь, а на смерть), яркими выразительными средствами, которыми создан страшный тандем палача и жертвы. Немоту времени, в котором хорошо слышны лишь крики конвейера смерти, в какой-то момент ощущают оба героя. Их вымышленный язык становится освобождением для обоих. На нем ведь можно сказать то, что не поймут другие. Тонкий психологизм и кинематографичность отличают спектакль «Уроки персидского», тогда как театральность и стремление к упрощениям портят «Уроки фарси».

Ни в коем случае не отговаривая от просмотра «Уроков фарси», от души советую посмотреть спектакль «Уроки персидского», а также послушать фрагмент новеллы «Изобретение языка» Вольфганга Кольхаазе в исполнении Олега Табакова, размещенные на YouTube.

Фильм посмотрела еще давно в кино на большом экране, но не доходили руки до рецензии.

Фильм сразу с первых кадров берет за душу… Ведь любая история про фашистские концлагеря априори будет душераздирающей.

Что мы видим с первого кадра… Европу шаг за шагом оккупируют фашисты, создают концлагеря и отвозят туда не только евреев, но и представителей других наций. Так и наш главный герой случайным образом становится обладателем персидской книги, которая предопределяет его будущее. Обменяв книгу взамен еды, он выдает себя за перса, тем самым скрывая свое еврейское происхождение. А в лагере заведующему кухней как раз был и нужен перс для изучения фарси, чтобы после окончания войны открыть ресторан в Иране.

Таким образом уроки фарси становятся уроками фарса, которые рано или поздно должны окончиться. И не знаешь до последнего раскроется ли этот фарс или нет

В ходе всего фильма задумываешься ведь сколько невинных людей прошли через лагеря… Сколько невинных жизней унесла та война… Нужно смотреть такие фильмы и помнить, помнить и передавать следующему поколению.

А наш перс проявил не только смекалку, но и бесстрашие. Когда захочешь жить, будешь цепляться за любую соломинку и будешь искать любые способы, чтобы выжить. Конечно в наше время такое не встретишь, но и пусть такое никому не удастся испытать.

И про саму картину, снято очень качественно. Даже не думаешь, что ее снял российский режиссер. Актерский состав тоже все незнакомые лица, что очень хорошо. Лица не приелись и не нужно по ходу фильма вспоминать, где же еще видел этого актера, как при просмотре других фильмов. А так ты полностью поглощен в сюжет и сопереживаешь герою. Так что всем советую для просмотра, даже если вы не любите драму, то хотя бы для пополнения копилки просмотра фильмов про войну посмотреть стоит.

Каждому своё - эта надпись, отлитая в чугуне, украшала входные ворота, и должна была вселять оптимизм в узников концлагерей. В фильме Перельмана каждый найдёт своё. Одни увидят в нём подобие 'Списка Шиндлера', другие, очередную историю о холокосте, третьи, увидят попытку оседлать конъюнктуру, и погреть ручечки о позолоченную статуэтку. Я увидела плутовской роман. Страшный, веющий могильным сквозняком, отдающий сладковатым трупным запахом, плутовской роман.

Первое желание, которое возникает при виде главного героя, это желание избавить его от дальнейших страданий. Не жилец. Не жилец он на этом свете - вот что подумала я, увидев его впервые. Весь какой - то перекособоченный, одно плечо выше другого, огромные глаза жертвенной скотины, повадки мелкого прохиндея, неоднократно битого за мошенничество. И вот эта тварюшка обладает такой волей к жизни, какая редко встречается у здоровенных, наповал бьющих своей витальностью мужиков. Жиль (имя главного героя) готов виться ужом, цепляться зубами за стены, ползти на четвереньках, виляя перебитым хребтом, но...жить! Жить! Какой контраст с остальными узниками концлагеря, опустошёнными, утратившими способность сопротивляться, покорно бредущими к месту расстрела.

Жиль - лжец, манипулятор, плут и довольно неприятный тип. Удивительно, но он не вызывает симпатии, скорее наоборот. Он вызывает чувство брезгливости смешанное с восхищением - вот ведь чёрт! Такой мелкий кусок закваски, и такой неистребимый! Жиль самозванец, он лже - перс, и должен обучить фарси заведующего кухней концлагеря, Коха. Проблема в том, что Жиль фарси не знает, а Кох, хоть и командует общепитом, но является довольно проницательным и вспыльчивым (поначалу) типом. Жиль придумает выход, и изобретёт необычную мнемотехнику. В ходе обучения, между узником и поваром возникнет нечто вроде стокгольмского синдрома. Оказывается, этот синдром работает и в обратную сторону - не только жертва может испытывать симпатию к мучителю, но и наоборот.

Банальная, казалось бы история - человек борется за свою жизнь. Сколько было уже таких фильмов? Как назывался фильм, в котором Дефо, будучи узником концлагеря, участвовал в боксёрских поединках, в буквальном смысле, убивая других заключённых? Ну, и что здесь особенного? Перельман использует инверсию ролей. Он очеловечивает нациста Коха. Да, выражаясь языком классика - сценарий написан немножко по - дебильному. Повар, в трудовой книжке которого последним местом работы является концлагерь, хочет уехать в Иран? А почему бы не в Израиль? Ой, простите, его ещё не создали, ещё пять лет потерпеть надо. Идейка так себе, хотя...бывают и более дикие затеи.

Первые полчаса, симпатии зрителя будут на стороне Жиля. и это понятно - он жертва, он пытается выжить, и не нам осуждать его за то, как он это делает. А затем, роли меняются. Выясняется, что Клаус Кох никого не убил, он всего лишь обслуга. Он не палач, он кормит палачей, как тот дровосек из притчи, который носил хворост, не интересуясь, кому он его носит, и зачем. А хворост шёл на костры инквизиции. Айдингер раскрывает личность своего героя постепенно, как редкий бутон. Выясняется, что он эстетствующий буржуа - любит классическую музыку, находясь в меланхолии, может сочинить лирический стишок (грустно глядя на трубу крематория), может быть ранимым, и поведать Жилю печальную историю своей жизни. В общем, он самый человечный из нацистов. Перельман сознательно показывает амбивалентность персонажей. Вот и решайте сами - кто из них гаже? Нацист по случаю, обеспечивающий палачей белками и углеводами, или прохиндей, идущий к свободе по трупам своих товарищей. Я знакома с теорией, суть которой в том, что не все немцы нацисты. Но, глядя на то, как ловко сидит мундир на Айдингере, и с каким удовольствием солдаты пинают и шпыняют Жиля, как они таскают этот мешок с костями по лагерю...я испытываю смутные сомнения. Перельману удалось скупыми мазками изобразить чудовищный механизм уничтожения, созданный нацистами. В фильме не так уж и много физического насилия (учитывая тему, автор оставил большую часть казней за кадром), но, глядя на постоянный поток заключённых, ты понимаешь, что это лишь крохотная часть картины. Сколько таких лагерей смерти действовало в годы войны? Именно в тот момент, когда приходит осознание масштабов произошедшего, становится по - настоящему жутко.

Айдингер (на мой нескромный взгляд), а не Бискаярт, главный герой фильма. Он показывает такой диапазон актёрской игры, что диву даёшься - как у него получается? Вот он отстранён, и подчёркнуто холоден. В следующей сцене он бьётся в жуткой истерике, затем, он излучает эмпатию и дружелюбие. Мгновение спустя, он расслаблен как большая киса, и опасен как гремучая змея. У меня сложилось ощущение, что Ларс задался желанием продемонстрировать все грани своего актёрского таланта.

В фильме есть ощущение подлинной, острой боли. Есть момент в котором невозможно сдержать слёз (финальный мартиролог), и комок подступает к горлу. Есть макгаффин в виде банки тушёнки, и кухонные интриги, прекрасная актёрская игра, и...мне кажется я знаю обладателя статуэтки в номинации 'Лучший иностранный фильм'.